Отсутствие акробатов и дрессировщика сильно облегчало эту задачу. Но, с другой стороны, их силы могли пригодиться, если произойдет нечто экстраординарное. Если, например, напора Магуса не выдержит Людвиг. Обуздает ли он Стража в одиночку? Фейришоу повертел тростью. Пожалуй, да. Особенно, если использует амулеты. Но так вымотается, что контролировать ситуацию больше не сможет. «И Марко нет, – директор в первый раз пожалел, что итальянец уехал. – С ним было бы намного проще…»

– Добрый день. – На пороге рабочего кабинета, который Фейришоу оборудовал в одной из половин вагончика, появился Людвиг Ланге. – Уильям, у меня небольшая просьба…

– Да? – Директор напрягся.

– Прошу предоставить мне отпуск на две недели, – пригибаясь, чтобы не задеть потолок, сказал атлет.

– С двадцать пятого по седьмое? – поинтересовался Фейришоу. – И куда тебе необходимо поехать? Заказывать сценический костюм для Джеймса? Посетить рок-фестиваль?

– Не понял, – нахмурился Людвиг. – Согласно трудовому договору я имею право на ежегодный отпуск…

– Имеешь, имеешь, – отмахнулся директор. – Это я так, о своем. Конечно, езжай, куда хочешь. А все-таки куда?

– В Бристоль, – Людвиг был непроницаем. – Со старым другом хочу повидаться. Мы с ним…

– Хорошего отдыха, – устало кивнул Фейришоу. – Значит, в начале второй недели ноября ты возвращаешься?

– Разумеется. – Людвиг удалился, и директор в замешательстве посмотрел ему вслед. Все складывалось просто отлично – теперь он легко удержит сознание Магуса в рамках. Однако… Билл забарабанил пальцами по столу. Довольно странно, что всех, кого он опасался больше всего, внезапно (и главное, одновременно) обуяла охота к перемене мест. Как-то это… настораживает.

До позднего вечера директор пребывал в глубокой задумчивости. Уже лежа в постели, он по привычке прокручивал в голове все дневные дела и вдруг подскочил, сбрасывая одеяло. «Людвиг вернется в начале ноября. Эдвард, Эвелина и Роджер – тоже. А первого ноября… – Билла Фейришоу пробил холодный пот. – Первого ноября – Самайн![33] Как же я забыл?»

Впрочем, чему тут удивляться? Последние сто пятьдесят лет ни в одной стране у Магуса не было проблем с Днем Мертвых. Некогда одна из самых страшных ночей в году давно превратилась в привычный и никого не пугающий праздник. Хеллоуин! Резиновые клыки, маски вампиров и оборотней, шутовские колпаки, выпрашивание подарков и вечеринки – вокруг этого праздника развернулась целая индустрия развлечений. Люди резвились… благодаря Магусу, который навсегда развеял черную тень, душившую человечество. И гостям с Той Стороны теперь тоже позволено повеселиться и поиграть со смертными, но слегка, не более. Не более. Стальной уздой держал Договор обитателей Скрытых Земель. Самой серьезной угрозой были прорывы – порой во время Самайна граница меж мирами становилась проницаемой, и сюда, во Внешние Земли, выплескивалась сырая материя Той Стороны. И тогда на короткое время в зоне прорыва начинали действовать законы мира фейри. Но случаи темных прорывов можно было пересчитать по пальцам – как правило, человек ничего не замечал, даже оказываясь в самом эпицентре. Люди вообще не слишком наблюдательные создания, они видят лишь то, к чему готовы. Однако… что, во имя всех ушедших богов, задумала эта четверка?! Таких случайностей не бывает! Директор схватил мобильный и начал листать адресную книгу.

Минутная стрелка подбиралась к двенадцати, а часовая давно там прочно обосновалась. Бармен Джей Клеменс, полируя последние бокалы, поглядывал в сторону засидевшегося за угловым столом постояльца. Рыжий ирландец завалился (иного слова не подобрать) часов в шесть и с тех пор методично накачивался «Гинессом». Джей не первый год работал в этом баре, и не одну компанию дальнобойщиков разлучал с кружками и отправлял на боковую. От таких мрачных и крепко сбитых бадди можно ждать проблем – это он знал прекрасно.

«Вернее, от них не знаешь, чего ждать, – подумал Джей. – Может упасть на грудь и зарыдать, может затянуть песню о зеленых холмах Эрина[34], а может и в драку полезть». Драки Джейн не боялся – все-таки за его плечами пять лет в королевской морской пехоте. Но он не любил бить людей.

Однако эта фигура в углу его слегка пугала. Бывший сержант морской пехоты Джей Клеменс сам не понимал, что не так с его посетителем – казалось бы, сидит человек, мирно пьет пиво. Не слишком весел, но разве это преступление? Но с этим посетителем все иначе – Джей чуял опасность, будто рядом, в нескольких шагах, зарылась в раскаленный афганский песок противопехотная мина. Тень какой-то дикой силы лежала на пьяном ирландце, и это тревожило бармена. Он не любил неясностей.

Звякнул входной колокольчик.

– Мы закрыты… – обернулся бармен и замер. Легкая и гибкая, как танцовщица, женщина улыбнулась ему, скидывая капюшон темно-зеленой ветровки. Короткие темные волосы, мальчишеские черты лица, тонкий прямой нос, треугольный подбородок и грустная усталая улыбка тонких губ – все это Джей Клеменс схватил одним взглядом, как ландшафт, на котором ему, сержанту морской пехоты, придется вести затяжной бой. Бой с собственным сердцем.

– Дождь. – Женщина стряхнула рукава, и крупные капли посыпались на пол.

– Мы закрыты, мисс, – тихо повторил бармен.

– Десять минут, – попросила женщина. Джей, помедлив, кивнул, и она благодарно улыбнулась.

И сержант пожалел, что она не попросила час – он бы отдал его с радостью.

– Эви, – позвал ее спутник, которого бармен сперва вообще не заметил. Джей невольно напрягся, сам себе удивляясь, но тут же расслабился.

«Близнецы», – поразился бармен.

Красота Эви (что за имя… Эви. Должно быть, Эвелина) отразилась в лице ее брата, как в злом насмешливом зеркале. Узкое лицо, впавшие глаза, горящие нездоровым блеском, язвительная улыбка на бледных губах.

Если ирландец был придавлен какой-то мрачной тенью, то этого человека словно сушил изнутри лихорадочный жар. Пламя пылало в худом теле, и его вспышки отдавались резкими, ломаными движениями, так непохожими на плавные жесты его сестры.

– Иду, Эдвард, – обернулась она к брату.

Колокольчик вновь зазвенел.

Джей с сожалением отвел от нее взгляд (без пятнадцати двенадцать, кого там еще черт принес?) и вздрогнул. Да уж действительно. Кто бы, кроме черта, такое принес!

Двери не было. Дверного проема не было. Вместо них у входа возвышался человек – словно октябрьская ночь выплюнула его, облизала языками дождя и толкнула к порогу бара. Не просто человек, гигант. Короткий армейский ежик и жесткое квадратное лицо – лицо римского легионера.

Эдвард и Эви уже уселись за стол к ирландцу. «Легионер» оглядел бар, и Джей с трудом сдержался, чтобы не пригнуться, как при обстреле. Мелкая дрожь пробежала вдоль позвоночника – от этого мужика исходило чувство необоримой силы. Стихийной, слепой силы, которой невозможно что-либо противопоставить, – потому что нельзя драться с ураганом или землетрясением. От них можно лишь прятаться.

– Людвиг… – позвала его женщина, и человек двинулся к компании. Джей провожал его глазами, и только после того, как байкер уселся, он услышал тонкий скрип – полотенце, которым он протирал бокалы, скрипело по сухому стеклу.

Джей помотал головой. Этих людей объединяла какая-то тайна. Нет, больше чем тайна, – их объединяла общая печальная и неведомая ему судьба.

– Где вас пак[35] носил? – Роджер даже не старался быть приветливым. – Я здесь шестой час торчу.

– Вполне успешно, – заметил Эдвард. – Мы выехали, как только смогли. Нельзя было уезжать всем сразу – Билл бы нас заподозрил.

– А он все равно всполошился. – Дрессировщик пьяно улыбнулся. – Прямо перед вашим приходом мне звонил.