— Почему нет. Вам предстоит очень много работы. Как насчет того, чтобы возглавить партию социалистов-революционеров?

— Боюсь, нынешнее руководство партии будет против, — Савинков покачал головой.

— Кто не с нами, тот…

— Против нас… — задумчиво договорил за меня эсер.

— Именно. Партия нуждается в очищении, вы сами мне об этом говорили. Методы — на ваше усмотрение. И это будет первый шаг к полной легализации вашей политической силы. Именно — вашей. Дальше — Дума. И возможность влиять на развитие страны. И ваше премьерство.

— Мое премьерство? — Савинков явно растерялся. — Но…

— Не вижу ничего невозможного. Правда, этот процесс не будет легким и быстрым. И бескровным тоже. А что до монархии… ну что же, мы ее немного отреставрируем. Царь Николай под номером два не способен управлять страной — это факт. Значит мы найдем другого царя. Более способного и умного. Благо кандидаты в ассортименте. Форма развитой конституционной монархии — вполне подходит для первого этапа модернизации страны. Для прочих политических сил применим известную вам формулу: кто не с нами, тот против нас. Хотя здоровая конкуренция никому не мешает. Но… к примеру, с РСДРП и ее лидером Ульяновым, придется что-то решать.

— Честно сказать… — Савинков недоверчиво улыбнулся. — Ваш замысел…

— Звучит нереально? Соглашусь. Но это только на первый взгляд. Как там… трам-там-там… мы рождены, чтоб сделать сказку былью…

— Не слышал такого, Александр Христианович, — Савинков удивился. — Это откуда?

«Н-да… прокололся…» — весело подумал я. И тут же вывернулся.

— Я сам придумал. Но вернемся к делу. Нынешнее руководство партией социалистов-революционеров, по сути — формально, вы сами это знаете. Начать придется с идеологов и спонсоров. Финансирование, поддержка и инструменты — будут вам предоставлены. Осталось дело за вашим согласием…

Я пристально посмотрел на эсера. Да, черт побери, рискую. Безумно рискую, прямо мурашки по коже. Но… но план реален. Ум, решительность, патриотизм, пылкий романтизм и, главное, тщеславие Савинкова, делают его лучшим кандидатом для исполнения этого плана.

Ну, соглашайся. Иначе пристрелю, к чертовой матери!

Револьвер так и остался в кармане. После короткого раздумья Савинков коротко и твердо ответил.

— Я согласен, Александр Христианович.

Разговаривали мы с ним до позднего вечера, а ночью я вернулся в Марсель…

Первый клиент из списка Свиньина, по которому работали корсиканцы оказался пустышкой. Мелкая сошка, он участвовал лишь в одной побочной веточке коррупционной схемы по расхищению средств выделенных на строительство железных дорог в России и ничего толком не смог рассказать.

Зато второй, за которого взялся инспектор Жорж Десампье, совсем наоборот.

— С каждой версты снималось от пятидесяти тысяч рублей золотом и выше, — спокойно рассказывал полный, румяный и кудрявый толстячок лет пятидесяти пяти — шестидесяти возрастом. — Таким образом, с одной ветки левый доход составлял примерно от тридцати до пятидесяти миллионов рублей.

Несмотря на то, что наш диалог происходил в тюрьме, Аарон Семенович Залманович, он же Жюль Лауфер, выглядел абсолютно невозмутимым и, кажется, даже довольным своим положением. Жорж грозился для пущего эффекта посадить его в камеру с марокканскими головорезами, но, видимо, оные головорезы не произвели особого впечатления на этого жизнерадостного человечка. И еще более странным выглядело то, что он абсолютно добровольно и охотно пошел на контакт.

— И на чем делали деньги, месье Лауфер?

— Да на всем! — всплеснул руками Залманович. — Закупка материалов по завышенным ценам, свои подрядчики и субподрядчики, сокрытие доходов с аренды дорог, и так далее и тому подобное. Банальный железнодорожный костыль обходился казне в десять раз дороже чем он стоил на самом деле. Так, например, инжектор для паровозного котла стоимостью сто два рубля обходился в пятьсот два рубля, подшипник за пятнадцать рублей стоил шестьдесят рублей, а трёхрублёвый шкворень стоил сорок два рубля. Но главная афера не в этом. Дело в том, что дороги строились на казенные средства, но строили их частные лица. Так вот, государственные деньги выдавались за заемные частные и государство было вынуждено отдавать их с процентами.

— Немного не понял. Это как?

Залманович снисходительно вздохнул.

— Государственные средства ложились в карман, по документам их не хватало и концессионер, то есть, лицо которому выдали концессию на строительство, привлекал липовые займы для достройки под государственные гарантии. Такие аферы проворачивались через европейские банки… — он наморщил лоб. — На вскидку… берлинский банкирский дом «Мендельсон», амстердамский банк «Гоппе и К», лондонский банк «Беринг и К», банк из Парижа «Готингер и К»…

— Как я понимаю, должностные лица были в доле? Невозможно провернуть подобное без сообщников во власти.

— Конечно, в доле, — быстро закивал Залманович. — Весь аппарат министерства путей сообщения, вплоть до самих министров. И не только. Заносили даже… — он поднял глаза на облезлый потолок. — Нет, некоторые чиновники пытались бороться, инициировали расследования, но все было весьма тщательно продумано, а выявленные злоупотребления замалчивались, так как в деле были замешаны высочайшие лица. Систему придумал еще господин Самуил Поляков, упокой господь его душу, умнейший был человек, а в дальнейшем усовершенствовал ваш покорный слуга. А подхватили все другие не столь умные, но достаточно хваткие господа. Все достаточно просто и сложно одновременно. Если есть несговорчивый чиновник — окучивают его ближний круг, среди них всегда найдутся желающие. И тогда он вынужден сотрудничать, чтобы не подставлять своих близких родственников.

Я невольно покачал головой. Признаюсь, я прекрасно знал, что Россия с головой увязла в коррупции, но таких масштабов не ожидал. Твою мать, тут миллиарды в черную дыру уходят, а страна кредиты клянчит.

— И вы в курсе всех этих схем? Кто дает, кому дает и сколько дает?

— Таки да, — скорбно вздохнул Залманович. — Был в курсе, по крайне мере до того времени, как убыл в Европы. Но не думаю, что сейчас что-то изменилось. Простите, молодой человек, практически все казнокрадство в России централизовано, а я был при этой организации бухгалтером.

— А за что вас убрали?

— Стал просто не нужен. Кое-кто подумал, что справится без старой гвардии. Простите, мне этот термин показался самым подходящим. Я сделал вид что смирился и уехал. В противном случае — меня бы просто убили.

— Что вы скажете о Витте? Он тоже причастен к разворовыванию государственных средств.

— О! Сергей Юльевич очень умный человек… — Аарон Семенович уважительно закивал головой. — С ним всегда было сложно. Но таки да, причастен. И он и окружение. Лояльность Сергея Юльевича обходилась очень дорого. Гораздо дороже чем других чиновников его ранга.

— Хорошо, оставим пока Витте в покое. Вы сможете воспроизвести коррупционные схемы?

— Нет нужды ничего воспроизводить, — толстячок снисходительно улыбнулся. — Все уже тщательно задокументировано, вплоть до полного набора копий неких документов.

— То есть…

— Да-да, — охотно кивнул Аарон Семенович. — Я подозревал, что рано или поздно меня вышвырнут как паршивого щенка за ненадобностью. Право слово, какая черная неблагодарность… — Залманович поджал губы и покачал головой. — Думал уже помру, а случай отомстить все не представится.

— Если вы жаждали мести, почему вы сами не пустили документы в ход?

— У меня ничего бы не получилось, — пожал плечами Залманович. — Не та фигура. Все сразу бы замяли. А меня бы убили. Вы даже не представляете, как сложно будет взорвать эту систему. В свое время, батюшка нынешнего российского монарха, государь Александр, пытался. Но даже у него ничего не получилось. Все замяли.

— И вы согласны передать мне документы?

— Только при определенных условиях, — в голосе бухгалтера проскользнули стальные нотки. — И только не надо меня шантажировать этим смешным обвинением. Тюрьмой меня не испугаешь.