Малдер попытался встать, но не смог и с гримасой боли на лице опустился в кресло.

— Мой пиджак.

Его пиджак лежал на комоде. Скалли достала его и внимательно осмотрела.

— Я ударил его дважды — один раз довольно сильно. — Малдер подался вперед. — Там ничего нет, Скалли. Никаких следов. Ни краски, ни масла, ничего.

Она бросила пиджак на кровать.

— Это был просто специальный костюм. Облегающий, каучуковый — не знаю какой. Малдер, нет никаких гоблинов! Это просто люди в маскировочных костюмах. — Она указала на кровать: — Ложись.

Скалли видела: чувствует он себя все еще неважно. Хотя бы уже потому, что не стал отпускать никаких шуточек, а лишь устало кивнул и покорно перебрался на кровать. Она принесла ему стакан воды и таблетку аспирина и проследила за тем, чтобы он все это выпил.

— А что ты скажешь насчет майора и его людей? — спросил Малдер. При этом у него подрагивали веки. — Хэнк прав. Все это весьма подозрительно.

— Позже поговорим об этом, — властным тоном произнесла Скалли. — Иначе от тебя будет мало толку — и прежде всего ты навредишь самому себе. Подождем, пока в голове у тебя не прояснится. — Она нахмурилась. — Тебе надо отдохнуть. Я не пучу. Я зайду попозже, проверю, как ты.

— А остальные?

Она улыбнулась и направилась к двери.

— Думаю, пока мы как-нибудь обойдемся без гебя. Выкарабкаемся.

Она открыла дверь и обернулась. Малдер лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.

Затем он посмотрел на нее:

— Скалли, а что, если я прав?

— Отдохни.

— Что, если я прав? Что, если они там разгуливают?

— Успокойся, Малдер, — сказала Дана, закрывая за собой дверь. — Никого там нет. Ради Бога, поспи, пока я…

— Откуда ты знаешь, что их нет? Ты же не видишь их, Скалли. Они где-то здесь, ты просто их не видишь…

В комнате никого не было.

Розмари и не ожидала кого-нибудь там встретить; прошло слишком мало времени после инцидента в лесу. К тому же ускользнуть незамеченным было не так просто.

Удивило и испугало ее другое: представшая ее взору картина разрушений.

Розмари стояла у открытой двери, рассеянно потирая ладонью плечо: ее пробрала дрожь. Хотя сюда и не проникало никаких звуков, она могла поклясться, что чувствует, как ветер сотрясает весь госпиталь, чувствует, как здание всей своей тяжестью давит ей на плечи.

Эти чувства разозлили ее, но отделаться от них она не могла.

«Проклятие», — подумала Розмари, устало проводя рукой по лбу.

Матрац в нескольких местах был вспорот, и внутренности его разбросаны по полу. Стол, у которого недоставало одной ножки, был перевернут. Кресло являло собой груду обломков.

«Мальчик в голубом» был изорван в клочья, а на его месте на стене было нацарапано черным:

Я ищу тебя.

Майор Тонеро сидел за столом, положив руки перед собой, и пристально смотрел на телефон.

Тонеро не был ни паникером, ни чересчур самонадеянным человеком, однако, вернувшись с места происшествия, он всерьез задумался о дальнейших шагах. Он долго ходил по комнате, размышлял и наконец понял, что следует делать. И теперь эта мысль не выходила у него из головы. Нет, он ни в коем случае не считал Проект провалившимся — слишком многому научила его работа над ним, слишком многого удалось достичь. Нет, иная мысль не давала ему покоя…

Зазвонил телефон.

Тонеро даже не шелохнулся.

Когда звонок прозвенел в седьмой раз, он откашлялся и взял трубку.

— Добрый день, сэр, — произнес он и без промедления выдал подробный отчет о том, что произошло, а также высказал свои соображения относительно возможной связи этого происшествия с теми двумя инцидентами, о которых он уже докладывал в инстанции. Говорил он сухим, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом. Закончив говорить, он весь обратился в слух.

Когда его спрашивали, он отвечал, держа спину прямо. Свободная рука его неподвижно лежала на столе.

Голос на другом конце провода звучал ровно и невозмутимо, что само по себе было хорошим признаком, однако Тонеро все равно как-то было не по себе.

Прошло не меньше получаса, прежде чем разговор зашел наконец о самом главном.

Тонеро весь напрягся, услышав последний вопрос.

— Да, сэр, — кивнув, ответил он. — С вашего разрешения. — Он глубоко вздохнул. — Я считаю, что пора задействовать и другие районы. О некоторых из них я упоминал в декабрьском отчете. Данный район оказался заражен. Не по нашей вине. Кроме того, я полагаю, что теперь невозможно не принимать во внимание прибывший сюда дополнительный контингент. Особенно после сегодняшнего инцидента. То обстоятельство, что это люди из Бюро, означает, что мы не сможем гарантировать эффективного контроля за их действиями или хотя бы частичного их сдерживания. Однако мы, несомненно, сможем осуществить трансфер без риска обнаружить себя, и пускай тогда люди из Бюро ведут какие угодно расследования. Они все равно ничего не найдут.

Тонеро замолчал и в первый раз за весь разговор позволил себе улыбнуться:

— Да, сэр, вы совершенно правы — никогда неизвестно, где найдешь, где потеряешь. Но мы уже так далеко продвинулись вперед, что это само по себе является хорошим аргументом в пользу нашего конечного успеха.

И он снова расплылся в улыбке:

— Благодарю вас, сэр. Я польщен. Неожиданно улыбку как ветром сдуло:

— Незаменим? Нет, сэр, откровенно говоря, это не так. Он утратил убежденность и способность объективного анализа, да и нервы у него уже начинают сдавать. Не думаю, что его передислокация пойдет на пользу Проекту. Вместе с тем доктор Элкхарт проявила себя с наилучшей стороны. Лишиться ее было бы серьезной для нас утратой. Тонеро ждал и терпеливо слушал.

— Сорок восемь часов, сэр.

Он почтительно кивнул, положил трубку и несколько секунд сидел, не шелохнувшись.

Затем, словно у него гора с плеч свалилась, он весь обмяк и пробормотал:

— Боже правый!

У него дрожали руки, лоб покрылся испариной.

Барелли сидел в закусочной, за столиком у окна, и думал о том, а не теряет ли он попусту время? Не то чтобы он сомневался в своем таланте журналиста — таковой считался само собой разумеющимся. Однако, проведя в полицейском участке целый час, в течение которого он общался с сержантом Нильсеном и с другими полицейскими, время от времени заходившими и выходившими, ему не удалось узнать ничего такого, чего бы он уже не знал до сих пор — Фрэнки убит, убийца на свободе и ни единая живая душа не имеет понятия, что, черт побери, все это значит.

«А этот бред насчет гоблинов! — раздраженно думал Карл. — За кого они меня принимают?»

Он неторопливо потягивал холодный кофе и бездумно глазел в окно. Стрелки на круглых настенных часах подбирались к шести. На улице было довольно оживленно. Похоже, погода никого не пугала. Люди в военной форме, солдаты в цивильной одежде, старательно изображавшие из себя штатских — вся эта публика мельтешила за окном. Кто передвигался на своих двоих, кто на машинах.

Люди толкались в закусочной, заходили в бары, роились перед зданием кинотеатра, расположенного через квартал, к западу от полицейского участка…

Пятница, вечер, а он попал в самое никуда.

Карл уже выпил такое количество кофе, что у него начало урчать в животе. Он сунул в рот анта-цидную таблетку, рассеянно прожевал ее и отчаянно попытался сообразить, что же ему теперь делать. Разумеется, «про запас» имелась Бабе Рэднор. Было бы желание! У него складывалось впечатление, что, кроме нее, ему вряд ли удастся найти в этом городе какое-нибудь развлечение.

Он съел еще одну таблетку, еще раз обозрел улицу, бросил на стол деньги и вышел.

Задрав голову, он недовольно посмотрел на тяжелые низкие тучи. Карл терпеть не мог такую погоду. Если собирается дождь, то пусть бы он поскорее прошел — и все дела. Если нет, то почему ветер не может разогнать облака?

Он заглянул за угол. Его машина все еще стояла возле полицейского участка.