— Ха! Чего, кры… Кай, то ись, мало получил, еще захотелося? — ухмыльнулся Буллебёлле. — Ну давай, иди сюды, я те штаны-то спущу и по жопе накостыляю!

Слова гоблина ударили Кая больнее, чем кулак, сломавший ему нос. Еще слишком свежа была память о последнем кухонном развлечении, в котором «крысенку» отводилась центральная роль. С завязанными глазами, путаясь в спущенных штанах, ему приходилось отбиваться поварешкой от гогочущих гоблинов, тыкающих шампурами в незащищенный зад. Мало того что кухонная челядь издевалась и унижала его по темным углам. Теперь это грозило произойти при свете дня, на глазах учителя!

Забыв все наставления Ментора, Кай завопил что-то нечленораздельное и ринулся на Буллебёлле. Тот замахнулся для удара, но на этот раз ученик Рыца оказался быстрее. Он поднырнул под занесенную руку гоблина и принялся молотить его кулаками куда ни попадя.

Буллебёлле удивленно крякнул и попытался отпихнуть мальчишку от себя. Но тот вцепился одной рукой в гоблиново висячее, лохматое ухо, а другой продолжал обрабатывать врага всюду, куда мог достать. Булле не остался в долгу, и какое-то время они ожесточенно тузили друг друга: мальчишка — молча, гоблин — разъяренно рыча. Так продолжалось, пока очередной удар, пришедшийся Каю прямо в печень, не заставил его выпустить подранное ухо и не отправил обратно, на родную землю. На этот раз Буллебёлле не стал ждать, пока противник придет в себя. Острые носы его деревянных башмаков пересчитали ребра поверженного, впились в живот, принялись безжалостно пинать бок…

Кай не помнил, о чем он думал в тот момент, корчась на земле, хватая ртом выбитый из легких воздух. Он не был уверен, сработала ли в нем выучка Ментора, или это инстинкт заставил его ухватить нацеленный в голову клумп и дернуть обутую в него ногу на себя. Булле рухнул на спину рядом с ним. Гоблин отчаянно залягался, пытаясь высвободиться. Драка перешла в партер. Противники, пыхтя, возились на земле: Кай выкручивал ступню гоблина, пытаясь, сам того не зная, применить болевой захват. Булле, не переставая лягаться, изворачивался, норовя подмять мальчика под себя. Чувствуя, что мохнатая лапа ускользает из захвата, Кай впился зубами в жилистую волосатую голень.

Буллебёлле взвизгнул, дернулся, и его пятка засветила противнику прямо в висок. Мир перед глазами мальчика померк. Следующее, что он помнил, был вес гоблина на спине, жуткая боль в заломленной руке и противный вкус грязи во рту. Гоблин вцепился Каю в волосы и макал его лицом в подсохшую апрельскую лужу.

Положил всему конец Ментор Рыц. Огрызающийся Буллебёлле («Да вы сами гляньте, херре, как подлец кусачий ногу мне раскровенил!») был отправлен на кухню. Стальные руки осторожно перевернули мальчика, ощупали и помогли подняться в сидячее положение. Холодные пальцы коснулись горящей переносицы. Кай вздрогнул, но не издал ни звука. Будто целый батальон гномов долбил кирками череп изнутри, но ему было наплевать.

— Похоже, у тебя нос сломан, — в голосе Ментора прозвучало беспокойство. — Надо приложить холодное.

Железный воин отошел к северной стене, где в тени долеживал последние деньки побуревший сугроб, зачерпнул пригоршню снега почище и повернулся к Каю. Но тот ничего не видел: спрятав лицо в ладони, он беззвучно рыдал — только вздрагивали худые плечи да капали с подбородка розоватые слезы. Стальные пальцы бережно, но решительно отвели руки мальчика и плюхнули ему на переносицу пригоршню снега.

— Вот. Это остановит кровь и уймет боль.

Кай только судорожно всхлипнул. Слезы продолжали катиться из закрытых глаз — у него не хватало духу взглянуть на Ментора. Прошло несколько мгновений. Гномы под черепом, видимо, подустали — кирки ударяли реже. До Кая донесся тихий голос Ментора Рыца:

— Я знаю, тебе больно, мальчик, но ты ведь не от боли плачешь… Не только от боли, верно?

Все еще хлюпая носом и не решаясь открыть глаза, ученик кивнул.

— Тогда отчего?

Кай приоткрыл запухшие веки, бросил быстрый взгляд на коленопреклоненного воина и уставился в землю. Справившись с судорогами, сжимавшими его горло, он выдавил:

— В-в-ты же видели, х-херре… Я… Я ни на что не г-г-гожусь… Т-теперь вы не захотите учить меня б-больше… Вы уедете… А я… вернусь на кухню… навсе-всегда… — новое рыдание сдавило горло, он зажмурился, разбитый нос еще пуще защипало от слез.

— Я не уеду. И не перестану учить тебя.

Смысл слов Ментора не сразу дошел до Кая. Не веря своим ушам, он распахнул мгновенно высохшие глаза и уставился в лишенную выражения физиономию учителя:

— П-правда? — Дрожащие губы тронула робкая улыбка.

— Правда, — кивнул Ментор. — Потому что я знаю, что ты способен на большее, много большее.

Улыбка исчезла. Кай снова уставился в землю.

— Послушай, мальчик. Я должен тебе что-то сказать. Что-то важное, — Ментор Рыц уселся на землю напротив ученика, скрестив железные ноги. Его холодные пальцы обхватили подбородок ребенка и приподняли кверху. Кай помнил, как тени облаков скользили по плоскому железному лицу, придавая ему печальное выражение. — Мой сюзерен, Мастер Ар, велел мне воспитать из тебя воина. И я уверен, что мне это удастся. Особенно теперь, когда этот кухонный сатрап наконец снял тебя с диеты из рыбьих скелетов… Да, я убежден, из тебя со временем вышел бы отличный боец, — задумчиво продолжал Ментор Рыц. — Вот только…

— Что, херре? — с надеждой прервал затянувшуюся паузу Кай. Ведь если он узнает, в чем его ошибка, то сможет ее исправить, и все снова будет хорошо!

— Как ты думаешь, почему ты проиграл поединок?

Мальчик пожал плечами:

— Буллебёлле больше и сильнее меня.

Ментор фыркнул:

— Послушать тебя, так исход любого боя решали бы исключительно рост воина и величина мускулов. Что же, ты с самого начала был уверен в своем поражении?

Щеки Кая сравнялись по степени багровости с распухшим носом, и он хотел было снова уткнуть взгляд в землю, но пальцы Ментора удержали его подбородок и заставили смотреть учителю в лицо.

— Неужели ты мог поверить, что я, твой наставник, допустил бы тебя до поединка, не будь у тебя шансов на победу?!

Глаза мальчика расширились — такая мысль раньше не приходила ему в голову. Он энергично затряс головой:

— Нет, херре, нет! Я бы никогда… Я сделал все, что мог, правда… Я просто… Он просто… — Кай почувствовал, что глупые слезы снова начинают душить его, сбился и замолчал, тяжело дыша.

— Ты просто позволил гоблину избить себя, — закончил за него фразу Ментор Рыц.

— Нет! Я бы никогда…

— Никогда? — В голосе Ментора послышалась незнакомая холодная нотка, от которой Кай съежился и вжал голову в плечи. — Ты хочешь сказать, что, когда кухонная челядь изводила тебя тычками и плюхами, ты пытался защищаться и дал сдачи? Хочешь сказать, что сегодня был не первый раз, когда твои кулаки ударили не дерево, не металл, — Ментор грохнул стальной перчаткой в литую грудь, — а живое существо? Ударили, — Рыц хрипло хохотнул. — Я бы подумал, что ты решил уморить гоблина щекоткой, если бы… Если бы я не знал, что ты просто боялся…

— Неправда! — прошептал Кай, задыхаясь. Он вывернулся из Менторовой хватки и отодвинулся от стального воина и его жестоких слов. — Я не трус!..

— …Боялся причинить глупому гоблину боль, — спокойно закончил фразу Рыц.

Кай застыл, пораженный. Будто кто-то, шутя, бросил ему за шиворот льдинку, она скользнула вниз и кольнула холодом его сердце. Ментор нагнулся вперед, так что его безглазое лицо оказалось на одном уровне с расширенными зрачками ученика:

— У тебя талант, мальчик. Твои руки созданы для меча, только какая от этого польза, если ты боишься пролить каплю крови? Даже не человеческой крови!

— Это неправда! Я же… Вы же видели, херре… Я Буллебёлле ногу прокусил…

— О, да, конечно! Там была масса крови. Из твоего собственного носа!

Кай молча сидел, чувствуя, как в груди расползается ледяной холод. Где-то глубоко внутри он знал, что ему не надо слушать Ментора, но мягкий, печальный голос против его воли проникал туда, в самую глубину.