Далее всё стандартно. Парадная, лифт, ключи, дверной замок и…

Стоило двери едва приоткрыться, как по ушам вдарил звучный плач Хуалинг и чья-то весьма громкая словесная перепалка. Двое мужчин напряженно обсуждали чью-то смерть… Под их слова не плакавшая, рыдавшая Ху, раз за разом повторяла: «Ну за что… За что вы убили его…». Кровь хлынула в голову, адреналин и откуда-то взявшаяся ярость и желание помочь этой домовой завладели рассудком. Схватив стоявшую под рукой увесистую статуэтку, пулей рванул в гостиную, намереваясь своим рывком застать вломившихся в мой дом гостей в врасплох.

— А где… — Ища взглядом хоть кого-то, пригнувшись, словно опасаясь выстрела из-за угла, я судорожно мотал головой в поиске хоть кого-то. С пола, красными заплаканными глазами на меня глядела Мо. В своей скулящей манере, девушка всё так же твердила:

— Они убили его, Миша, понимаешь, ни за что убили!

— Да о ком ты, мать твою? Что случилось… — И тут до меня стало доходить. Дверь была заперта на ключ, в доме никого не было и…

— Он был нашим братом, поверить не могу, что ты убил его из-за девушки. — Проговорил басистый голос из телевизора.

— Он игрался с её чувствами, словно она была для него всего лишь бездушной игрушкой, я не мог поступить иначе. — Ответил другой мужчина с экрана.

— Хуан, он убил Энрики… А ведь у того была жена и двое детей… — застучав кулаками, стала кататься в истерики по полу Хуалинг. — А ведь он ничего и никому плохого не сделал. Сволочи, какие же вы сволочи! — Вполголоса пища на телевизионных злодеев, расстроенная Мо.

Видимо, вдоволь наплакавшись, та, шмыгая носиком, ещё раз подняла взгляд на меня. А после, скорчив удивленную рожицу, спросила:

— Миш, ты купил новую статуэтку? Хочу заметить, у нас уже есть одна, точно такая же… — Вытирая кулачками глаза, как ни в чем не бывало отозвался демоница.

— Ты… Ты… — Едва сдерживаясь, чтоб с ходу не сорваться на благой мат, пытался подобрать нужные слова.

— Что я? — Наклонив голову, хлюпая носом, спросила Мо. — Миша, будешь так сжимать эту статуэтку, сломается. Она ведь не настоящая, подделка, я проверяла, пока ждала тебя… — думая, как бы не придушить эту особь женского пола, от эмоционального плача которой у меня даже задница вспотела, я выдохнул.

— Кстати, а что у тебя с рубашкой… И штанами… Ой… — Приглядевшись, схватилась за ротик Хуалинг. — Зэнзэн, ты встречался с ней, верно? Я чувствую… И её метка, она исчезла. Но как, что ты для неё сделал?

Приводя мысли и своё сердцебиение в порядок, усевшись на диван, я чесно ответил:

— Суинг помогла.

— А взамен наверняка потребовала твою руку и сердце, ну или что-то, что находится немного ниже… — Хихкнув, перевернулась на полу она. — Блин, прям как в сериале, когда Энрике спасла его любимая, так круто…

— Энрике — это который умер? Ну уж нет, красотка, попрошу в моем доме меня с подобными типами не сравнивать, а то ещё не дай бог накаркаешь, вот отброшу копытца, к кому потом пойдешь?

На мой вполне серьезный вопрос, та расплылась в доселе невиданной лучезарной улыбке. Даже не пытаясь скрывать своего глумливого вида, уставилась на меня.

— Чего смеешься, я ведь вполне серьёзно спрашиваю?

— Да ничего… Ты впервые назвал меня красивой, а ведь ещё не так давно я была всего лишь «волосатыми подмышками». — Заставляя меня краснеть, вспоминая пережитое, проговорила Мо.

— О боже, не начинай… — Двинув к кухне, пробубнил я.

Открытый холодильник едва не ослепил меня нежданно образовавшейся в нем едой. Удивленно взглянув на стоявшую за моей спиной Хуалинг, спросил:

— Это что?

— Ножки в специях, яичная лапша с добавлением васаби. — Деловито задрав носик, проговорила та. — Кстати, очень удивилась, обнаружив у тебя столь богатые залежи этой… Ну, мне-то она не очень нравится, но…

— Ни слова больше о васаби — Воспоминания об этой чёртовой пьянке с этим сраным азиатским хреном, изменившим мою жизнь до неузнаваемости и так бесили, а с учетом моего полупустого кошелька, было и вовсе невыносимо слушать про эту едрёную… А что это? Приправа, добавка, ароматизатор? Точно же не соус…

Закинув всё по-быстрому в микроволновку, спросил у Мо за крекеры, на что та, немного стыдливо пряча свои «ни в чем неповинные глазки», предложила заглянуть мне в одну из верхних шуфлядок, где меня ждала последняя печенька, так заботливо порезанная на четыре ровные части.

— Ха, — Ожидая чего-то подобного, нервно усмехнулся. — четыре части оставила. Знаешь же, что я всё не съем, верно? — Строя из себя максимально плохого актера, произнес я. Но моя сожительница либо от неутолимого голода, либо от своей тупости, не оценив сарказма, предложила мне помочь с поеданием последних оставшихся крошек… Поразительно, и вот этому вот существу больше шести сотен лет?

Как и полагается джентльмену, я отдал своей гостье последнюю печеньку, предварительно оставив все вкусняшки в качестве сюрприза и гостинца для этой ненасытной на завтра. Может и сам хоть что-то успею на зуб кинуть. Я ж всё-таки не сын миллионера… Не могу позволить себе постоянные подобные траты!

Когда мы сели за стол, взял половину от порции, оставшейся в холодильнике. Видимо, не привыкшая к подобному отношению Мо, ещё некоторое время удивленно хлопала дверкой холодильника, но в конце всё-таки решившись спросила:

— Это моё?

— Разумеется. — Усевшись со мной за один стол, мы принялись кушать.

— Как день прошёл? — словно жена, или, скорее, как… Чёрт, до сих пор не определился, как к ней относиться. Служанка, домашний питомец, сожительница? Всасывая в себя словно вакуумный насос очередную длинную макаронину, не сводила с меня своего пытливого взгляда Мо.

— Сложно… — Вспоминая слова Пака, задумчиво произнес я.

— А ты мне расскажи, может, подскажу что, я же всё-таки древний дух, покровитель очага и… Эй. — Когда я приложил салфетку к её запачкавшему рту, буркнула девушка.

— Ешь аккуратно и не чавкая. — Убрав жирок с её розовых щечек, а следом отложив грязную салфетку в сторону, уставился на это беззаботное, счастливое лицо. Фигуристая, подтянутая простушка сидела напротив меня, хлопая своими огромными глазами. Сейчас она не так уж и сильно напоминала ту же китаянку, быть может, и вправду, адаптируясь под мой вкус, становилась больше похожей на наших, славянских красоток, до которых той было уже и не так уж далеко.

— Ну так, что у тебя случилось? Вижу, что тебя что-то беспокоит, и спросить хочешь, да никак не решишься.

— Всё-то ты знаешь. — Всковырнув ножку, всё же спросил. — Хуалинг, ты знаешь человека по имени Сунь Ло?

Звучный стук вилки о едва не расколовшуюся от удара тарелку заставил по неволе вздрогнуть. В мгновение переменившись в лице, Мо, с настороженностью и некой опаской, шепотом произнесла:

— Рыжий, или выкрашенный в красный, подтянутый и слегка чудаковатый? — Практически точь-в-точь описав парня, встреченного мною ранее, проговорила Мо.

— Ну да, а ещё острые черты лица, рос…

— Рост и черты лица не имеют значения, Миша. — Перебила меня девушка. — После перерождения, ты можешь иметь любой длины нос и рот, быть как высоким, так и низким. Одно лишь остается неизменным — душа, стремящаяся принять привычный, удобный облик. Скажи, Миша, у себя на родине ты когда-нибудь слышал истории, или легенды о Сунь Укуне — Короле обезьян?

Не только слышал, но и фильмы про этого безумного парня смотрел. Бог, или герой, не помню, как точно его называли, в своей извечной глумливой форме путешествовал верхом на облачке, карая всех неугодный, злых духов и прочих своим золотым дрыном.

— Разумеется. — ответил я.

— Это хорошо. Тогда, думаю ты знаешь, как именно он заполучил славу, фактически даровавшую ему бессмертие.

— Побеждая сильных врагов?

— Не просто сильных, а сильнейших из рода демонов и не только. Сунь Укун — олицетворение убийцы духов, Миша. Беспристрастный, ведомый лишь своими интересами, он долгое время защищал мир смертных, без колебаний сворачивая головы всем демонам и духам, посмевшим навредить живым. — Если всё так, то почему Пак его так боялся, он сделал что-то плохое? Это из-за исчезновения тех грабителей? Что-то не стыкуется…