Потом я почувствовал знакомый запах смолки. Значит, где-то неподалеку росла синеглавая пихта, о которой я слышал от Байсо, но ни разу не видел. Я снова свернул в сторону и отправился искать это дерево. Мне всегда было интересно, как именно люди поняли, что нужно делать с пихтой, как догадались прорубить кору, нацедить смолы и пожевать ее.

А сейчас я своими глазами увидел, как неприятная на вид обезьяна с плешивым мехом соскребала густую смолу с царапины на стволе, скатывала из нее шарики и клала себе в рот. Одурманенное животное не сразу заметило меня, но когда всё же увидело, то разоралось на весь лес и кинулось с оскаленными клыками. Это выглядело довольно жутко, но не опасно, ведь обезьянка была величиной с локоть, я даже копье не поднял. Она с размаху врезалась в массив и даже не поняла, что не может до меня добраться, скребла когтями, билась мордой в барьер между нами, бесновалась и визжала.

После первого и единственного приема смолки еще во время путешествия с Джин Фу я не раз вспоминал свои мысли и ощущения от нее. Там было месиво из обрывков памяти, эмоций, слов, но в целом опыт оказался положительным. Мне впервые стало легко жить, без постоянных нагромождений мыслей, без тревог, я любил тогда весь мир, включая Байсо и Добряка, я действовал, а не думал о последствиях. И порой мне хотелось еще раз прожить подобное состояние, особенно когда я тонул в собственных переживаниях, например, когда понял цель Кун Веймина или узнал о своем отце.

И даже неприятные воспоминания о Шраме и его поведении не особо отпугивали меня. Но сейчас, глядя на это обезумевшее животное, я понял, что Шрам себя вел точно так же. Лишь вначале смолка дает успокоение и легкость, потом она отбирает твой ум, подменяя рассудок злобой, подозрительностью и агрессией.

Я высунул древко копья за пределы массива, и обезьянка набросилась на него с такой яростью, что из ее пасти потекла кровавая слюна. Мне не хотелось ее убивать, но идти по лесу с визжащим за спиной существом тоже не вариант. И тут откуда-то сверху упала серая тень, вцепилась в шею обезьянки, посмотрела прямо мне в глаза и взмыла обратно на дерево.

Бай пхейнцзы, белый лжец! Я впервые смог разглядеть его не через магическое зрение. Из-за названия мне казалось, что он должен быть белым, но его шерсть оказалась сероватой с рыжими подпалинами по бокам. Круглая морда, желтые глаза с черной вертикальной полоской, короткий хвост и длинные крупные лапы. Интересно, это всё тот же белый лжец, что преследовал меня всю дорогу до секты, или нет? Но в этот раз он не пытался навести иллюзии, а незаметно следовал по пятам. Может быть, рассчитывал напасть, когда я засну, а потом передумал и выбрал съесть маленькую обезьяну прямо сейчас, чем большого меня ночью. В любом случае я был благодарен ему за вмешательство.

Так что я не стал собирать смолу синеглавой пихты, лишь рассмотрел дерево поближе и двинулся дальше.

Может, из-за близости к городу, а может, из-за ограниченности учебных троп, в лесу возле Цай Хонг Ши не было такого разнообразия. И в первую очередь разнообразия звуков. Я мог не распознать сотни запахов, витавших в воздухе, мог не углядеть каких-то растений или животных, но звуки, переполнявшие лес, явно были богаче, чем возле Черного района. Стрекот, жужжание и писк сотен насекомых сливались в единый гул с шелестом листьев. Где-то наверху поскрипывали тугие стволы деревьев. То и дело подавали голоса невидимые животные, то порыкивая, то подвывая.

Но ярче всего выделялись птичьи трели. Я то и дело задирал голову наверх, пытаясь высмотреть обладателя особо интересной песни. Например, среди привычного щебета или заливистых трелей изредка прорывались утробно низкие уханья, от которых я всё время вздрагивал. И лишь при помощи усиленного зрения и слуха я сумел разглядеть небольшую серенькую пичужку в листве. Она чистила перышки, покачивала головой, а потом раскрыла клюв, показала огромный рот, изнутри окрашенный в ярко-оранжевый цвет, и ухнула так, как будто великан дунул в гигантский рог. Мне показалось, что можно рассмотреть через эту дыру все птичьи внутренности вплоть до хвоста.

Так как в книгах мне не встречалось описание такой птицы, я решил дать ей название сам — чжушен, великаний голос.

За первый день я прошел так мало, что при желании мог бы вернуться переночевать в секту. Я ходил и разглядывал всё, что хоть немного выделялось, и даже не заметил, как в лесу стемнело. Я не успел подготовить место для сна, не поискал воду и не приготовил себе поесть. В результате я поставил купол, заставил камнесвет зажечься и внимательно прочесал место под массивом, выкидывая за его пределы все опасные растения и животных.

Даже на небольшой огонек к куполу слетелось множество насекомых, которые безуспешно бились о защиту. Неподалеку зажегся еще один огонек, бледно-розовый и мерцающий, он то пропадал, то вновь вспыхивал на том же самом месте. Мне очень захотелось подойти и рассмотреть, что там такое может светиться, но я не рискнул выйти за барьер. Даже днем во время блужданий массив спас меня от многих неприятностей, начиная с кровавых бабочек и заканчивая острыми ядовитыми колючками кустарников.

Воды осталось лишь на полдня, тратить ее на приготовление просяной каши было глупо, потому я перекусил сухими лепешками, сделал пару глотков и лег спать.

Я проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Медленно приоткрыл веки, рассчитывая увидеть плотный слой мотыльков, пожирающих Ки, но на куполе их не было. Зато сидел лжец, вчерашний серый гость с рыжеватыми подпалинами, и внимательно разглядывал массив. Поднял лапу, потрогал невидимый барьер, поскреб когтями, поднялся, описал несколько кругов, вспугнув подлетевших насекомых, снова потрогал и беззвучно мяукнул. Стоило мне пошевелиться, как он тут же взмыл на дерево и исчез в ветвях. Ему не хватило обезьяны, и он решил поужинать мной?

Судя по тому, что я читал о бай пхейнцзы, это был еще молодой зверь. У котят маскирующий окрас, который позволяет скрываться в кронах деревьев: серый, коричневый, пятнистый, и именно в это время они учатся применять иллюзии. Этот зверь умел рисовать только участок леса, деревья и всё. Не очень богатый арсенал. С возрастом его шкура светлеет вплоть до снежно-белого цвета, и чтобы спрятаться, лжец вынужден создавать иллюзии чаще и лучше.

Единственную книгу о бай пхейнцзы написал ученый, который наблюдал за пойманным молодым зверем семь лет. В дикой природе взрослого белого лжеца никто никогда не видел, скорее всего, потому что он умело маскируется и не нападает на большие скопления людей, а те, кто видел, уже ничего не смогут рассказать. В книге также было сказано, что к старости тот белый лжец научился имитировать фигуры людей, почти неотличимые от реальных.

И мне стало любопытно, какие иллюзии в будущем сможет творить этот пхейнцзы. А чтобы проверить это, мне нужно его как-то заинтересовать. Он и так уже преследовал меня по какой-то только ему ведомой причине, возможно, не понимал, почему я не поддаюсь на его фантомы. Но вдруг ему надоест, и он пойдет искать более доступную добычу?

Я вскочил, сложил вещи, убрал купол и отправился на охоту, периодически поглядывая наверх. Белого лжеца видно не было.

В лесу дичь легче всего приманивать в ловушки или подстреливать из лука. Копье также подходит для охоты, но не для одиночки и не такое, как у меня. К тому же, с копьем добывают крупных животных, например, антилоп, оленей или диких коз, а я не хотел таскать с собой большие куски мяса, приманивая запахом хищников со всей округи. Лучше поймать что-нибудь некрупное, что можно быстро приготовить на один-два раза.

Вскоре я заметил упитанных нахохлившихся птиц, слившихся опереньем с местностью, лишь при помощи магического зрения их можно было углядеть. И тут ко мне в голову пришла одна интересная мысль. Я подобрал недлинную ветку, присоединил к ней заклинание-липучку, влил побольше Ки и швырнул в птиц. Они вспорхнули было, но палка задела крылья и приклеила пернатых к стволу дерева. Мне оставалось лишь подойти, свернуть птицам головы и подождать, пока спадет заклинание.