— И это я знаю. Но… — я сделал короткую паузу и жестко сказал, — действовать вы будете только в рамках моих приказов. Война полна досадных и трагических случайностей, и я не хочу, чтобы шальная пуля поставила крест на вашей политической карьере. Данный вопрос не подлежит обсуждению. Но это не значит, что прямо сейчас вы останетесь без дела. Немедленно приведите свою группу в полную боевую готовность. Все необходимые указания вы получите сегодня вечером…

Пообщавшись с эсером, я вернулся к себе в кабинет.

Завтра… завтра начнется «Смута». Но завтра же я покину Россию, потому что нельзя допустить, чтобы меня хоть как-то сопоставили с волнениями, а управление операцией возьмут на себя Свиньин, Стерлигов, Карпов и Трусевич. А на Савинкове со его группой — оперативное прикрытие.

Так что о ходе операции я буду узнавать по большей части из газет.

И это, черт побери, очень сильно меня беспокоит. Нет, я доверяю соратникам, но одно дело самому держать руку на пульсе и самому вносить коррективы, а совсем другое, безучастно наблюдать со стороны. И если что-то пойдет не так?.. В общем, оперативно вмешаться уже не получится. И чем все закончится, один Господь знает.

— Помолится, что ли? — вслух подумал я. — Хотя без толку — уже не поможет. И надраться нельзя. Сплошная жопа — как ни крути.

Ради успокоения взялся чистить оружие, но как не затягивал процесс, убить время не получилось. Было сунулся к Майе и Мадине, руководившими сборами, но они меня турнули, чтобы не мешал.

Тогда я вышел во двор и до самого наступления темноты стрелял по мишеням из пистолетов.

Ужинал без аппетита, хотя спал, на удивление крепко и без сновидений. Но проснулся издерганным до самого предела. Суматоха отбытия немного сгладила переживания и в полдень я уже смотрел на Финляндский вокзал из окна своего вагона. Наше убытие не афишировали, так что обошлось без провожающих чинов и журналюг.

— Экстренный выпуск, чрезвычайные новости!!! — по перрону стремглав пронеслись мальчишки с кипами газет. — Миллионные взятки, замешаны высочайшие лица! Директор государственного департамента полиции отказался от комментариев! Премьер-министр Столыпин анонсировал расследование, в Думе создан специальный комитет…

Я улыбнулся и задернул занавеску.

Ну что же, маховик закрутился. От меня теперь мало что зависит. Наверное, это и к лучшему. Ну а я займусь тем, что умею лучше всего. Аригато, косоглазые…

Трубно загудел паровозный гудок. Лязгнули сцепки, вагон слегка дернулся и плавно двинулся с места.

А ровно через неделю, я сошел на перрон вокзала в Париже.

И завертелось…

Завершающий этап перед убытием на Сахалин, я могу охарактеризовать, примерно, как полный песец, простите за мой французский. Уже думал, что этот слабоуправляемый хаос не закончится никогда. Опять бессонные ночи, опять страшная суматоха, опять нервы, опять поиски денег, злость и желание кому-нибудь вырезать печень.

Окончательно не свихнуться и не озвереть помогла Майя. Она интуитивно поняла, что включать режим домашнего тирана не стоит и превратилась в моего самого близкого соратника, постоянно находящегося рядом.

И вот, наконец, и этот этап закончился. Хотя, он закончился только для того, чтобы начался новый.

Трубно загудел пароходный гудок, рев пронесся над черной водой залива, заставил шарахнуться в сторону небольшую стаю ворон, кружащихся над Александровском и погас в утыканных редкими елями сопках.

Я взял с кровати шляпу и привычно сориентировав ребром ладони ее положение по отношению к носу, аккуратно пристроил ее на голову.

Сначала мне казалось, что будет правильным приодеться попышнее для пущей важности, придумать себе какую-нибудь форму, но потом плюнул на затею. В чем убыл, в том и прибуду.

Так что никаких фраков и аксельбантов: ковбойская шляпа типа «Boss of the Plains», свободная полотняная рубаха, шейный платок, жилетка, штаны из чертовой кожи и высокие сапоги со скошенным каблуком и острым носком. Поверх наброшен слегка приталенный пыльник из тонкого брезента с длинными полями, почти до самых пят. На поясе длинный и широкий нож с роговой рукояткой, в проклепанных кожаных ножнах, позади за поясом томагавк — тот самый, что мне подарила Майя. Через плечо на ремешке Маузер в деревянной кобуре. Винчестер стоит прислоненный к кровати — возьму, когда буду выходить из каюты.

Посмотрел на себя в зеркало и обернулся к Майе. Она оделась в точно таком же стиле, простенько и очень функционально. Но через плечо зачем-то перекинула свою старую лекарскую сумку.

— А это зачем? — я приобнял ее и дернул за лямку сумки. — Кого собираешься лечить?

— Кого? Кого потребуется… — жена сердито освободилась и поправила шляпку. — Не мешай. Так хорошо?

— Ты очаровательна.

— Ты тоже, мой суровый ковбой, — Майя улыбнулась и чмокнула меня в щеку. — Дай мне еще пару минут…

Я молча шагнул к иллюминатору и снова выпал из действительности.

Итак, свершилось. Один Господь знает, что мне это стоило, но я опять на Сахалине.

С того момента, как я убыл с Финляндского вокзала произошло много нового, по большей части в российской политической действительности. Скажу сразу, многое пока не получилось, в России все ще не конституционная монархия и Николай на троне, но все равно, многие политические аналитики называют произошедшее первой в мире бескровной революцией. Бескровная — это конечно слишком громко звучит, но тем не менее, факт есть факт — крови пролилось очень мало, как для такого результата.

Произошли свободные перевыборы, коалиция во главе с народной партией «Отечество» получила абсолютное большинство, а государь своим манифестом добровольно предоставил Думе дополнительные права. Столыпин все еще премьер-министр, но теперь он работает в тесной смычке с думской коалицией.

Мало, черт побери, очень мало пока, но процесс запущен и есть очень большие надежды на то, что Россия изменится.

А я пока займусь Сахалином. Что будет потом, после того как я выпну отсюда косоглазых? После этого надо будет умудрится выжить, потому что япошки не тот противник, которого стоит недооценивать. А после того как выживем… После того, как выживем — посмотрим. Хотя, чего тут смотреть — все и так ясно, я просто верну остров России. Да, вот так…

— Месье Любич, — Майя присела в кокетливом реверансе. — Я готова.

— Мадам Любич, — я ответил кивком и предложил ей руку.

Лязгнула дверь каюты, в уши сразу ударила какофония звуков: глухо стучали паровые движки портовых кранов, летели веселые матерки грузчиков, разбавленные ором чаек и пароходными гудками.

Я шагнул на палубу, зажмурился и вдохнул соленый воздух полной грудью.

— Саша, тебе плохо? — встревоженно шепнула Майя. — Ты побледнел…

Я слегка помедлил и тихо ответил.

— Нет, мне хорошо… чертовски хорошо.

Сказал чистую правду. Таких ощущений я не испытывал очень давно. Я чувствовал себя как бродяга, вернувшийся домой после долгой отлучки. Три тысячи чертей и распутных монашек, я чувствовал себя совершенно счастливым.

— Значит тогда ты волнуешься, — хихикнула Майя.

— Не без этого, — снова честно признался я.

— Ну хорошо, давай здесь постоим…

— Хорошо… — я взялся за леер и медленно обвел взглядом порт и Александровск.

Сам поселок почти не изменился, а вот порт я сразу даже не узнал. На берегу появился целый квартал складов, добавились новые причалы, да и оборудование теперь вполне соответствовало приличному среднестатистическому европейскому порту.

В акватории порта чернели силуэты двух канонерок — на одной полоскался флаг военно-морского императорского российского флота — а на второй — стяг корпорации «Лавардан групп»

В порту сейчас на разгрузке стояло сразу четыре парохода — с трех краны сдергивали грузы, а с четвертого по трапам на берег сходили гражданские — преимущественно мужчины. Внимательный наблюдатель сразу бы отметил, что все они призывного возраста, причем очень многие имеют строевую выправку.