Вечная гонка вооружений, поиск новых способов эффективнее убивать ближнего своего. Каждая военизированная культура делала ставку на что-то своё; эта, конкретная выбрала биоинженерию и редактирование генома человека.

Учёные Инженеров — назовём их так — уже давно подвизались на поприще создания «генно-модифицированных суперсолдат», но вылепленные ими боевые кадавры, словно вышедшие из нелепых боевиков-мокбастеров 80-х, раз за разом оказывались нежизнеспособны — или попросту неэффективны. Нужно было что-то другое; какой-то стандарт.

Ответ подсказал ещё один вечный признак военных цивилизаций — культ героев, возведённый в абсолют.

…кто такой герой? Если отринуть всю романтику и задуматься. С точки зрения сухого прагматизма, это солдат, оказавшийся эффективнее своих собратьев. Сильнее, умнее, выносливей, да и просто — отважней.

Но есть и существенный минус: герои единичны, и к тому же быстро кончаются. Если герой выжил во время первого подвига, начальство бросит его в новую мясорубку, совершать второй; затем третий, четвёртый — и так, пока всё не окончится цинковым гробом и именем в учебниках истории.

А ещё героям ставят памятники. Или, куда чаще — обелиски. Инженеры были не исключением в этом плане.

Военная культура вообще полна романтики — основы любой пропаганды — но вот учёные, генетики и биотехники, были полными рационалистами, видящими в героизме лишь набор цифр и показателей. Военный потенциал юнита Х оказался выше, чем у прочих? Не вопрос. Давайте просто вычленим преимущество из его генного кода, скопируем эти параметры и воспроизведём, используя менее эффективных юнитов в качестве мясных болванчиков. Зачем ждать стихийного появления героев-единиц, если можно нажатием пары кнопок наделать хоть тысячу клонов?

Так и появились Обелиски — высшая форма памятника героизму Инженеров, генные трансляторы-преобразователи. Каждый Обелиск нёс в себе данные о генах одного из величайших солдат Инженеров. Изменялись физические показатели, изменялась биохимия, и даже содержимое мозга тоже менялось под воздействием изобретения.

…помнится, в юности я был изрядно впечатлён документалкой, в которой использовались архивные кадры с самого первого испытания Обелиска. Кадры шли без цензуры, а цензурить… было что. Самый первый Обелиск не редактировал геном своих жертв (иначе это не назовёшь): он заменял его, грубо и топорно. Все двести рядовых-добровольцев были превращены буквально в одного и того же человека — не только внешне, но и ментально.

Представьте это со стороны. Тесное помещение, забитое одинаковыми копиями этого парня, вылитого Рэмбо, покрытого шрамами. Копиями, каждая из которых не понимала, куда попала, каждая из которых считала себя оригиналом. Память-то оригинала ничего не знала об Обелисках! Вообразите этот шок, помноженный на двести. Вояка и в менее стрессовых ситуациях, очевидно, страдал от острого ПТСРа. А уж оказавшись в окружении 199 своих клонов…

Словом, случилась бойня. Клоны не понимали, где они и что делать, зато очень хорошо умели убивать, даже без оружия. Крики, ссоры, первая кровь, резня — и, как апофеоз, взрыв и воронка на месте полигона. Кажется, один из клонов в ходе бойни добрался до склада с горючим топливом и подорвал себя и остальных, предпочтя уйти в небытие.

Впрочем, начальство было вполне довольно результатом. Да, исполнение подвело, но Обелиски-то сработали безупречно! И испытания продолжились.

В следующих итерациях Обелиски действовали уже тоньше и филигранней. Они меняли не всё сразу, а лишь выбранные параметры; они не подменяли старое сознание новым, а скорее смешивали их — ровно в той пропорции, в какой было нужно. Словом, всё работало так, как хотело командование Инженеров — на первый взгляд.

И, наверное, мало кто заметил, что слияние разумов было не совсем тем, чем думалось командованию и учёным. А, если быть точнее, этого не заметил никто, кроме самих «слитых».

А дьявол, как всегда, крылся в деталях.

Множество сознаний — разных, но настроенных на одну волну. Доподлинно неизвестно, создали ли учёные Инженеров этот коллективный сверхразум с нуля, или лишь «подключили» к нему людей. Известно лишь то, что прошёл месяц, другой — и генно-модифицированные боецы, так радовавшие командование своими успехами, всё больше переставали чувствовать себя… отдельными личностями. По мере того, как их становилось больше, усиливалось и это чувство, и в конечном итоге…

Они стали Единством.

А Единство имело свои взгляды на происходящее. Единству нравилось становиться сильнее, прирастать новыми умами и телами. Единство знало, что основой для него послужил отборный генный материал — и не без причины считало лучше прочих.

В нужный час всё произошло быстро. Когда у тебя тысячи тел, координируемых единым сознанием, легко провернуть нечто подобное. Обелиски были включены одновременно, на полную мощность, превратив две трети населения, включая всю верхушку, как военную, так и гражданскую, в часть Единства раньше, чем они успели понять, что происходит. Оставшаяся треть пыталась противостоять Единству, но шансы явно были неравны. И сверхразум, достигший размеров целой планеты, вышел в космос, ведомый жаждой экспансии.

Прибавляя в весе, Единство менялось. Если поначалу его разум был похож на человеческий, то теперь это было нечто чуждое, воспринимающее людей только как помеху — и как ресурс. На угрозу отреагировали быстро, но Единство действовало ещё быстрей.

В общей сложности молодая Галактическая Империя потеряла в той войне три десятка планет; ещё столько же были потрёпаны и отброшены чуть ли не в средневековье. Единство, казалось, не имело какого-то «командного центра», уничтожив который, можно было бы разбить коллективный разум на отдельные составляющие. Единственное, что оставалось делать — это уничтожать носителей Единства раньше, чем то успевало восполнить урон.

Все возможности генной инженерии тоже никуда не делись. Единство меняло тела своих носителей, по щелчку пальцев превращая их в боевых монстров, сливая их с механизмами, придавая им такие свойства, каких требовала ситуация. Где бы, на каких бы условиях не развернулась битва — преимущество всегда было за Единством.

Ход войны преломило изобретение защиты от действия Обелисков; не имея возможности пополнять свои ряды, сверхразум продолжал сопротивляться — но всё-таки начал сдавать позиции. Затем понадобилась уйма времени для того, чтобы вычислить его носителей, затаившихся на космических задворках, отыскать все резервы и тайные базы— ведь даже один разум Единства мог бы отыграть всё назад. На то, чтобы защититься от возможного реванша, ушло несколько столетий, но всё же Галактика одержала победу…

Вроде бы.

О Единстве и Обелисках не было слышно уже долгие тысячи лет. Из вчерашней угрозы они превратились в воспоминание, а из воспоминания — в легенду. Легенду о том, что разум Единства, не имеющий материальной основы, всё ещё жив, просто впал в спячку до лучших времён. О том, что часть резервных колоний так и не была обнаружена, и Единство ждёт своего часа. О том, что где-то ещё остались целые, работающие Обелиски, которые можно перепрограммировать.

Специально на такой случай в Галактике даже существовал закон о запрете прикасаться к подобным осколкам прошлого — касающийся не только Обелисков, но и кой-каких других артефактов былых войн. Все прекрасно понимали, что есть вещи, к которым лучше не лезть, как бы не было велико искушение.

Все, кроме идиотов, что мечтают стать круче всех.

Идиотов не останавливали ни запреты, ни здравый смысл; они столетиями продолжали искать утерянные технологии редактирования генома, уверенные в том, что уж у них-то всё получится как надо.

И один из них — мой братец — кажется, нашёл их. И теперь тестирует принципы работы едва ли не методом тыка, то убивая «подопытных», то превращая их в безумных мутантов.

Как там говорил Орлов? Кошачьи уши?

Бррр. Теонор, ты больной, и я не устану это повторять. Больной псих-извращенец без малейших моральных ориентиров, зато с распухшим либидо и амбициями величиной с чёрную дыру.