Но буквы восстановились в памяти довольно быстро, поскольку доктор был знатоком древнегреческого языка, который напрямую унаследовал финикийский алфавит.

— Боже милостивый, я ее расшифровал! — воскликнул он, и возглас эхом отозвался вокруг.

Берроуз определил, что письмена на среднем фрагменте таблички представляют из себя какую-то молитву. Ничего особо занимательного в самом тексте не было, но главное — он смог прочесть его. Продвинувшись так далеко, доктор начал изучать верхний отрывок текста, состоявший из непонятных знаков. И эти символы сразу же обрели смысл, ведь теперь он смотрел на пиктографические значки правильно.

Это же не что иное, как месопотамские символы, которые он изучал для своей докторской диссертации! Зная, что месопотамские пиктограммы являются самой ранней из известных форм письма, датируемой 3000 г. до н. э., доктор Берроуз прекрасно понимал, что на протяжении столетий наблюдалась тенденция к тому, что пиктографические значки становились все более и более схематичными. Первоначальные символы понять было нетрудно — изображение лодки, сосуда или пшеницы, — но со временем они стали настолько стилизованными, что обрели сходство с клинописью, вырезанной на среднем и нижнем фрагментах. Превратились в алфавит.

— Да! — сказал он, увидев, что в верхнем отрывке повторяются слова молитвы из среднего куска.

Однако казалось, что эти письмена вовсе не произошли напрямую от пиктографических символов. Внезапно доктор осознал всю важность того, на что случайно наткнулся.

— Господи! Столько тысячелетий назад финикийский писец каким-то образом спустился сюда с поверхности… он сделал это… вырезал перевод с древнего иероглифического языка. Но как он только сюда попал?

Надув щеки, доктор медленно выпустил воздух через губы.

— И эта неизвестная древняя раса… кем они были?.. Кем, черт побери?

Он перебирал в уме возможные варианты, но один, пусть и самый надуманный, по значимости заметно превосходил остальные.

— Атланты… Затерянный город, Атлантида!

Задержав дыхание, Берроуз почувствовал, как от догадки забилось сердце.

Не переводя дух, он забормотал про себя, поспешно переключив все внимание на нижний отрывок на зарисовке, сравнивая его с финикийскими словами, написанными выше.

— Ей-богу, похоже, я разгадал. Это… та же самая молитва! — воскликнул он. И тут же заметил сходство иероглифов в верхней части таблички с формами букв внизу — у него не осталось никаких сомнений, что они как-то связаны, что пиктограммы эволюционировали в буквы.

С помощью финикийского письма, пожалуй, не составит труда перевести нижний фрагмент. Теперь есть ключ, который позволит перевести все таблички, которые он нашел в пещере и переписал в журнал.

— Я могу, черт побери! — ликующе заявил доктор, еще раз пролистывая зарисовки. — Могу читать на этом языке! Мой собственный Розеттский камень. [1]Нет… стойте…

Доктор поднял палец вверх, когда его осенило:

— Камень Берроуза!

Вскочив на ноги, он, обращаясь в темноту, победно потряс журналом над головой:

— Камень доктора Берроуза! Эх вы, болваны, сидящие в Британском музее, в Оксфорде и Кембридже… и плюгавый профессор Уайт, и дружки твои из Лондонского университета, которые нагло присвоили мои римские раскопки… Я ПОБЕДИЛ… МЕНЯ БУДУТ ПОМНИТЬ!

Его слова эхом разнеслись по всему ущелью.

— Может, у меня в руках даже тайна Атлантиды… И ЭТО ВСЕ МОЕ, ЧУРБАНЫ!

Тут опять послышалось щелканье, и доктор поспешил схватить фонарь.

— Что за?..

Там, куда упала полоска съестного, шевельнулось что-то большое. Дрожащей рукой Берроуз направил туда свет.

— Нет! — ахнул он.

Он увидел существо размером с маленький семейный автомобиль, с шестью угловато торчащими членистыми ногами и огромным выпуклым панцирем. Желто-белого окраса, оно тяжело продвигалось вперед. Доктор Берроуз видел, как грязные жвала перетирают еду, брошенную им в сторону. Изучающе поводя усиками из стороны в сторону, существо очень медленно двигалось к нему. Берроуз сделал шаг назад.

— Просто… не… могу… поверить, — выдохнул он. — Что это за… насекомое-переросток, во имя всего святого? Огромный пылевой клещ? — продолжал он, тут же мысленно поправив себя. Он прекрасно знал, что клещи — не насекомые, а паукообразные, проще говоря — пауки.

Что бы это ни было, но оно остановилось, явно осторожничая, ритмично двигая усиками, словно двумя палочками для еды. На голове чудища не было видно ничего похожего на глаза, а панцирь выглядел толстым, как танковая броня. Но приглядевшись поближе, доктор заметил, что он сильно помят, с порезами и вмятинами по всей тусклой поверхности, а по краям видны зловещие углубления — там панцирь словно треснул.

Несмотря на размеры и устрашающую наружность, доктор Берроуз почему-то чувствовал, что опасности этот зверь не представляет. Существо не делало никаких попыток приблизиться к нему, осмотрительно оставаясь на месте, возможно, опасаясь доктора даже больше, чем он боялся его.

— Тебе приходилось драться, ведь так? — сказал Берроуз, направляя на него светосферу. Существо клацнуло жвалами, словно соглашаясь. На несколько секунд доктор отвел взгляд от гигантского клеща, чтобы оглядеться вокруг.

— Это место весьма… богато… поистине золотая жила!

Вздохнув, он порылся в сумке.

— Вот, держи, старина, — сказал доктор, бросив еще одну сушеную палочку причудливому существу, которое поспешно попятилось назад, словно бы испугавшись.

Затем очень медленно подползло чуть ближе, нашло еду и осторожно взяло ее. Существо явно решило, что палочку можно спокойно есть, и, схватив ее челюстями, тут же принялось поглощать, издавая целую гамму скрежещущих звуков.

В благоговении доктор Берроуз вновь уселся на камень и, пошарив по карманам в поисках точилки, принялся затачивать все уменьшающийся карандаш. Жуя, существо согнуло ноги и присело, словно в ожидании еще чего-нибудь вкусненького.

Посмеиваясь над необычностью ситуации, Берроуз взял журнал и, открыв его на чистой странице, решил запечатлеть «пылевого клеща», сидящего перед ним. Он взглянул на незаполненный лист и задумался, мечтательно остановив взгляд. Щелканье гигантского существа резко вывело его из задумчивости, и он понял, чем следует заняться. Перевести остаток текста на камне доктора Берроуза являлось первостепенной задачей.

— Мало времени, — пробормотал он, — мало времени…

— На помощь! Кто-нибудь! Помогите! Здесь есть кто-нибудь?

«Да очнись же ты!.. На что это похоже?»

Резкий, неприятный голос звучал в голове у Уилла. Как ни старался мальчик заглушить его, голос не умолкал.

«Здесь никого нет на целые мили вокруг. Ты сам по себе, приятель», — продолжал голос.

— Помогите! На помощь! На помощь! — кричал Уилл, стараясь всеми силами не обращать внимания на внутренний голос.

«Чего ты ждешь?.. Что папочка выскочит из-за угла и укажет тебе дорогу домой? Доктор Берроуз — „суперпапочка“, который сам заблудился в лондонской подземке? Ну конечно!»

— Да провались ты! — хрипло огрызнулся Уилл на собственные мучительные сомнения, пока крик разносился по туннелям.

«Провались? Вот смешно! Сам-то ты разве под землю не провалился?» — упорствовал голос, будто точно знал, чем все обернется.

«Хуже уже некуда, — продолжал он. — Тебя пора списать со счетов».

Уилл, остановившись, потряс головой, отказываясь согласиться со сказанным. Должен быть какой-то выход.

Он открывал и закрывал глаза, пытаясь различить хоть что-то, но ничего не было видно. Даже в самую темную ночь на земле есть какой-то слабенький свет, а здесь царит абсолютная чернота. И она играет с тобой злую шутку, дает ложную надежду.

Мальчик медленно шел вдоль стены, ведя по ней рукой и чувствуя пальцами твердую поверхность, пока, не потеряв терпение, кинулся бежать. Нога зацепилась за что-то, и он кубарем полетел вперед, упал лицом в рыхлую землю и распластался, тяжело дыша.