Садовое кольцо, Москва

Ранним утром Василиса просыпается в своей просторной, наполненной утренней тишиной квартире. Солнечные лучи едва пробиваются сквозь тяжёлые шторы, мягко освещая спальню приглушённым светом. Она открывает глаза и, ещё не полностью придя в себя, машинально поворачивает голову к тумбочке.

И вдруг замирает. Сердце пропускает удар.

На тумбочке лежит браслет. Тот самый. Браслет её мамы, который она давно считала утерянным навсегда.

На мгновение ей кажется, что это сон. Слишком нереально. Но нет — браслет лежит перед ней, сверкая в утреннем свете. А рядом с ним — записка.

Слегка дрожащими пальцами Василиса берёт её, узнаёт знакомый почерк и начинает читать:

«Если что-то теряешь важное или у тебя возникают проблемы, не держи это в себе. Не стесняйся обращаться.:) »

Она перечитывает записку снова, ещё раз, словно пытаясь осознать её смысл. Потом аккуратно кладёт бумажку рядом с браслетом, а её рука невольно касается плеча. Будто кто-то невидимый рядом мягко поддерживает её.

Василиса улыбается, её глаза светятся благодарностью и теплом.

— Господин такой… — тихо шепчет она, гладя браслет кончиками пальцев. — Такой хороший.

На душе становится легко. Будто исчезла давящая тяжесть утраты, оставив место радости. Уверенности в том, что рядом есть человек, которому не всё равно. Который всегда придёт на помощь.

Василиса ещё раз смотрит на браслет, вспоминая мамины слова о том, что вещи несут в себе кусочки души. Теперь она знала, что это правда.

Земли ягуароидов, Боевой материк

Бер, оправившись от ранения, шагает по густым лесам вдали от деревни рыжих вульканов. На его лице играет кривая улыбка — нога наконец слушается. Приятная перемена после тех мучений, что ему пришлось пережить в бою. Эти девицы-«лисицы» оказались чересчур навязчивыми, но, к счастью, альв устоял. Ну, почти устоял. Слегка хромая, но свободный, он снова отправляется в путь.

Цель остаётся прежней — охота на нежить и завоевание славы. Однако реальность быстро вносит свои коррективы: карманы его пусты, а желудок, кажется, уже начинает поедать сам себя. Когда он ел в последний раз? В прошлую эпоху? Вряд ли, но ощущение именно такое.

Бер вздыхает, оглядывая тёмные кроны деревьев, и продолжает путь.

Лес, зелёный и тихий, встречает его молчанием, которое только усиливает раздражение. Но вот удача: впереди замаячили строения. Деревня.

Бер приближается и приглядывается. Это деревня ягуароидов — существ с чертами людей и ягуаров. Вот кто-то из них прыгает с крыши на крышу, демонстрируя грацию, которая кажется издевкой над его хромотой. В стороне — купец. Полный, как откормленный кот, и с характерными кошачьими ушами. Этот ягуароид деловито поглядывает за погрузкой обоза. Рабочие таскают ящики, грузят их на телеги, запряжённые шестилапыми лошадьми. Среди обоза выделяются два железных фургона из Русского Царства.

— Ого, — вырывается у Бера. — Прогресс всё-таки докатился до Боевого материка.

Подойдя к купцу, Бер сглаживает дыхание и старается выглядеть уверенно, хотя его голодный вид явно портит впечатление.

— Нужен охранник для обоза? — с ходу начинает он, оценивающе глядя на телеги и грузчиков.

Полный купец прищуривает глаза, разглядывая его с подозрением. — А что ты умеешь, парень? Небось, только мечом махать? — в голосе скепсис и явное нежелание платить.

Бер молча вытаскивает свой клинок, делает шаг назад и с лёгкостью наносит несколько стремительных ударов в воздух, обрушивая воображаемые смертоносные атаки на невидимого врага. Лезвие свистит, а затем в его руках оказывается в чехле одним точным движением, как будто само. Финальный аккорд — молниеносное движение рукой, и меч снова обнажён, сверкая в лучах заходящего солнца.

— Впечатляет? — с лёгкой усмешкой спрашивает альв, убирая оружие.

Купец хмыкает, доставая из-за пояса револьвер. Он с нарочитой медлительностью вертит его в руках, а затем демонстративно направляет в сторону пустого ящика.

— Пук! — изображает он выстрел и ухмыляется. — Вот видишь, какая у меня пукалка? Прямиком из мира конунга Данилы! Я могу застрелить любого мечника, даже такого ловкого, как ты. Зачем мне мужик с железной палкой, если у меня есть это?

Бер не сразу находит, что ответить. Он ошарашенно разглядывает оружие, а затем, нахмурившись, спрашивает:

— Это оружие? Откуда оно у вас?

Купец, довольный произведённым эффектом, поднимает подбородок и отвечает: — Купил в конунгстве Данилы Филина. Там теперь разные новые штуки в ходу. Много полезного барахла продают, вот и эти фургоны тоже оттуда.

— Оружие тоже продают? — Бер не скрывает удивления.

— Нет, револьверов в номенклатуре общей нет, — важно говорит купец, убирая оружие за пояс. — Но конунг вручил союзникам из Бурого племени сотню таких вещиц. Один урсар перепродал мне. Недёшево, конечно, но оно того стоит.

Нахмурившись, Бер меняет тактику. Снисходительно кивая на револьвер, он добавляет с легким вызовом:

— Ладно, твоя пукалка, может, и неплоха. Но я — оборотень, — показывает он удлинившиеся клыки. — Думаю, ты знаешь, что это значит. Меня не взять ни пулей, ни мечом.

Купец вскидывает брови, кошачьи уши дёргаются,. Но Бер держится уверенно, не моргая. Купец, кажется, впечатлён.

— Ладно, оборотень, ты меня убедил, — хмыкает он и достаёт из кармана пачку розовых бумажек и отсчитывает пятнадцать. — Вот тебе задаток. Ровно половина. Остальное получишь, если доберёмся без приключений.

Бер с интересом берёт деньги, но тут же морщится, разглядывая непривычные банкноты.

— И что это за бумажки? Почему не золото, не серебро? — недоумённо спрашивает он.

Купец весело смеётся, почесывая пушистое ухо.

— Ты, видно, давно в лесах сидишь! Это «бычки», валюта нового времени. Их печатают в конунгстве Данилы Филина. Сейчас таврские деньги везде ходят. На них можно купить что угодно, от спичек до солярки для фургона. Видишь на банкнотах этот рогатый профиль? Это, конечно, сам Данила! Только такой могучий мужик мог подмять под себя тавров!

Бер хмыкает и снова смотрит на бумажки. На них изображён бородатый тавр с толстой бычьей шеей. Он определённо не похож на Данилу, а скорее напоминает древнего героя Тавиринии. Видимо, Данила решил увековечить на банкнотах одного из первых конунгов, чтобы потешить гордость своих рогатых подданных.

— Ладно, уговорил, — вздыхает Бер, убирая деньги в карман. — Но в пути я всё равно проверю, что эти «бычки» стоят того, чтобы ими платить.

Купец лишь ухмыляется, похлопывая по поясу, где спрятан револьвер.

— Проверяй, но не морщи лоб, оборотень. За работу платят, а не за мысли.

Я сижу в своём кабинете в московской усадьбе, лениво постукивая пальцами по гладкому деревянному подлокотнику кресла. Раздумываю. Дел навалом, но в голове всё равно крутится мысль: «Может, взять да махнуть в Невинск? Или вообще в Алабмаш? Хоть раз в своем санатории отдохну, как человек».

В дверь, мягко постучав, входит Лена. В руках жена держит планшет с листками.

— Даня, — произносит она с ноткой торжества в голосе, — я выставила меч Годуновых на продажу за три миллиона, как ты и просил. Уже есть заявки, причём от тех родов, что не входят в Семибоярщину. Вот список.

— Башкировы и Кондратьевы? — хмыкаю, мельком глянув на список. — Логично. У них как раз вечная война с Годуновыми за лесной рынок. Видимо, решили блеснуть, если смогут заполучить меч конкурентов.

— Ты его продашь кому-то из них? — уточняет Лена, пристально глядя на меня.

— Если Годунов сам не выкупит, то, может, и продам, — отвечаю лениво, с широкой усмешкой. — Но, уверен, не придется. Еще максимум час и объявится главный покупатель меча…