– Палаш. Кавалерийский палаш, – пояснила девушка. – Висел на стене.

– Да хоть на потолке! – Берни не мог успокоиться. – А потом его кот набросился на меня. Виданное ли дело?

– А ты? – с интересом спросил Клайв, убирая шокер.

– Дал пинка коту, стукнул по голове деда. Вроде не до смерти. Марго, надо поднять цену за заказ. До десяти тысяч. Это дело меня выбило из колеи.

Девушка задумалась.

– Не слишком хорошая идея. Уговорились на пять.

– Да, но четыре трупа и покалеченный дед сильно увеличивают наши риски. Большой риск, большие расходы.

– Заказчик серьезный. Очень.

– Но и обстоятельства серьезные, разве нет?

Замок сейфа щелкнул. Девушка открыла дверцу, держа свечу, как нож, пламенем внутрь сейфа. Осторожно вынула книгу – старинную на вид, в массивном кожаном переплете, спрятала ее в сумку.

Взвесила ее в руке и кивнула Берни.

– Идет. Поднимаем цену до десятки.

«Кажется, это здесь. – Марко сощурился, разглядывая табличку с названием улицы. – Гордон-стрит. Книжная лавка Лонгбоу».

Вход в магазин был перекрыт желтой полицейской лентой. Флегматичный констебль, зевая, оглядывал окрестности.

– Простите, сэр, что здесь произошло?

– А вы… – вопросительно нахмурился полицейский.

– Мистер Лонгбоу – мой давний знакомый, – объяснил Марко. – Я навещаю его, когда оказываюсь в Кардиффе.

– Сочувствую, – сказал констебль. – Он сейчас в больнице. Сотрясение мозга.

– Господи, что произошло?!

– Ограбление, – охотно пояснил констебль, его серые глазки оживились.

– В книжной лавке?

– Сами удивляемся, – вздохнул полицейский. – Наркоманы чертовы, развелось их! Их кто-то спугнул – даже кассу не успели обчистить. Хотя там, по чести сказать, и было-то меньше десяти фунтов. В общем, странное дело.

– А я так надеялся повидать… – Марко рассеянно постучал зонтом по ступенькам, задумался и продолжил: —…старика Джереми.

– Навестите его, – предложил констебль. – Кажется, он в больнице на Честер-стрит.

– Спасибо. – Фокусник поднял шляпу. – Хорошего вам дня.

Перстень на его пальце блеснул, и констебль на мгновение отвел глаза. А когда взглянул снова, перед ним никого не было. Хотя… разве он с кем-то разговаривал? Полицейский снял фуражку и вытер лоб. Дело уж к ноябрю клонится, а солнце сегодня что-то разошлось – прямо как летом. Или это буря магнитная?

…Марко аккуратно поднял ограждающую ленту и вошел в распахнутую дверь черного хода. Пятна крови на полу и распахнутая касса его не заинтересовали. Он, тщательно обходя разбросанные книги, прошел вдоль стеллажей, проводя ладонью над книжными корешками – новыми, повидавшими виды и откровенно потрепанными. Остановился перед распахнутым сейфом.

– Что же здесь произошло?

Вещи молчали, их память о последних событиях была утрачена. Франчелли не слишком владел искусством вопрошать неживое, но кое-что он все же умел. И понимал, что подобной глухоты просто так не бывает. Здесь побывал кто-то… знающий. И он явно нашел, что искал.

Марко знал старика Лонгбоу. Его предки были из Ловцов. Они каким-то образом сумели уцелеть, не входя ни в один Магус. Может быть, потому, что резко переменили род занятий и оборвали все контакты с остальными Людьми Договора. Семейство Лонгбоу жило в Кардиффе последние лет триста и со времен изобретения книгопечатания занималось книжным делом. В Магусах их звали «забытыми», этих редких счастливцев, избежавших доли большинства Людей Договора. Сами они звали себя «свободными».

По мысли Франчелли, где-то эти понятия смыкались. Тот, про кого забыли все, был в каком-то смысле свободен.

«Забытые» избегали пересекаться с членами Магусов, но в последние полвека наметилось некоторое сближение. Лонгбоу собирал, торговал, обменивался книгами. Это была его жизнь. Ходили слухи, что в лавке Лонгбоу можно найти книги на любом языке и любого времени. Но Марко интересовали архивы. У него уже давно нет доступа к библиотеке Башни Дождя и к архивам Службы Вольных Ловцов, а семья Лонгбоу вела архивные записи со времен заключения Договора. Там могло быть упоминание о Дикой Охоте. Марко, разумеется, не подал виду, но его очень встревожило то, что видела Дженни во время путешествия по Дороге Снов.

Призрачные всадники, летящие по небу, и белые гончие с багровыми глазами. Гончие Аннуна. Зачем он явился спустя столько лет? Предводителю Дикой Охоты мало той жертвы, которую он получил двадцать лет назад? Теперь он хочет получить Дженни, потому что в ней течет кровь Эдны?

У Марко были вопросы и тревоги, но не было ответов. А теперь к загадкам прибавилась еще одна – кто напал на Лонгбоу? Что они искали? Были ли в сейфе архивы семьи Лонгбоу или Джереми хранил что-то еще более ценное?

Колокольчик у входа звякнул, послышалась уверенные шаги. Фокусник отступил к стене, слился с тенью, и когда через полминуты мимо прошел полицейский, то он никого и ничего не заметил.

…Таких жадных чаек, как в Кардиффе, Франчелли не видел никогда. Казалось, вот тебе порт, вот остатки рыбы, которые в изобилии выбрасывают рыбные цеха, вот тебе добродушные матросы, которые всегда не прочь поделиться куском хлеба, вот толпы туристов, усердно скармливающие этим летающим крысам тонны булок… Но нет – чайки жадно бросались даже на пластиковые бутылки и пакеты, которые волны гнали к сваям причала, склочничали, ругались, бесцеремонно расталкивали соседей и были готовы вырвать весь пух и перья любому из-за малейшего кусочка. А уж какой гвалт стоял над набережной! Марко только губами шевелил, услышав особо сильные загибы.

«Баклан клюворылый» было самым мягким из тех выражений, которыми обкладывали друг друга разъяренные птицы.

– Почтенные, нельзя ли потише? – Фокусник не выдержал и обратился к паре чаек, сидевших на сваях неподалеку и вдохновенно оравших друг на друга.

Те замерли, затем синхронно щелкнули клювами и обрушили на фокусника такой шквал брани, что тот невольно попятился.

И чего он только о себе не узнал! И что он мерзкий двуногий петух без перьев, и что его племя всю землю испоганило, все море перебаламутило, всю рыбу выловило и все небо своими железяками издырявило. И что, если он выучил две-три фразы на языке, это совсем не ставит его вровень с ними, гордыми птицами…

Казалось, чайки ополоумели от радости, встретив наконец человека, который их понимает, и решили отвести душу за все свое многошумное братство.

Не желая отдуваться за весь людской род, Марко вежливо улыбнулся и отошел в сторону, присев на скамейку. Зонт он предусмотрительно раскрыл – поскольку от гордых птиц можно было ждать дурнопахнущих даров.

– Никогда не любил чаек, – сварливо заметил чей-то голос. – Склочные и заносчивые создания.

Марко повернулся. Рядом с ним, едва доставая ногами до земли, сидел маленький человечек в зеленом камзоле и остроконечной шляпе.

– Добрый день, мастер Теодорус, – фокусник приподнял шляпу. – Коты не слишком торопились передать мою просьбу.

– Эти хвостатые много о себе думают, – пробормотал карлик и почесал длинный нос. О, это был король среди носов – нос-форштевень, нос-маяк, нос-мыс. Он мощно выдавался вперед и хищно загибался к земле и, казалось, тянул своего владельца за собой. – Зачем я вам понадобился, мастер Франчелли?

– Тео, откуда у тебя медальон Эдны? – Фокусник отбросил церемонии. – Зачем ты дал его Дженни?

– Время пришло, вот дал, – сверкнул темными глазами человечек.

– Это просто безделушка…

– Люди, вы похожи на чаек – такие жадные, быстроживущие и бестолковые. – Мастер Теодорус был явно не в духе.

– Ты назначил встречу здесь, чтобы немного оживить эту довольно скучную метафору?

– Марко, почему ты стерпел оскорбления этих дур? – перевел тему разговора карлик. – Ты же мог попросить, и их бы смыло первой же волной.

«Да, мастер Теодорус Додекайнт не изменился, – подумал Франчелли. – На каждый твой вопрос он отвечает двумя».