Зонтик больно стукнул ее по пальцам.

– Ай!

– Для прошедшей первое посвящение ты удивительно безалаберна.

– Почему?! – возмутилась Дженни. – Я хотела сорвать один цветочек. Вон их сколько!

Фокусник вздохнул:

– Неужели ты ничего не чувствуешь? Взгляни на шиповник. Ты это уже умеешь. Ну же…

Дженни придержала язык за зубами. В словах Марко звучала не просто нотация, но просьба. Важная просьба.

– Кажется, умею, – призналась она. – Только вот не понимаю, как? Раньше все само получалось.

– Обычно начинающим легче привязать ясный взор к какому-нибудь действию, – посоветовал Марко. – Можно тронуть мочку уха, потереть нос или подбородок. Что-то естественное, похожее на обычный жест.

Дженни подумала секунду и нажала пальцами на уголки глаз.

– Отличное решение, – одобрил дед, но Дженни его не слушала.

Ясный взор распахнулся перед ней. Она взглянула мимо шиповника и одновременно сразу на весь куст, объемля его целиком – от темных корней, разбежавшихся по трещинам земли и терпеливо поднимающим сок наверх, по стволу и ветвям, до кончиков темно-зеленых листьев, чьи округлые, зазубренные по краю лопасти шевелил тихий ветерок. И куст запылал перед ней изумрудным огнем. Тот тек и переливался в каждой жилке шиповника, трепетал в бутонах и дрожал в листах. Пламя это было сама суть куста.

– Он живой!

– Ты слышишь, как он поет? – Марко встал рядом и нежно погладил ветку. Та будто качнулась к его руке.

Дженни прикрыла глаза. Удивительно, но изумрудный силуэт по-прежнему пылал перед ней. Она отворила слух: это далось куда легче, чем научиться видеть. Надо было просто слушать, а не слышать. Безмолвная песнь заструилась в воздухе – такая же бесконечная, долгая, терпкая и прозрачная, как аромат шиповника.

– О чем он поет?

– О воде, которая падает с неба, впитывается в землю, собирается в ручьи и реки, течет в море и поднимается паром в небо. О солнце, встающем каждый день и посылающем свое тепло всему живущему на земле. О ветре, приходящем с моря, – соленом и полном дерзости. О ночных туманах, рождающихся в полях, как дыхание Великой Матери – Земли.

Дженни протянула руку к цветку, и тот доверчиво качнулся к ее ладони.

– Так это называется ясный взор?

– Это неотъемлемое качество человека Договора, – сказал Марко. – Ясный взор. Это язык, на котором говорит мир, и мы его знаем. Ты не можешь брать и требовать, как «темники», ты можешь только просить. Но зато твои просьбы будут услышаны. Знаешь ли ты, каких трудов стоило шиповнику вырастить цветок, который ты хотела сорвать? Сколько соков он поднял из земли, сколько ударов ветра и мороза вытерпел, чтобы раскрыть всего один бутон? Если ты хочешь получить цветок, попроси.

Девушка провела ладонью вокруг куста, выбирая, и наконец остановилась возле одного нежного бутона, едва раскрывшегося. Порыв ветра качнул куст. Цветок упал в ее руку.

– Это… – Девушка подыскивала слова, но их не было во всем обширном словаре мисс Далфин.

– Чудо? – скупо улыбнулся Марко. – Да, пожалуй, что и так. Пойдем. А то хозяин дома подумает, что мы решили выкопать его шиповник.

– Кому в голову может прийти мысль выкопать чужой шиповник? – Дженни оторопела.

– Дружок, ты даже не представляешь, насколько богата человеческая природа.

Дорога, пустынная в этот час (впрочем, по окончании туристического сезона Бакленд-он-Си практически вымирал), привела их в город.

На глаза ей попался тот самый флюгер, на котором сидела чайка, когда утром они шли за город. Та самая, «говорящая» чайка, перед которой Марко извинялся за ее поведение. Хотя она ничего и не сделала.

– Так что тогда случилось с чайкой?

– Ты обругала ее, причем довольно грубо.

– Просто палец наставила… – рассеянно заметила Дженни, нюхая сорванный цветок.

– У тебя нет «просто пальцев»! Отныне ты полноправный член Магуса. Ты прошла ритуал Древней Земли, ты выдержала первое посвящение. Каждое твое слово, каждый поступок имеет значение. Я же говорил тебе: у людей Магуса нет магии. Ни огненных шаров, ни молний. Ни проклятий, болезней и порчи.

Дженни подумала, что от пары молний в рукаве она не отказалась бы.

– У Фреймуса монстры и чудовища, проклятия там всякие и весь его колдунский арсенал. А мы, похоже, просто фокусники, стибрившие пару трюков у эльфов. – Девушка закинула фоссу на плечо. Зверюга тяжелела с каждой минутой. – Во сне Лас был прекрасным львом. Грива его пылала. Он со мной разговаривал. А здесь он просто сонный львенок, который отдавил все руки. Вот выбежит на меня какая-нибудь страхолюдина из лаборатории Фреймуса, я ее веткой шиповника сражу?

– Как-то одного бога убили хилым побегом омелы[18]. Я бы не стал недооценивать растения.

– Марко, зачем я зубрила повадки монстров, если у меня нет оружия?

– К чему тебе оружие, если в любое мгновение весь мир готов прийти тебе на помощь?

– Но как? – растерялась Дженни.

Вместо ответа фокусник раскрыл зонт над головой. Девушка зажмурилась – ей совсем не хотелось на Дорогу Снов. Однако Марко решил использовать зонт по прямому назначению – в качестве защиты от дождя.

По небу резво ползли два белых облачка. Дженни хотела съязвить, но внезапный порыв холодного ветра заставил поежиться. Низкие облака наползали с моря, обкладывали небо, закрывали вечерний свет солнца. Долгий раскат чугунным шаром пробежал от края до края неба, гремя и подпрыгивая на воздушных ухабах. Над островом сверкнула молния. Ветер описал круг в небе, веселой метлой прошелся по улицам Бакленда. Пригнул ветви деревьев, захлопал незакрытыми ставнями окон, закачал фонари и колокольчики у дверей. По улице промчалась газета: дикой птицей она металась от стены к стене, будто стучась в запертые двери и прося ее впустить, а после, не найдя приюта, взвилась в почернелое небо и пропала. Вслед за ветром на узкие улочки и тупики Бакленда опустились быстрые сумерки.

– Для стороннего взгляда мы – творцы случайностей, Джен, – повышая голос, сказал Марко. Он придерживал шляпу рукой, а другой старался не упустить зонт – тот настойчиво рвался вслед за газетой. – Мы не создаем чудес, Джен, мы их свидетельствуем. Наша магия – это искусство оказаться в нужном месте в нужное время.

– По-моему, это совсем ненужное время! – заметила Дженни сквозь шум набегающего дождя. – И не нужное место…

И тут дождь их настиг. Сперва тонкие нити ударились в мостовую, высекая брызги, а затем надвинулась серая пелена и через секунду уже ручьи бежали вниз к набережной, к потемневшему морю.

Девушка юркнула под зонт.

– Зачем ты это сделал?

– Что? – удивился Марко.

– Вызвал дождь. Дошли бы до дома, тогда бы и показывал фокусы.

– Джен, я не заклинатель дождя.

– Хватит разыгрывать! Сам же сказал…

– Дождю давно пора было пролиться. – Марко сощурился в грохочущее небо. – Я только попросил его немного поторопиться.

– И ты здесь ни при чем…

– Разве только капельку, – скаламбурил Франчелли. Он передал зонт Дженни и шагнул под ливень.

– Простудишься…

Марко махнул рукой – дескать, пустяки, и Дженни подчинилась – она чувствовала, что дед приготовил еще какой-то аттракцион. Мимоходом она заметила, что на зонте нет зрачков Аргуса – это был обыкновенный черный зонт, каких миллионы во всем мире.

…Так что же, – я могу попросить обо всем? – не понимала Дженни. Они уже поднимались по Черри-стрит, где в конце улицы располагалась их гостиница. Дождь лупил по окнам и асфальту, гремел по крышам и шумел в водостоках.

– Нет. Если ты просишь невозможного, этого не произойдет. Например, чтобы река потекла вспять или дерево отошло в сторону, вряд ли это сбудется. Хотя… говорят, что кое-кому удавалось остановить реку. И потом – за всякую просьбу надо чем-то платить.

– В смысле?