Шолпан сортировала письма. Одни оставляла без ответа, на некоторые отвечала сама, остальные готовила для просмотра Наркесу. Эта работа отнимала у нее немало времени, иногда и весь вечер.

Письма очень досаждали Наркесу, несмотря на созданный Шолпан фильтр. Наиболее важную корреспонденцию, подготовленную для окончательного просмотра, Шолпан клала на письменный стол мужа. Всю новую не просмотренную почту складывала в огромный картонный ящик.

Сейчас Наркес знакомился с корреспонденцией, прошедшей первоначальную стадию отбора. В основном это были международные письма и телеграммы. Он не спеша проглядывал их.

«Рад приветствовать в Вашем лице величайшего ученого мировой науки. Примите мои искренние и наилучшие пожелания здоровья, счастья в личной жизни и дальнейших успехов в науке на благо всей цивилизации.

Президент Соединенных Штатов Америки Эдвард Мэрчисон».

«Ваше имя уже сегодня стало символом человеческого гения, разума и беспримерного по своему титанизму служения людям. Присоединяю свой голос восхищения Вашей личностью к голосам всех людей доброй воли на земле. Премьер-министр Индии Чанди Васагара».

Телеграмм было много. От глав правительств и государств, от членов парламентов, от выдающихся общественных, политических деятелей и ученых. Наркес бегло ознакомился с остальной корреспонденцией. Здесь были приветствия и письма от президента Международной организации по исследованию мозга (ИБРО), от национальных Академий наук многих зарубежных стран.

Ознакомившись с корреспонденцией, подготовленной для него Шолпан, Наркес подсел к картонному ящику и начал извлекать его содержимое. Письма, телеграммы, бандероли. От крупнейших ученых, издательств, деятелей искусства и литературы, рабочих, служащих, крестьян, студентов.

Наркес развернул одну из международных телеграмм. В ней было всего две строчки.

Следующая телеграмма была из Канады. Супруги Тэйлоры извещали Наркеса, что своего новорожденного сына они назвали в его честь Наркесом.

Ознакомиться со всей корреспонденцией не было никакой возможности. Наркес встал, подошел к телефону и набрал номер Мурата Мукановича.

– Это ты, Наркес? Ты уже вернулся? – обрадовался старый профессор.

– Да, сегодня, – ответил Наркес. – В Вене я узнал о том, что Баян доказал Великую теорему Ферма. Это правда?

– Да. Работа срочно набирается в этом номере «Математических анналов». Это гениальное открытие. Самое интересное в этой теореме то, что над ней ломали голову лучшие математики четырех столетий. Да, кстати, почему ты ничего не сказал об эксперименте, когда он вывел формулу Лиувилля?

– Я думал, что еще рано говорить об этом…

– Трудно найти слова, чтобы оценить твое открытие, Наркесжан…

– Спасибо, Мурат Муканович, спасибо…

Наркес еще немного поговорил со старым академиком и положил трубку.

Вскоре пришла Шолпан. Супруги сдержанно поприветствовали друг друга, после чего Шолпан приступила к расспросам о поездке. В четыре часа, задолго до конца рабочего дня, Наркес сходил в детский садик и привел Расула, который необыкновенно обрадовался, увидев отца. Дома Наркес извлек из дорожного чемодана все игрушки, которые он купил в Вене для сына, и долго играл с ним. Вечер пролетел незаметно.

Утром Наркес не успел приехать на работу, как его тут же окружили сотрудники. Все поздравляли его с открытием Баяна и расспрашивали о Вене. На каждом этаже толпа все росла, пока, наконец, в вестибюле третьего этажа перед своим кабинетом Наркесу не пришлось провести довольно долгую беседу. Вопросы сыпались со всех сторон. Наркес отвечал на них, перемежая серьезное с шутками. В коридоре то и дело слышался смех. Тут из приемной вышла Динара. Увидев Наркеса, она сперва растерялась, потом, справившись со своим волнением и приблизившись к нему, произнесла: «Здравствуйте, Наркес Алданазарович… Вас вызывает министр».

Еще немного поговорив с сотрудниками, Наркес спустился вниз и поехал в министерство.

В приемной министра его встретила секретарша, пожилая и немногословная женщина. Любезно поприветствовав Наркеса, она тут же вошла в кабинет. Через минуту вышла.

– Вас просят зайти, – сказала она.

Наркес вошел. Министр был один. Поднявшись навстречу Наркесу, высокий, грузный, уже в годах, Калтай Мухамедгалиевич Файзуллаев улыбнулся.

– Здравствуйте, Наркес Алданазарович.

– Здравствуйте, Калтай Мухамедгалиевич.

Они обменялись рукопожатиями.

– Как съездили в Вену? – спросил Калтай Мухамедгалиевич. – Как прошел юбилей Университета?

– Интересный был юбилей… – медленно ответил Наркес, глядя в сторону окна.

– Мы слышали о вашем открытии, Наркес Алданазарович. Давно вы провели этот эксперимент?

– Пятого марта.

– В списке экспериментальных работ Института за первый квартал он не значился, говорят? Верно это или нет?

– Да, я хотел подождать… – ответил Наркес.

– С чем, с результатом? – добродушно улыбнулся Калтай Мухамедгалиевич. – Поздравляю вас, Наркес Алданазарович, с открытием. – Министр остановился и снова продолжал: – Такое открытие не запланируешь… Откровенно говоря, иногда один ученый может сделать больше, чем несколько специализированных институтов, что, конечно, не умаляет их роли, – добавил Калтай Мухамедгалиевич. Он был в очень хорошем расположении духа.

– Мы вас вызвали вот по какому поводу, Наркес Алданазарович. Как вы знаете, в изучении проблемы формирования математических способностей у детей дошкольного возраста в последнее время достигнуты новые результаты. В связи с новыми исследованиями в этой области возникла необходимость заново пересмотреть всю методологию обучения детей в школах и в первую очередь в специализированных школах: математических и т д. Нужно составить новое руководство по психогигиене умственного труда для детей школьного возраста, с тем, чтобы добиться более высокого уровня их подготовки по сравнению с настоящим временем. Не возьметесь ли вы за это дело? Если вы согласны, то позднее, на коллегии, мы конкретнее поговорили бы по этому вопросу.

– Хорошо, я подумаю над этим.

– Подумайте, пожалуйста. Нам кажется, что в этом есть немалое рациональное зерно.

Наркес тепло простился с Калтаем Мухамедгалиевичем и вышел.

Вечером приехал Баян. Он очень обрадовался, увидев старшего друга, расспрашивал его о Вене, о юбилее Венского Университета, рассказывал о последних своих новостях. Пробыв у Наркеса до вечера, он уехал.

Через три дня состоялось общее собрание Академии. На повестке дня его стояли два вопроса: сообщение Алиманова о поездке в Вену на юбилей Венского Университета и открытие формулы гениальности.

Сразу же после обеденного перерыва Наркес поехал в Академию. Перед началом собрания он хотел повидать Аскара Джубановича. Он шел по длинному и очень светлому коридору второго этажа, устланному красными ковровыми дорожками, направляясь в приемную президента, когда дверь кабинета Сартаева, мимо которого он проходил, открылась, и из нее вышли Карим Мухамеджанович и Ахметов. Карим Мухамеджанович что-то с улыбкой говорил Капану Кастековичу. Увидев перед собой Наркеса, оба замолкли. Улыбка сошла с лица Сартаева и в следующее мгновение появилась снова. Пожилой ученый сделал вид, что необыкновенно обрадовался встрече, и протянул для приветствия руку.

– Наркесжан, когда ты вернулся из Вены? Как прошли торжества? Как домашние поживают?

Задавая вопросы один за другим и не выпуская руку Наркеса из своей руки, он еще раз крепко пожал ее.