Для Проекта чувство вины было чересчур дорогим удовольствием.

— Когда я увижу результаты? — Это прозвучало скорee как требование, нежели как вопрос.

— Позже, — пообещал Леонард и на всякий случай незаметно скрестил пальцы.

— Я чувствую себя нормально.

— Да и выглядишь ты ничего. — Он вымученно улыбнулся.

— Я почти у цели.

Леонард кивнул. Он слышал это каждую неделю каждый месяц.

— Тебе бы лучше. Они слегка… — он ухмыльнулся, — раздражены.

— Это была не моя ошибка. Ты врач. Это он тоже уже слышал — каждую неделю, каждый месяц.

— Но я позабочусь об этом. Леонард недобро сверкнул глазами:

— Ты не сделаешь этого, ясно? Я сам этим займусь.

Выражение лица ничуть не изменилось, однако Леонард все-таки отвел взгляд, словно боялся увидеть презрение в глазах существа, стоящего за дверью.

— Я хочу получить обратно мои книги. Леонард покачал головой:

— Это вредно, и тебе об этом известно. Книги, музыка, телевидение — слишком много отвлекающих факторов. Тебе необходимо сконцентрироваться на себе. — Он хмыкнул. — Как прежде.

— Я концентрируюсь, черт подери. Я так концентрируюсь, что у меня того и гляди расплавятся мозги.

Леонард сочувственно кивнул:

— Знаю, знаю — поговорим об этом чуть позже. Сейчас у меня много дел.

Как бы ни был искажен голос динамиками, тем не менее в нем отчетливо угадывался сарказм:

— Очередная коррекция?

Леонард ничего не ответил. Он отключил связь, рассеянно махнул рукой и поспешил к себе. Войдя, он запер дверь, устало опустился в кресло, включил компьютер и закрыл глаза.

Что-то случилось.

Что-то не клеилось, и никакие коррекции уже не могли помочь.

Он со вздохом посмотрел на часы — до прихода Розмари оставалось почти два часа. Уйма времени, чтобы успеть скопировать файлы. Уйма времени, чтобы взять армейского образца кольт, который дал ему Тонеро, и снова пойти в соседнюю комнату. И там использовать его по назначению.

Уйма времени, чтобы исчезнуть.

«В конце концов, — невесело усмехнувшись, подумал Леонард, — когда-то я был специалистом по исчезновениям».

Он посмотрел на портрет «Мальчика в голубом» и принялся за дело.

Комната была пуста.

— Черт. — Он щелкнул выключателем, и тотчас же под потолком вспыхнули лампы дневного света, поглотив цвета и тени.

Пустота.

Проклятая тварь успела улизнуть.

Невозможно было отделаться от ощущения призрачности происходящего.

Он никак не мог себя заставить думать об этой твари как о человеческом существе.

Погода портилась все больше и больше. Рваны серые тучи наливались свинцом, сливаясь в кони концов в одну огромную, обволакивающую небо черную опухоль. Поднялся ветер, предвещающий настоящую бурю.

Дана стояла на узком шоссе, зябко поеживаясь и не обращая внимания на лес, сплошным масси вом подступающий к дороге с обеих сторон. В воздухе чувствовалась надвигающаяся гроза.

Как и планировалось, они поели в дешевой закусочной. Радоваться было нечему: Уэбберу с Эндрюс не удалось узнать ничего такого, чего бы уже не значилось в полицейских отчетах. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Греди знали многие, причем отзывались о нем недобри. Фрэнка Ульмана узнали по фотографии два чело века, но сказать о нем ничего не могли. Фрэнк был гарнизонный. Важная персона!

И никаких тебе чудес.

Про гоблинов никто даже и не заикнулся.

Хоукс рассказал, что уже два месяца подряд то дети, то взрослые сообщают ему о том, что видят в городе какие-то неясные фигуры. Они называют их гоблинами просто потому, что осведомлены о навязчивой идее Элли Ланг.

— Но это ровным счетом ничего не значит, — спокойно объяснил он. — Такие байки, как правило, возникают на пустом месте.

К двум часам дня мгла полностью затянула небо. Создалось впечатление, будто наступили сумерки. Малдер решил осмотреть место убийства Ульмана, пока не разразилась гроза. Эндрюс же решила, что она должна вернуться в мотель и поговорить с его хозяйкой. Она предположила, что Ульман проводил выходные в уединенных местах и, возможно, просто-напросто нарвался на разгневанного мужа какой-нибудь дамочки. Шеф Хоукс вызвался сопровождать ее с тем, чтобы представить Бабе Рэд-нор.

— И чтобы она не втянула нас в какую-нибудь историю, — уже в машине заметил Малдер.

Скалли эта идея не нравилась. Уэббер уже успел сообщить им, что Эндрюс беседовала с людьми со свойственным ей высокомерием, поэтому разговор, как правило, не клеился. Разве что с мужчинами было немного проще.

Когда они приехали на место происшествия, Уэббер встал метрах в пятидесяти от машины, изображая джип, в котором сидела свидетельница убийства Ульмана. Ветер трепал подол его пальто. Вид у бедняги был жалкий.

Малдер уже в третий раз обошел вокруг дерева, из которого якобы выросла рука с ножом. Найти его оказалось делом несложным, поскольку на могучем стволе до сих пор болтался обрывок желтой ленты, которой полиция оцепляла место происшествия.

Дана загляделась на низкое предгрозовое небо.

В лесу не было ни души — лишь сухие листья да голые сучья. А ветер все усиливался.

Их машина даже зашаталась, когда особенно сильный его порыв ударил ей в борт.

Скалли медленно повернулась и недоуменно покачала головой. Капрал был пьян. По какой-то непонятной причине он пришел сюда из леса, упал в канаву, выбрался из нее… и был убит.

Малдер подошел к ней и махнул рукой Уэбберу.

— Ну что, видите? — спросил он.

Дорога представляла собой объезд. Она отделялась от основной трассы к западу от Марвилла, огибала границу гарнизона и вновь соединялась с автострадой в миле от места происшествия. Можно было, конечно, предположить, что Ульман стал чьей-то случайной жертвой, однако Дана никак не могла поверить в то, что он просто оказался в нехорошее время в нехорошем месте.

Убийца определенно шел за ним по пятам.

— Он должен был умереть, — произнесла она.

— Мне тоже так кажется, — кивнул Малдер. К ним подошел Уэббер.

— Так что, значит, оно внутри полое? Дана нахмурилась:

— Что? Дерево?

— Ну да. Женщина видела… Скалли взяла его за руку и указала на то место, откуда он только что пришел:

— Фонарей здесь нет. Луны в ту ночь тоже не было. Значит, женщина могла видеть только то, что успел выхватить из мрака фонарь Ульмана.

— Ну хорошо. — Уэббер кивнул. — Но что она сама здесь делала?

Малдер ничего не ответил. Буркнув что-то себе под нос, он устремился обратно к дереву.

— Что ж, — вздохнула Скалли, глядя, как Малдер пытается обойти дерево вокруг, протискиваясь между ним и стволами берез, растущих рядом, — она могла быть и сообщницей. Ждала убийцу.

Она знала, что в эту версию Уэббер не поверит.

— Значит, они оба знали, что Ульман именно в это время окажется в этом месте? А ведь этого они знать не могли, верно?

— Верно.

— Так что же это тогда было? Ей просто не повезло?

— Похоже на то, — подтвердила Скалли, еще раз напомнив, что так называемая свидетельница, по имени Фрэн Кайзер, злоупотребляет алкоголем и наркотиками, а следовательно, она не самый надежный свидетель.

— Когда мы с ней встретимся? Скалли пожала плечами:

— Может, сегодня, может, завтра. Если верить шефу полиции, она сейчас в таком состоянии, что все равно ничего путного рассказать не сможет.

— Чертовщина! — Уэббер поежился. — Можешь мне кое-что объяснить? Скалли кивнула.

— Дела, которые вы ведете… они что — всегда такие чудные? Я хочу сказать, запутанные. — Он сердито тряхнул головой, словно разозлившись на самого себя. — Я хочу сказать…

Она невольно рассмеялась:

— Да, бывает.

— Дьволыдина, — буркнул он.

Малдер постучал пальцем по стволу, затем попытался отодрать от него кусочек коры. Скалли догадалась, что он видит перед собой нечто большее, чем просто дерево. Малдер умел видеть главное.

— А та женщина, о которой вы говорили, — произнес Уэббер, почему-то перейдя на шепот.