Но маг поводил рукой, затем залез в мешочек, висящий у него на поясе, вытащил оттуда какую-то труху, швырнул ее мне в лицо и сказал:

— Мальчик чист. На нём нет дыхания Пропасти. Он может войти.

Дыхание Пропасти. Никогда не слышал ничего подобного. Может, это вовсе и не деревня, а какая-то новая секта?

Ксин, староста деревни, поблагодарил мага за тяжелую работу и кивнул мне.

— Мы будем ужинать позже. Если у тебя есть силы, ты можешь поработать с нами, отработать еду заранее. Потом помоешься и поешь.

— Конечно, дяденька! Я готов.

Вот так, даже не заходя в деревню, я отправился на поле рубить дерн. Я махал тяпкой и думал, зачем им сейчас расширять поле? Лучшее время для этого — перед посевами или перед первым снегом. Даже если сейчас они перекопают много земли, посадить зерно уже не успеют. И почему новые земли оказались внутри частокола? А частокол везде был свежим, новеньким, местами еще не почерневшим от дождей и солнца. Не были проведены каналы для полива. Сарая для свиней не было видно. Маловато домов. Не видно огородов. И тропинки между полями не были вытоптаны до каменного состояния.

Почему деревню не снесли пробегающие стада, я понял, заметив блестящую полоску реки позади домов. Крестьяне построили селение в стороне от воды, от крайнего дома до реки было шагов двести, не меньше. И это правильно. Кто знает, насколько широко разливается вода? Наверное, во время ливня она пробежала половину расстояния до деревни. А еще там жил могучий речной дракон. Я был уверен, что это та самая река, где мы его встретили, только сильно вниз по течению. Видели ли крестьяне водного хранителя? Они относились с уважением к его владениям?

Заработавшись, я забыл, что служка торговца после долгого похода и голода должен был выдохнуться за пару часов работы, а потому махал и махал тяпкой. Детишки, что шли за мной и вытрясали дерн, давно отстали.

И лишь когда староста тронул меня за плечо, я остановился, выронил тяпку и прошептал:

— Я заработал на еду?

— Ты отлично потрудился. Иди на речку, сполоснись. Женщины принесут чистую одежду.

Опять странность. Насколько я знал, крестьяне обычно боялись заходить в реки, а этим — нормально. Даже я боялся. Плавать я не умел, в Цай Хонг Ши не было водоемов, и не знал, что за рыбы и животные водятся в этой реке. И успею ли я выбраться на берег, если речной дракон разозлится на нас?

Мужчины и мальчишки разделись догола и с брызгами вбежали в воду. Дети затеяли настоящее сражение, прыгали друг на друга, плескались, шумели на всю Равнину. Я очень хотел смыть грязь и пот, въевшийся в кожу и волосы, но прилюдно раздеваться не был готов, потому снял лишь верхнюю одежду, оставшись в нижних штанах и рубахе, спустился на берег, очень осторожно зашел в воду, примерно по колено, и, зачерпнув ладонью, принялся умываться.

Рядом послышался смех. Мальчишки заметили мою нерешительность и сразу же посчитали меня трусом. Я сделал еще пару шагов, но дальше не пошел. Здесь река выглядела более доброй: она растолстела, раздалась берегами, обленилась и еле-еле влачила свои воды, точно обожравшийся чиновник, который отвык ходить на своих ногах. Течения почти не чувствовалось.

Тем временем, подошли женщины и поставили корзины с чистой одеждой. Они не смущались наготой купающихся мужчин. Я порадовался, что не стал раздеваться полностью. Кое-как ополоснувшись, я вышел одним из первых, накинул халат на плечи и под его прикрытием быстро-быстро переоделся, повернувшись спиной к женщинам.

А когда мы вернулись в деревню, первое, что мне бросилось в глаза, — это кости ребенка, прибитые к крыше главного дома. Видимо, я всё же зря зашел сюда.

Я остановился и присмотрелся к сероватым костям, ведь я мог ошибиться, но человеческий череп сложно было с чем-то спутать, там виднелись зубы и дырки между ними, наверное, у ребенка как раз выпадали первые зубы. Ему было года три-четыре, судя по размеру головы.

— Это покровитель нашей деревни, малыш Сяо, — сказала женщина, уважительно поклонившись скелетику. — Мы благодарим его за нашу защиту.

Оглядевшись, я с облегчением понял, что больше ни на одном доме костей не было.

— Он был сыном кого-то из деревни? — неуверенно спросил я.

Думал, что она мне скажет, мол, его пришлось убить ради защиты селения, во имя предков, потомков и всеобщего благополучия. Почти как в лесной деревне.

— Нет. Господин маг нашел его кости, когда мы пришли сюда, и сказал, что это добрый знак.

— Найти труп ребенка — это добрый знак?

— Уж не знаю, чему вас там в городах учат, но господин маг очень ученый человек, и раз он сказал, значит, так и есть, — разозлилась женщина, — или ты думаешь, что умнее взрослых?

Положение спас староста. Он позвал меня в дом, усадил на тонкую циновку, и его жена поставила перед нами миски с супом.

Надо сказать, что дома здесь были построены необычно. Они уходили наполовину в землю, нижняя часть была выложена плоскими камнями, а верхняя сделана из бревен. Крыша покрыта тростником. Частокол, что я видел, был сплетен из тонких ивовых прутьев, но возле реки я деревьев не видел. Возможно, крестьяне срубили все ивы, что росли на берегах поблизости, сложили дома, насколько хватило материала, сделали ограду, которая могла помешать скотине удрать, но никак не защищала от местных хищников. По идее, здесь должны всё время крутиться дикие собаки.

Равнины — не лучшее место для земледелия. Почва глинистая и песчаная, нет деревьев — не из чего строить, ливни, подобные прошедшему, запросто смывают вспаханную землю, это не дерн — сплошная паутина из корней различных растений. Гораздо легче было бы разводить скот, травы здесь полным-полно. Но опять же — зубастые ямы, хищники, пчелы, змеи, гнус. А еще скот нужно постоянно перегонять с места на место, значит, дома нужны такие, чтобы их можно было переносить вслед за стадами. Я читал про такие народы в других странах, вне империи Семи священных животных, хоть и слабо представлял, как можно жить в подобных условиях.

Автор той книги вряд ли побывал там, так как писал о домах с длинными ногами, которые умеют сами ходить, о гигантских улитках, в чьих раковинах люди проделывали дырки и жили прямо на дрожащем студенистом теле, о фургонах-сыхэюанях, которые перетаскивают разом десять яков, и якобы там даже умещаются огородики и пруды с живой рыбой.

Словом, это было не лучшее место для деревни. И я подумал, что селение, скорее всего, здесь появилось совсем недавно. Этим и объяснялись странности поселения.

— Ты не голоден? — спросил староста.

— Прошу прощения. Я настолько устал, что, кажется, заснул прямо над миской с едой, — неловко улыбнулся я и принялся вылавливать кусочки овощей.

Хорошо, что выбранная роль — идиота и недотепы — отлично подходила мне и не вызывала подозрений.

— Тетенька на улице рассказала про малыша Сяо. Мой господин объездил много городов и деревень, но никогда не видел, чтобы кости детей защищали кого-то. Обычно у каждого места есть свой хранитель. Я слышал, что южный лес охраняет огромный медведь.

— Это же хранитель зверей и птиц. Он не помогает людям. У растений свои хранители, какие-нибудь старые деревья или редкие травы. А людей должны защищать люди. Так ведь?

Я поспешно закивал. Определенный смысл в его словах имелся.

— Мы несколько месяцев бродили по стране в поисках лучшего места, а потом маг нашел кости ребенка и сказал, что его дух всё еще бродит здесь и плачет. Мы его приютили, положили кости на самое высокое место в деревне, провели обряд, и теперь он считает нас своей семьей и защищает от диких хранителей Равнины. Если ты останешься с нами, то нужно будет и тебя провести через ритуал посвящения.

Всё это очень напоминало лесную деревню, вот только я не заметил ни одного массива здесь, ни одного действующего заклинания. Что это за магия такая, что не оставляет следов?

— А давно вы тут живете?