Но последние десять минут — как раз после закрытия портала — были совсем уж безумными, суматошными и непонятными. У всех предыдущих событий была определённая логика, пусть даже и чокнутая; это же была попросту сплошная каша-мала из непонятных телодвижений, без сюжета и сценария. Артхаус в чистом виде.

В помещение, окончательно сорвав дверь с петель, ворвалось несколько десятков цыган в ярких нарядах, принявшихся крушить всё подряд; собравшиеся кое-как пытались от них отбиться, но те не обращали внимания ни на что вокруг. Затем… новое появление, от которого комната стала напоминать банку шпрот — группа спецназа с нашивками в виде герба Распутиных и громкий рёв Михаила Распутина. «Йошида, где Йошида?»

И вот они здесь. Цыгане лежали лицами в пол, тяжело дыша; старуху Рюдзин тоже скрутили (хотя она и так не подавала признаков жизни). Горыныч, отвлекавший его разговорами там, в зале, куда-то своевременно испарился… а Михаил Распутин, взявшийся невесть откуда, переворачивал лежащий на земле труп.

Труп?!

— Это не он, — выдохнул Распутин, перевернув тело лицом вверх. — Это не Йошида. Кто это, чёрт подери?

Орлов задумчиво поглядел на мёртвое тело, лежащее на полу. Кажется, он даже видел, как Йошида крутил кольцо…

— Его здесь нет, босс, — отчитался один из спецназовцев клана Распутиных.

— Сам вижу, — проскрипел зубами Михаил.

Орлов хмыкнул. Наверное, Йошида уже далеко отсюда. Интересно, а что бы он делал, если бы сюда не ворвались цыгане? Момент-то был довольно неудобный… Впрочем, в том, что Никс бы что-нибудь выдумал, он не сомневался.

Орлов уже собирался найти Аннабель и тихонько утянуть её прочь отсюда, как вдруг ему на плечо легла тяжёлая рука.

— Ты, — выдохнул красный от ярости Медведев. — Всё, что ты мне наговорил — полная чушь. Не знаю, что там за дела у распутинского сынка, но ты — не он, и ты ответишь мне за…

Константин лишь тихонько хмыкнул — и указал рукой вбок. Почему-то после всего случившегося Леонид Медведев не вызывал в нём ни капли страха.

— А? — не понял мужчина.

— Туда посмотрите, — пояснил Орлов.

Медведев удивлённо повернул голову — и неверящим взглядом уставился на своего племянника. Екатерина Воронцова, прибежавшая сюда в числе прочих во время суматохи с цыганами, осторожно приподнимала его с пола; кажется, Виктора слегка потоптали.

— Ты в порядке? — осведомилась Воронцова. — Живой, целый?

Медведев перевёл взгляд на Орлова; тот улыбнулся и пожал плечами.

— Я же говорил, что у нас всё схвачено.

— Надевай, — велели принцу Филиппу, кивнув мешковатую грязную одежду. — Живо.

Парень с испугом поглядел на приказывающего. Тип был с головы до ног закован в какую-то странную броню… или это был скафандр? Чёрт, выглядело это так, будто он попал в какое-то фантастическое кино или в аниме.

Почему он? С ним не должно было этого случиться! Он не должен был…

— Ты плохо слышал? — осведомился его конвоир. — Господин хочет, чтобы ты надел это.

Язык, на котором ему приказывали, звучал незнакомо, и всё-таки Филипп понимал его. Как и понимал странные надписи на одежде. Спереди — «Худший брат в мире», сзади, большими буквами — «ЧМО».

Что за чушь?

— Зачем ему это? — не выдержал Филипп. Он был готов разреветься, как ребёнок, от всего, что случилось за последние несколько часов. Чёрт, это не должен быть он, не должен! Тот придурок-качок должен был быть на его месте, но не он, принц Филипп Третий…

Вместо ответа конвоир щёлкнул дубинкой о колено.

— Я понял, понял! — сдавленно пискнул Филипп, натягивая бесформенное одеяние. Попав сюда, он уже трижды получал этой дубинкой, и ему совсем не хотелось повторять ощущения. Сам удар ещё ладно, но этот разряд…

— Пошли, — велел конвоир, дождавшись, когда тот наденет кофту. — Быстро. Не отставать.

…это сон. Просто сон. Он летит в Москву, он всё ещё в самолёте, он заснул. Не мог же он на самом деле…

— Туда, — велел конвоир, распахивая перед ним дверь. — Дойти до других, сесть. Смотреть.

— Смотреть на что? — со страхом уточнил Филипп.

— Смотреть, — отрезал конвоир. — Не задавать вопросов.

Филипп шагнул вперёд; дверь за его спиной сомкнулась, отрезав его.

Чёрт. Безумие. Какое безумие!..

Пару секунд он постоял. Может, не идти? Вдруг будет ещё хуже? Но… не может же он остаться здесь.

Филипп сделал первый несмелый шаг по пустому коридору.

Затем второй, третий и так далее. Два поворота — и вот новая автоматическая дверь распахнулась перед ним; Филипп в испуге замер на пороге помещения, полного людей.

Вернее… одного человека?

Чёрт. Они ведь похожи, словно близнецы. Неотличимы. Клоны? Копии?

Почему он здесь, зачем его привели сюда?

— О, — вздохнул кто-то из одинаковой толпы. — Новенький. Давай, заходи сюда, не стой на пороге.

Филипп перешагнул через порог и уставился на огромное, во всю стену, окно, выходящее на роскошную спальню. Та, накрытая смятыми простынями, пока пустовала.

— Давай, — кто-то хлопнул его по плечу. Кто-то один из… отличить его от прочих Филипп бы не смог, хоть убейте; он лишь отметил про себя, что одеты эти «клоны» в такие же странные, украшенные оскорбительными надписями робы, как и у него. — Располагайся. Теперь это твой дом, брат.

Филипп дёрнулся. Бред, бред, полный бред. Или сон. Неважно, главное — чтобы это побыстрее закончилось.

— Какой ещё брат? — вырвалось у него. — Вы… вы вообще знаете, кто я такой? Я Филипп-Александр Тре…

«Одинаковые» переглянулись и невесело хмыкнули.

— Ошибочка, — заметил один из них. — Ты Никс.

— Мы все тут Никсы.

— Какой ещё Никс? — Филипп рванулся назад, к дверям; взгляд зацепил стены. Те были буквально увешаны портретами одного и того же человека — того, чьё лицо имели все находящиеся здесь. Одни портреты были изрезаны или перечёркнуты, другие — «украшены» оскорбительными надписями. Страшный сон становился всё абсурднее и абсурднее; кем бы ни был этот Никс, хозяин этого места его явно не любил.

— Я проснусь… — пробормотал Филипп, в панике оглядывая портреты. — Я проснусь, я немедленно…

Лицо напротив, бледное и перепуганное, зашевелило губами, но Филипп, даже считая всё это сном, никак не мог признаться самому себе, что это не портрет. Это зеркало. Пытаясь гнать от себя навязчивую мысль, принц резко развернулся.

— Что… — выдохнул он, чувствуя, что ему не хватает воздуха. — Что тут с нами будут делать?

Другой «Никс», подошедший сзади, горько улыбнулся.

— С нами? Ничего. Там, по ту сторону окна, гарем Господина… вот с ними он много чего делает.

— Много, часто и с фантазией, — добавили из толпы одинаковых людей.

— А мы? — пролепетал принц, буквально падая на жёсткое сидение. — А я?

Одинаковые переглянулись между собой и уныло вздохнули.

— А мы — смотрим. Так велел Господин, — заявил один из них.

— Так велел Господин, — хором отозвались все остальные.

Музыка без слов, играющая в комнате, не отвлекала, а скорее создавала фон. Глория закрыла глаза, наклонилась к невысокому столику из дымчатого стекла — и втянула в себя белый порошок. На какую-то наносекунду сознание подёрнулось приятной поволокой, а затем…

…в голове расцвёл космос. Яркость красок, ясность сознания. Как всегда.

Кайф.

Нет… нет. Не как всегда. Лучше. Намного лучше. Совершенно никакого сравнения с тем, как это ощущалось раньше, в прежнем теле, дряхлом и немощном.

Глория распрямилась, откинулась на спинку кресла, блаженно свесив руки вниз, и широко распахнула глаза; отражения, окружавшие её со всех сторон, в точности повторили движения. В этой небольшой комнатке были зазеркалены три из четырёх стен, и даже потолок — и всё это сейчас отражало её-новую.

Или, может быть, старую? Такую, какой она была очень давно. Сколько там ей исполняется через три недели?.. Сто семьдесят четыре? Солидный возраст для такой красотки, что улыбалась ей из отражений.