— А где княжна Ольга Валерьевна?

— Ушла. Ну что, дамы, у нас завтра новая церемония. Готовьте новые наряды.

Настя закатывает глаза, а Камила только усмехается, но обе, как и полагается, отправляются готовиться. В одном и том же платье появляться на двух мероприятиях подряд — моветон.

На следующее утро мы оказываемся в одном из отелей Владивостока, временно превращённом в резиденцию Ци-вана. У входа толпится внушительная публика: репортёры, чиновники, высокопоставленные зеваки — всё, как положено для создания идеальной картинки. Я стою рядом с небольшой сценой, пока ещё пустующей, наблюдая за этим тщательно организованным спектаклем. Настя и Камила стоят неподалёку, выглядя безупречно, как всегда, привлекая внимание не меньше, чем всё это показное мероприятие.

Ци-ван, разумеется, не явился. Как водится, переложил всю неудобную работу на своих сановников. Вместо него на сцену поднимается Чжу Сянь. Лицо напряжённое, но привычная дежурная улыбка старается замаскировать внутренний дискомфорт. Я неспешно подхожу к нему, сохраняя на лице абсолютное равнодушие.

— Ваше Сиятельство, граф Данила Степанович, — произносит он, тщательно выговаривая каждое слово и протягивая документ, украшенный яркой ленточкой. — По воле Его Императорского Величества Сына Неба Ци-вана вам вручается официальное разрешение на владение Золотым Драконом.

Я беру документ, кивая. Мог бы просто молча принять, но удержаться от сарказма всё-таки не получается. С лёгкой усмешкой, мимо микрофона, негромко замечаю:

— Благодарю за разрешение, которое мне, честно говоря, нафиг не сдалось. — И уже в микрофон говорю, с тонкой иронией в голосе: — И что бы я делал без этой грамоты⁈

Чжу Сянь делает вид, что не заметил моего первого замечания, лишь вежливо кивает, но на мгновение его идеально вежливая маска даёт трещину. Быстро вернув невозмутимость, он отвечает с чуть натянутой улыбкой:

— Вы заслужили эту честь, Ваше Сиятельство.

Я, глядя прямо в его глаза, отвечаю:

— Конечно. Нет ничего приятнее, чем летать на звере, с которого упал Император Поднебесной.

Чжу Сянь напрягается, его улыбка становится ещё более искусственной. Стараясь скрыть раздражение, он спокойно поправляет:

— Вы, наверное, хотели сказать, прыгнул.

Я выдерживаю короткую паузу, всем своим видом показывая глубокую задумчивость, и с самым невинным выражением лица отвечаю:

— Вам, безусловно, виднее.

Чжу Сянь коротко кивает, делая вид, что полностью удовлетворён моим ответом.

— Верно-верно.

Репортёры, конечно, уже вовсю работают, их камеры оживают, фиксируя момент, когда я стою с «высочайшим разрешением» в руках и улыбаюсь так, как и просила Ольга.

Позже, отдаляясь от толпы и яркого мелькания вспышек, я тихо замечаю Камилле и Насте:

— Театр, не иначе.

Обе, не сдерживая лёгкого смеха, согласно кивают, и мы, оставив позади вспышки камер и шум репортёров, уходим в наше закулисье.

Кремль, Москва

На следующий день княжна Ольга возвращается в Москву после насыщенных событий во Владивостоке. Едва успев перевести дух, она направляется на аудиенцию к своему дяде, Царю Борису. В его кабинете царит привычная строгость: стены, обтянутые тёмным деревом, полки с аккуратно расставленными книгами и массивный стол, за которым он восседает. Но, увидев племянницу, Борис оттаивает, улыбаясь и жестом приглашая её присесть.

— Олечка, — начинает Борис мягко, с ноткой гордости в голосе, — ты молодец. Предотвратить международный скандал — задача непростая, но ты справилась блестяще. Я ни на секунду не сомневался, что сделал правильный выбор, доверив это дело именно тебе.

Ольга слегка склоняет голову, улыбнувшись.

— Спасибо, дядя.

Борис, не давая ей опомниться от похвалы, продолжает, его тон становится чуть задумчивее:

— Владислав Владимирович, как ты знаешь, человек жёсткий. Его методы суровые, и это часто только провоцирует Данилу на новые выходки. А вот ты… Ты показала совсем другой подход. Деликатность, мягкость, уверенность — благодаря этому ты добилась ровно того, что было нужно.

Ольга улыбается чуть шире, в её взгляде мелькает лёгкое смущение, смешанное с чувством гордости за выполненную работу.

— Я старалась, дядя, — смущенно произносит княжна.

— Это видно. Скажи, Оля, — Борис наклоняется вперёд, его взгляд становится серьёзным, но всё ещё тёплым, — могу ли я рассчитывать на тебя в подобных вопросах и в будущем?

— Конечно, обращайтесь, дядя Боря, — отвечает Ольга с энтузиазмом, но тут же замялась, словно решаясь задать вопрос, который долго носила в себе.

— Дядя, можно спросить вас кое-что личное?

— Разумеется, Олечка, — Борис смотрит на неё с лёгким удивлением, но в голосе звучит доброжелательность.

Ольга делает паузу, подбирая слова, и наконец произносит:

— Обязательно ли мне выходить замуж за Юрия Михайловича?

Брови Царя вопросительно поднимаются. Саму Ольгу это признание ошеломляет не меньше. Ещё недавно она даже не подумала бы усомниться в традициях или решениях главы царского рода. Но её общение с графом Данилой многое изменило: она задает себе вопросы, которые раньше казались немыслимыми, а некогда непоколебимые правила всё чаще вызывают сомнения.

— А что не так? — осторожно спрашивает Борис, внимательно глядя на племянницу.

Ольга чувствует, как её щёки заливает краска, но всё же собирается с духом и отвечает:

— Мне кажется, князь Морозов слишком увлечён своей пассией — родственницей жены графа Данилы, сударыней Ненеей. Я не уверена, что он искренне настроен по отношению ко мне.

Царь кивает, обдумывая её слова, и наконец говорит:

— Сердцу не прикажешь. Хорошо, я поговорю с Морозовым. Ваша помолвка ведь неофициальная, об этом знают лишь избранные. Если её расторгнуть и подобрать тебе более подходящего жениха, никто даже не заметит. Молодец, что напомнила об этом. Это действительно важный вопрос.

Ольга встаёт, чувствуя, как с её плеч словно спадает груз.

— Благодарю вас, дядя, — говорит она, слегка улыбнувшись, и покидает кабинет.

Уже выходя, она неожиданно для себя ловит мысль: её общение с графом Данилой оказалось не просто полезным, но и по-настоящему ценным. Он заставил её по-новому взглянуть на мир и на собственные желания. Стоит чаще искать возможность поговорить с ним — такие беседы помогают лучше понять окружающих, а также и саму себя.

На следующий день возвращаемся домой. Хватит с меня Ци-вана и его бредовых хотелок. Сначала: «Полетай на своём Драконе». Потом: «Разрешу тебе же летать на твоём же Драконе». Гениально. Разве не глупость? Нет, это, наверное, вершина политической изобретательности.

Стоит мне выйти из машины, как на шею буквально вешается Светка.

— Где Лакомка? — спрашиваю её, не пытаясь скрыть усталость.

— В саду, — бодро отвечает она, отпуская меня, но с явным намёком: «Не забудь вернуться».

Я направляюсь в зимний сад. Стоит мне войти, как внимание тут же приковывает Лакомка. Она заметно округлилась в талии. Живот уже видно, но это только добавило ей шарма.

Лакомка занята делом: что-то поливает, возится с цветами. Рядом вольготно раскинулась Красивая. Хвост тигрицы лениво машет из стороны в сторону, отгоняя бабочек. А вот бабочек в саду, замечаю, подозрительно много. Они буквально вьются вокруг кустов и цветов, создавая какую-то идиллическую картину.

Лакомка замечает моё удивление и сразу берёт ситуацию в свои руки:

— Это не мои помощницы, — поясняет она, продолжая поливать цветы. — Я попросила родовых телепатов их запрограммировать. Они выполняют важную задачу: передают опыление, чтобы поддерживать природный баланс в саду.

Я хмыкаю, разглядывая порхающих насекомых по строго заданной схеме.

— Ловко придумано, — киваю, признавая.