Однако их нигде не было видно, впрочем, как и самого храма; только мертвая тишина, голые каменные стены и темнота.

Голова гудела от падения. Доктор пытался понять, что же произошло на самом деле. Он будто очутился совершенно в другом месте.

— Где я, черт возьми? — пробормотал Берроуз и наклонился вперед, положив руки на бедра. Через некоторое время ему стало легче, и он вновь выпрямился, чтобы осмотреться. Доктор вспомнил, как панель начала крениться под его весом, и вскоре сообразил, что произошло. Поняв, как невероятно ему повезло, он заговорил:

— О, спасибо тебе, спасибо.

Доктор сложил руки в краткой молитве, а глаза его заполнили слезы благодарности.

Он почувствовал еще один порыв влажного ветра. И едва не задохнулся от резкой, нечеловеческой вони. Берроуз осмотрелся, чтобы понять, откуда идет запах.

Где-то в двух метрах над землей из стены выступали блестящие, изуродованные останки пылевого клеща. Его, очевидно, расплющило захлопнувшейся панелью. Голубоватая прозрачная жидкость сочилась из разорванных суставов, некоторые из которых были диаметром с водосточную трубу. Пока доктор Берроуз смотрел на это месиво, из останков хлынула новая струя, заставив доктора отскочить назад. Словно открылись клапаны какой-то дикой машины, чтобы выпустить пар и промыть трубы.

Доктор вдруг сообразил, что голова этого клеща тоже может быть неподалеку. И ее жвала по-прежнему могут перекусить его, ведь оторванная конечность так и не перестала дергаться.

Он не собирался оставаться здесь, чтобы убедиться в этом наверняка.

— Ты старый дурак! Тебя едва не нашинковали, — сказал себе доктор, ковыляя подальше от расплющенного клеща. Он был еще немного не в себе, когда, вытерев рукавом потное лицо, увидел впереди, в сводчатом коридоре, уходящие вниз широкие ступеньки… много ступенек, и он начал по ним спускаться, по-прежнему бормоча бессвязные слова то ли молитвы, то ли благодарности.

Сара была подавлена. Она сидела на берегу, обняв поджатые ноги и положив голову на колени. Женщина теперь совсем не скрывалась — фонарь горел на полную мощность. Бартлби сидел рядом, и они оба смотрели, как набегающие волны обрушиваются на берег.

Она сделала, как ей приказали патрульные, и пошла дальше вдоль береговой линии, хотя прекрасно понимала, что те просто хотели убрать ее с дороги. Нет никаких причин для того, чтобы ей здесь находится.

Пока они шли, Сара заметила, что былая живость покинула Бартлби — не было следа, по которому можно было идти. Она больше не могла злиться на кота за его поведение. Та преданность, с которой он следовал за своим хозяином, тронула ее. Она все время напоминала себе, что охотник был настоящим другом Кэла и, по правде говоря, провел с ним больше времени, чем она. А ведь она — его мать!

С пробудившейся теплотой Сара наблюдала, как завораживающе поднимаются и опускаются лопатки зверя, пока он крадучись шел вперед. Они и в лучшие времена резко выступали из-под его просторной безволосой шкуры, но сейчас, когда шея кота была опущена, выпирали еще больше. Голова Бартлби находилась всего в нескольких сантиметрах от земли, и хотя женщина и не видела его глаз, кот явно не интересовался окружающим. Его бесцельное движение красноречиво говорило само за себя — охотник выглядел точно так же, как Сара себя чувствовала.

И сейчас, сидя на пляже, она не могла сдержать нахлынувшего отчаяния.

— Нелепая «гусиная охота», — буркнула она коту. Бартлби в это время чесал ухо лапой, словно ему там что-то мешало.

— Ты когда-нибудь пробовал гуся? — спросила она его, и тот замер с зависшей в воздухе задней лапой, рассматривая ее своими огромными сверкающими глазами.

— О боже, я не знаю, что несу, — призналась она и улеглась на песок, а Бартлби продолжил чесаться. — Или делаю.

Она уставилась на невидимый во тьме каменный потолок.

Что бы сделал Тэм? А главное, что бы он о ней подумал, если бы узнал о ее поведении? Как она подчиняется отряду убийц-патрульных? На деле, Сара должна была выяснить, виновен ли Уилл в смерти ее брата, и должна была вернуть Кэла домой, в Колонию. Ни одной из этих целей она не достигла. Сара чувствовала, что во всем потерпела неудачу.

— Ты — слабачка! Вот почему! — сказала она громко.

Сара представила, что будет, если патрульным удастся поймать Уилла. Если она встретится с ним лицом к лицу, что она сделает? Патрульные, должно быть, ожидают, что она хладнокровно убьет его. Но она не сможет, хотя бы пока не выяснит точно — виновен он или нет.

Но если она не убьет мальчика, то его ждет худшая участь… гораздо более худшая. И подумать страшно о тех пытках, что ему придется вынести в руках Ребекки и стигийцев. Сара осознала, как сильны ее чувства к сыну, несмотря на все те проступки, которые ему приписывают. Она была его матерью! И все же она его совсем не знала. Способен ли он был предать собственную семью? Она должна первой добраться до него. Незнание правды сводило ее с ума.

Мысли Сары вернулись к Тэму, и неожиданно она жутко разозлилась на него за то, что он посмел умереть. Чувства кипели внутри. Сара выгнула спину, вдавив голову в песок.

— ТЭМ! — закричала она.

Бартлби вскочил, встревоженный ее криком. Он недоуменно смотрел, как Сара снова ложится на песок и замирает в давящей тишине от беспомощности. Ее ярость не находила выхода. Сара напоминала себе заводную куклу, которую Ребекка вместе со своими дружками запустила, повернув ключик. Она могла идти, пока они ей позволяли, пока не остановится завод.

Бартлби закончил вылизываться и издал какие-то фыркающие звуки, выплевывая песок. Затем он громко зевнул. Плюхнувшись на задние лапы, кот пукнул так громко, словно протрубили спешное отступление.

Сара совсем не удивилась. Она заметила, что на протяжении всего пути Бартлби постоянно разнообразил свой рацион, подбирая какую-то гниющую дрянь. Что-то явно плохо переварилось.

— Ты прав, лучше и не скажешь, — пробормотала Сара сквозь зубы, закрывая глаза от досады.

У доктора Берроуза не было выбора, он спустился по каменным ступенькам и наконец вышел на какое-то огромное пространство. Здесь, обнаружив, что дорога из аккуратно вырезанных плит уходила дальше с легким уклоном вниз, он двинулся по ней. Вокруг земля была усеяна валунами около трех-четырех метров высотой, с закругленным верхом. Выглядело это довольно необычно, словно какой-то полубог беспорядочно раскидал повсюду огромные куски некой тестообразной массы.

Из-за однообразия формы валунов доктор начал спрашивать себя, не были ли они расставлены здесь намеренно — вряд ли их можно считать естественным природным феноменом. Он размышлял вслух о различных вариантах происхождения этих камней. Время от времени Берроуз вздрагивал, если свет, попав на камень, отбрасывал тени на стоящие позади менгиры, и доктору казалось, что там кто-то прячется. После ужасных встреч с крылатой тварью и армией голодных жуков он больше не собирался играть в рискованные игры с местной фауной.

Одновременно он силился понять образы на триптихе. Особенно доктор проклинал судьбу за то, что так и не смог полностью расшифровать надпись на центральной панели. Как бы он хотел иметь тогда больше времени на изучение, но теперь уже ничто на земле не заставит его вернуться туда и закончить перевод. И хотя у него было всего несколько мгновений, он все же видел те буквы, из которых состояло последнее слово, и сейчас старательно пытался их вспомнить.

Используя испытанную методику, доктор заставил себя думать о чем-то другом, надеясь, что образы всплывут сами. Он направил все свои мысли на карту копролитов, значительная часть которой оставалась для него загадкой.

Все, что встречалось доктору по пути, будь то шоколадная расщелина или храм, — все было нанесено на карту, и теперь он с легкостью узнал и то, и другое, когда остановился, чтобы еще раз ее рассмотреть. Однако обозначающие их рисунки казались такими маленькими, почти микроскопическими, а свое увеличительное стекло он где-то потерял. И даже оно бы ему не помогло, ведь обозначения на карте нигде не расшифровывались. Чтобы их понять, приходилось полагаться на собственные догадки — или на то, что он увидит их по пути.