В конце концов он встал, натянул брюки и рубашку и вышел на балкон. На противоположной стороне шоссе мерно покачивались деревья, колеблемые ветром.

Малдер думал о Карле, вспоминал, как они встречались прежде, думал о человеке, пытавшемся убить его самого, — сейчас ему казалось, что с тех пор прошла уже целая вечность, что это было в другой жизни. Он поежился и потер ладони, чтобы немного согреться. Он никак не мог взять в толк, зачем Карлу понадобилось вдруг встречаться с Мэдди Винсент. С Элли Ланг — все ясно, но какое отношение к истории с гоблинами могла иметь эта женщина-полицейский?

— Тебе давно уже следует быть в постели. Он нисколько не удивился, услышав за спиной голос Скалли.

— Когда научишься отключать мои мозги, — не оборачиваясь, произнес он, — пожалуйста, дай мне знать. Занятно, да?

— Ничего занятного. При чем тут твои мозги? — Скалли облокотилась о перила.

— Да не мозги, — сказал Малдер и кивнул в сторону леса. — Где-то там, кем-то, кого мы пока не знаем, разработан метод, позволяющий человеку приобретать защитную пигментацию. Назови это как угодно. Может, текучая пигментация?

— Не знаю. Я не уверена, что…

— Это же была твоя идея.

— Да, но я по-прежнему в ней не уверена. Ты представляешь себе, какие для этого нужны манипуляции на генетическом уровне? А контроль за состоянием клеток?

— Не представляю. — Он покосился на нее и вздохнул. — Но если ты объяснишь, может быть, в конце концов мне и удастся уснуть.

Скалли сердито вскинула брови и резко выпрямилась.

— Ложись спать, Малдер.

Он улыбнулся ей, зевнул и решил последовать ее совету.

Но сон все равно не шел.

Помимо того, что у него до сих пор болела голова и ныл бок, он никак не мог отделаться от одной навязчивой мысли: а что, если сейчас здесь, в комнате, кто-то есть?

Невидимый.

Стоит и выжидает.

И ему, Малдеру, не суждено этого узнать до тех пор, пока его не полоснут ножом по горлу…

Рассвета не было.

Был лишь постепенный переход от ночи к серому сумраку с висящей в воздухе изморосью, из-за которой приходилось держать включенными «дворники».

Малдер пребывал в мрачном расположении духа.

Уэббер, следуя указаниям Скалли, не стал его будить, и он проснулся, когда было уже около десяти. Открыв глаза, он увидел рядом с собой, на подушке, записку, в которой говорилось, что все остальные члены группы будут ждать его в «Приюте королевы».

Чувствовал он себя скверно — чудесного исцеления не произошло. Правда, голова уже почти не болела — об ударе напоминала только шишка. Зато появилось ощущение, будто тело его замуровано в цемент — при малейшем движении Малдеру казалось, что у него вот-вот лопнет кожа.

Он понимал, что должен быть благодарен Скалли за заботу, но благодарности почему-то не чувствовал. Он принял душ и быстро — насколько это было возможно в его положении — оделся. После завтрака он рассчитывал осведомиться у Хоукса, не появилось ли у того за ночь какой-либо новой информации. По правде говоря, надежды на это было мало. А затем — подумав об этом, Малдер невесело усмехнулся — он потолкует с майором Джозефом Тонеро.

От голода у него уже начинало сосать под ложечкой. Он завязал галстук, схватил пальто и вышел на улицу, отметив, что погода как нельзя более соответствовала его настроению.

«Сколько еще это будет продолжаться?» — мрачно подумал он.

Скалли достаточно было одного взгляда, чтобы понять в каком настроении сегодня пребывает Малдер. После завтрака, убедившись, что ее напарник чувствует себя более или менее сносно, она предупредила его, что по дороге в гарнизон им следует помнить о лесном стрелке.

Эндрюс по-прежнему считала, что так называемые гоблины и стрельба в лесу как-то связаны между собой. После того как никто ее не поддержал, она устроилась на заднем сиденье и, насупившись, стала смотреть в окно.

Ехали молча. Тишину нарушало лишь мерное поскрипывание «дворников» да шуршание шин.

Лишь когда они выехали за город, Малдер вспомнил, что хотел поговорить с Хоуксом. Ущипнув себя за ногу, он приказал себе сосредоточиться на чем-то одном — иначе завалит все, поскольку туго соображает.

«Поговорю с ним, когда разберемся с майором», — пообещал он себе.

Через четверть часа, миновав кирпичные стол бики, они въехали в расположение гарнизона. Ни часовых, ни караулки. Редкие рощицы сбегали вниз, к основному комплексу, где размещались казармы, административные и хозяйственные постройки, а также жилые дома персонала. Над ними пророкотал транспортный самолет с базы Макгу-айр. У перекрестка стоял взвод солдат в промокших плащ-палатках. Когда они во второй раз проехали мимо строящегося здания новой федеральной тюрьмы, Скалли надоело плутать, и она велела Хэнку разузнать дорогу. Тот обратился к военному полицейскому, и через минуту они уже катили по Нью-Джерси-авеню. Вскоре они прибыли на место.

— Ну и ну, — только и смог сказать Уэббер, подруливая к зданию «Уолсона», госпиталя ВВС.

Это было семиэтажное сооружение из светлого кирпича. На вид оно почему-то казалось гораздо меньшим, чем было на самом деле.

Вскоре Малдер понял, почему: здание практически полностью пустовало. Пустые палаты, пустые кабинеты. В таком месте могло происходить что угодно — и концов потом не найти.

У дверей не было ни души. Никто не входил и не выходил — Малдер почувствовал легкое возбуждение.

— Почему вы уверены, что мы с-го здесь застанем? — встрепенулась Эндрюс, всю дорогу глазевшая в окно.

— Если Тонеро работает над неким проектом, — пояснила Скалли, — он должен быть здесь. Такие дела не откладывают до понедельника.

«Такие вот дела», — мысленно усмехнулся Малдер.

— Но имеем ли мы право? — не унималась Энд-рюс.

Малдер открыл дверь и вышел из машины.

— Нас просил об этом не кто-нибудь, а член сената США, Лиша. Тот самый, которому звонил майор. Так что, если у него имеются какие-то возражения, пусть обращается с жалобой в конгресс.

Кроме дежурной, в приемной никого не было. На маленьком столике стоял телефон многоканальной связи и лежал раскрытый журнал регистрации. Малдер поздоровался, показал удостоверение и любезно спросил, где находится офис майора Тонеро. Дежурная не могла сказать, на месте ли сам Тонеро, а по инструкции ей запрещалось давать информацию посторонним. Малдер вежливо настаивал, и тогда она махнула рукой в сторону лифтов.

Они направились к лифтам. Вдруг внимание Малдера привлек какой-то шум за спиной. Оглянувшись, он увидел, что Уэббер держит палец на телефонной кнопке «сброса».

— Думаю, вам не стоит этого делать, — мягко посоветовал Хэнк дежурной. — Это дело государственной важности, понимаете?

Малдер лишь криво усмехнулся, видя, как та подобострастно улыбнулась и пролепетала:

— Ну, разумеется. Нет вопросов. «Блины и женщины, — подумал Малдер, — вот призвание Уэббера».

Майор был у себя.

Но Малдеру показалось, что он не собирался долго задерживаться.

Тонеро занимал две комнаты на втором этаже. Пропуская вперед всех остальных, Малдер обратил внимание на запакованные картонные коробки, стоящие у стены, и пустой книжный шкаф. Дверь в кабинет была открыта, и Малдер осторожно приблизился к ней, жестом приказав своим спутникам оставаться на месте. Майор стоял в центре комнаты, спиной к двери, и что-то раздраженно говорил, обращаясь к тому, кто сидел за его столом:

— Черт побери, Рози, мне плевать, кто… — Тут он повернул голову и, увидев Малдера, натянуто улыбнулся. — Бог мой! Агент Малдер. Какими судьбами? Это что, облава? — Он засмеялся, пожал Малдеру руку и кивком пригласил его войти.

За столом сидела доктор Элкхарт.

Памятуя об этикете и стараясь ничем не уязвить самолюбие хозяина, Малдер позволил тому вести разговор, охотно ответив на вопросы о самочувствии. От его внимания не ускользнуло то обстоятельство, что доктор Элкхарт, несмотря на все ее старания казаться спокойной и невозмутимой, была явно не в своей тарелке. Она сидела, свободно откинувшись на спинку кресла, положив ногу на ногу, и разглядывала вошедших с нарочито вежливой улыбкой. Однако лихорадочный блеск ее глаз и раскрасневшиеся щеки выдавали ее с головой.