Вечером пришли самые близкие друзья и несколько дальних родственников, живших в городе. Наркес позвал их по случаю отъезда матери. Гости разошлись поздно ночью.

На следующий день в девять часов по московскому времени Шаглан-апай должна была улететь. Наркес приехал домой за два часа до отлета. Шолпан была на лекциях. Она еще утром, уходя на работу, простилась со свекровью. После приезда Наркеса Шаглан-апай и Баян, взяв приготовленные заранее вещи, вышли из дома. Когда они приехали в аэропорт, регистрация билетов уже началась. Баян зарегистрировал билет, получил бирки на вещи и посадочный талон. Наркес с матерью стояли снаружи, со стороны посадочных площадок, и беседовали. Юноша подошел к ним. Шаглан-апай что-то тихо говорила сыну. Наркес слушал ее и думал о другом. Он понимал, что сердце матери разрывалось между умершим недавно отцом, им, Наркесом, и между остальными пятью детьми. Великое сердце матери! Неустанно печешься ты о каждом из детей своих, переживая их беды и радуясь их успехам. А смогут ли дети, взращенные и взлелеянные тобой, разлетевшись по белу свету, отплатить хоть часть твоих слез, пролитых тобой за них и искупить хоть толику великого долга перед тобой? И не часто ли за множеством будничных повседневных дел, радуясь маленькому успеху и огорчаясь от крохотной неудачи, мы, быть может, забываем о самом главном в жизни – выказать хоть немного внимания матери, доставить лишний раз ей нехитрую, простую радость? И только потеряв ее, вдруг со всей неумолимостью осознаем, кем была для нас в жизни мать…

– Я приеду, обязательно приеду к вам в отпуск, мама… и не думайте так много о папе…

Пожилая женщина молча кивала головой. Баян, глядя на нее, с благоговением думал: «Мать, родившая своего сына для людей… Только такой она и должна быть: не гордой, не чопорной и не властной. Великая мать…»

Мысли его прервал громкий и четкий голос диспетчера:

– Объявляется посадка на самолет, вылетающий рейсом Алма-Ата – Джамбул. Пассажиров просим пройти на посадку.

Шаглан-апа, Наркес и Баян прошли к посадочной площадке. Шаглан-апа с вещами прошла за металлическую перегородку. Один юноша тут же предупредительно взял ее чемодан, и они прошли в автопоезд. Через некоторое время он тронулся и, набирая скорость, быстро покатился к самолету. Шаглан-апай помахала рукой, затем вытерла глаза. Наркес и Баян постояли у металлического барьера, пока самолет не поднялся в воздух. Потом молча и медленно пошли к зданию аэровокзала. На площади перед вокзалом сели в машину.

Всю дорогу от аэропорта до города Наркес вел машину молча и задумчиво.

Сидя на заднем сиденье, думал о чем-то своем и Баян.

Приехав домой, они наскоро пообедали, и Наркес поехал на работу. Баян остался дома один. Ему вдруг стало очень грустно в большой и роскошной квартире. Здесь жила Шаглан-апай. Здесь он познакомился с человеком великой доброты и любви к людям. Здесь она пела свои удивительные песни. И как далекий отзвук волшебных песен Шаглан-апай, слабо и, как показалось Баяну, жалобно звенел серебристый колокольчик. Юноша уже не мог оставаться дома. «Приду вечером, когда все вернутся с работы», – подумал он. Он решил съездить к своим родителям.

Вечером, когда он вернулся, Наркес, Шолпан, Расул уже были дома. Шолпан готовилась к завтрашним лекциям. Наркес был в своем кабинете и чем-то занимался. Расул, предоставленный самому себе, разъезжал на велосипедике из комнаты в комнату, Баян тоже прошел к себе и принялся за работу. В последнее время он много работал над Великой теоремой Ферма. Испытывая с каждым днем все больший прилив физических и духовных сил, он находил огромное удовольствие в напряженной и нескончаемой умственной работе. Поздно вечером Шолпан позвала его на ужин. Ужинали молча. Наркес не проронил ни одного слова. Не нарушили молчания Шолпан и Баян. Один только Расул, поглядывая все время на пустое место Шаглан-апы за столом, время от времени медленно и нараспев спрашивал:

– А где наша ма-ма?

По примеру всех других в доме он тоже называл свою бабушку мамой.

Ему никто не отвечал. Но мальчик не унимался. Он все снова и снова интересовался:

– А где наша ма-ма, а?

Наконец Шолпан пояснила ему:

– Наша мама уехала.

– Уехала… А куда наша мама уехала?

– В Джамбул, – коротко ответила Шолпан.

– В Джамбул, да? А зачем она уехала? – не унимался мальчик.

Наркес молча встал из-за стола и вышел из кухни. Вслед за ним встал и Баян.

Великая теорема Ферма захватила Баяна полностью, как и многих великих и малых математиков до него, пытавшихся решить ее за три с половиной столетия. Теорема гласила: диофантово уравнение х^n + у^n = z^n, где n – целое число, больше двух, не имеет решений в целых положительных числах. Справедливость этого утверждения была установлена для ряда частных значений n. Баян пошел дальше всех своих предшественников и довел значение n до пяти тысяч. Однако доказательство теоремы в общем случае упорно ускользало, несмотря на кажущуюся простоту ее формулировки.

Изредка отрываясь от своей работы юноша думал: «Быть может, Великая теорема не является абсолютно справедливой для всех значений n? И, быть может, есть какое-то конечное, пусть даже очень малое, число примеров, опровергающих эту теорему? Как это случилось, например, со знаменитой китайской теоремой. Более двух тысяч пятисот лет тому назад точно такой же, казалось бы, ясный и логический путь привел китайцев к теореме, гласящей, что если для натурального числа n> 1 число 2^n – 2 делится на n, то число n простое. Как это выяснилось через тысячелетия, теорема оказалась ложной: было найдено бесконечно много четных чисел n, для которых число 2^n – 2 делится на n.

Да и у самого Ферма есть ошибочные теоремы, – думал Баян. – В письме к Мерсенну в 1641 г. он изложил четыре теоремы, из которых три впоследствии оказались ошибочными и только одна справедливой.

Итак, ошибочна или верна Великая теорема Ферма – главный труд всей жизни гениального математика?» – Баян мучительно ломал голову над этой проблемой.

Он встал из-за стола и, чтобы хоть немного дать себе отдых, стал медленно ходить из комнаты в комнату. Какое-то смутное воспоминание о чем-то необыкновенном и фантастическом возникло вдруг в нем.

Он вспомнил! Он понял, чего хотел! Этот необыкновенный и фантастический мир рядом!

Баян вышел из кабинета, прошел по коридору и остановился у дверей из толстого резного стекла. Открыл створки, переступил порог и очутился в волшебном фантастическом мире. Зеркальные стены, отражаясь одна от другой, создавали впечатление нескончаемого множества комнат. В этой комнате, бесконечной, как миры во Вселенной, было много фонтанов, много черных высоких статуй и много Баянов. Разглядывая бесчисленные свои отражения, юноша вдруг подумал: «А что если на какой-то планете в каком-то из миров во Вселенной, в какой-то цивилизации другой Наркес уже давно совершил открытие формулы гениальности, которое нам, землянам, кажется новым и грандиозным? И другой Баян стоял точно в такой же зеркальной комнате и думал точно о том же самом, о чем думаю сейчас и я? Можно категорически утверждать в этом странном мире, что такого никогда не было и не будет, или нельзя? «И ветры возвращаются на круги своя», – вспомнил он знаменитые слова.

Он в задумчивости вышел из кабинета. В последнее время он любил охотиться за мыслью, бродить в ее джунглях и, подобно бесстрашным землепроходцам, находить в них свои тропы. Это доставляло ему огромное наслаждение. Это было как путешествие по великой не исследованной стране. И в этой стране, в этой Вселенной мысли, каждый находил что-то сообразно своим способностям и интересам. Кто-то находил одну удачную мысль, и она в форме афоризма или крылатого выражения навсегда оставалась в памяти людей. Энтузиасту более смелому и пытливому удавалось найти сразу много хороших мыслей, как например, Ларошфуко и Лабрюйеру. Отдельным отважным исследователям, подобно Колумбу, удавалось находить целые материки. Это уже были Колумбы во Вселенной мысли: Фирдоуси, Данте, Бальзак, Кеплер, Ньютон, Эйнштейн и другие гиганты. Но, в отличие от этих беспокойных духом людей, некоторые даже и не знали о том, что самая удивительная из всех видов охоты на земле – охота – за мыслью.