Где-то на полпути между вестибюлем гостиницы и поджидавшими лимузинами решено было вместо «У Чейсена» ехать в ресторан «У Мортона». Что касается Росса, то это была ошибка: не успел он войти в прохладный холл ресторана «У Мортона», как перед ним откуда ни возьмись появилась Карен.

– Почему я тебя давно не вижу? – прошипела она, напирая сосками, проступающими сквозь белую шелковую рубашку всем на обозрение. – Если из-за Элейн беспокоишься, так я не возражаю, пусть в иске на развод будет мое имя.

Он чисто машинально протянул руку и дотронулся до возбужденного соска. Она испустила звериный стон. Несколько любопытных повернули головы и вытаращили глаза. Он осознал, что делает, и быстро опустил руку.

Сзади подошел Пусскинс.

– Карен, милая, как поживаешь?

– Отлично, Пусс, спасибо. – Зеленые глаза полезли на лоб, когда она увидела, что следом идет Джина Джермейн. – Боже! – фыркнула она, зло глядя на Росса. – Ты с этой?

– Ужин устраивает Оливер, – объяснил он. – А ты с кем?

– Да так, зануда какой-то. Отделаюсь от него и встречусь с тобой на парковке, как только ты сможешь избавиться от своих.

Только дай мне знак. Договорились?

Он посмотрел на ее соски.

– Конечно.

Она пошла – под белыми шелковыми брюками в обтяжку у нее ничего не было.

– Да еще и при деньгах, – заохал Пусскинс. – Везет же некоторым.

Джина протиснулась между ними и взяла под руки.

– Всем приветик, – захихикала она, прекрасно понимая, что весь ресторан следил за ее появлением. – Девчушка умирает с голода. Кто тут со мной ням-ням?

Стол был круглый. В кружок и расселись.

Оливер. С одной стороны Джина, с другой – Сейди. Рядом с Джиной озлившийся Росс, по другую сторону от него Пусскинс и потом Монтана. Бадди посадили между Сейди и Монтаной, и Джина через весь стол пожирала его глазами.

Разговор не клеился, если не сказать больше. Только Пусскинсу было что сказать. Он развлекал скованную компанию веселыми историями про кинофестиваль в Каннах, про знаменитого актера и его еще более знаменитые парики и парой-другой анекдотов о Монро.

Джина выпятила внушительный бюст, твердо намереваясь завладеть разговором.

– Когда я ездила во Вьетнам выступать перед солдатами, кое-кто из ребят держал там вместо собачек двенадцатилетних проституток. Можете себе представить. – Она помолчала, а затем поспешно добавила:

– Разумеется, мне и самой еще не было двадцати.

Росс стрельнул глазами в Сейди. Ее строгие черные глаза встретили его взгляд и не дрогнули. Он попытался переглядеть, но не сумел. Вот сука!

Бадди обвел ресторан беспокойным взором. Как ни льстило ему быть в компании таких знаменитостей, все-таки хотелось скорее попасть домой и дожидаться звонка от Ангель. Он извинился и вышел из-за стола, пробормотав: «Мне надо позвонить».

Навел справки в бюро ответов, которое теперь обслуживало его телефон:

– Кто-нибудь звонил?

– Минутку, мистер Хадсон.

Ангель звонила ему! А его дома не оказалось! Только бы телефон свой оставила.

– Вам звонила Шелли, – сказала дежурная. – Она хочет, чтобы вы ей немедленно перезвонили. Сказала, это крайне срочно. – Он записал номер телефона и в сердцах швырнул трубку.

Плевать ему на звонок Шелли, но, может, это как-то связано с Ангель. Он полез за еще одним десятицентовиком.

Шелли подошла после второго же звонка, голос – глухой, пьяный и напуганный.

– Срочно приезжай, Бад, – забормотала она. – Кажется, Рэнди мертв.

– Мисс Нита Кэрролл? – вежливо осведомился Дек.

– Кто ее спрашивает? – прокаркала старуха, с подозрением глядя на Дека, который стоял на пороге; бритая голова его блестела на утреннем солнце.

– Приятель в Барстоу предложил мне зайти и повидать ее.

– Барстоу! – фыркнула она. – Никаких приятелев нету у меня в Барстоу, сынок.

– Значит, вы миссис Кэрролл?

– Не Ава Гарднер, это уж точно! – Она кокетливо положила толстую лапищу себе на бедро. – Кто тебя послал? Как пить дать Чарли Нейшн. Приятель, тоже мне… сын вшивой суки, вот кто он. – Она заржала.

– Я сын Чарли, – соврал Дек.

– Сын Чарли! – взвизгнула она. – Без дураков? Давай заходи, сынок, все мне выложишь про шалберника. Так и шлендает всю жизнь?

Как просто оказалось проникнуть в дом Ниты Кэрролл, в котором она жила с двумя тявкающими пуделями и с бездной оборочек и рюшечек.

Нита Кэрролл была жирной. Жирные ручищи. Жирные ножищи. Подбородки ее угрожающе колыхались. А под необъятным халатом скрывалось еще больше жира.

К тому же она была старой. Семьдесят или восемьдесят, трудно сказать. Нелепая косметика покрывала ее задубевшую кожу: алая помада, как порез, липкая тушь катышками, зеленые тени лежали, как свинцовая краска в складках век. Крашеные желтые пряди волос закручены вокруг головы. На шее – жемчуг, в ушах – бриллианты, на каждом жирном запястье звенели браслеты, а на пальцах – набор вычурных колец.

Она подтолкнула его к мягкому бархатному диванчику и тепло осведомилась:

– Как там червячок? Тыщу лет Чарли не видала.

– Он умер, – спокойно произнес Дек.

Она заметно расстроилась.

– Умер, – озадаченно повторила она. – Старина Чарли? Не быть на этой земле лучшей козявки, сынок. – Из складок халата она извлекла кружевной платочек и высморкалась. – А старуха ирландка еще крепко держится, как пить дать, – сказала она, оправившись.

– Да, – ответил он, – Достается тебе, а? – спросила старуха с симпатией, опять сморкаясь.

Он кивнул.

Она собралась о духом.

– Итак… что ты мне принес? Он обещал мне, что, когда его не станет, розовый бриллиант будет моим. Ты привез его? Поэтому и пришел?

– Вы одна живете? – вежливо спросил он.

– Только я и собачки. А что?

– Да погостить хочу немного.

– Гости сколько влезет. – Она грустно покачала головой. – Твой папа, бывало, все только и говорил о тебе. И о твоей сестре…

Как ее зовут?

– Не знаю.

– А?

Он уставился на нее. Пустой взгляд на бледном лице. Бритая голова усиливала зловещее впечатление окостенелости.

Она издала слабый гортанный звук. Совсем слабый для такой туши.

– Ты не сын Чарли, да?

– Нет, – спокойно ответил он.

Она набралась сил и храбрости.

– Тогда кто же ты, черт подери?

Одно движение – и нож у него в руке, пальцем он пробует лезвие. Выступила кровь.

– А вот это ты мне и расскажешь, – сказал он спокойно.

– Мне надо идти, – прошептал Бадди Сейди на ухо.

– Ты что болтаешь? – тихо возразила она. – Ужин, может, и скучный, но он важен.

– Знаю, – чуть слышно продолжал он. – Но приятель у меня попал в беду, и надо его выручать.

– В нашем деле у тебя единственный приятель – ты сам.

Он пожал плечами.

– Не погонят же меня из фильма за то, что я не остаюсь на ужин.

Он извинился и быстро покинул ресторан.

Сейди нахмурилась. Еще и карьера его не началась, а он уже себя показывает.

Джина надулась. Она не привыкла к отказам. Бадди ее заинтриговал.

Росс почувствовал себя облапошенным. Бадди смылся, и, значит, ему придется теперь торчать здесь дольше, чем хотелось бы.

Монтана только пожалела, что не она сбежала пораньше.

Пусскинсу было ровным счетом наплевать. Пока спиртное течет рекой, он счастлив.

Элейн включила телевизор, щелкнув кнопкой дистанционного управления, и уставилась на Мерва Гриффина. Мерва она обожала. В нем столько тепла и уюта, большой он сплетник и весельчак. Иной раз кажется, что Мерв ей ближе всех на свете. Каждый вечер, в одно и то же время, он всегда рядом. Надежный, внушающий доверие и дружелюбный.

Но, как ни любила она Мерва, в эту минуту ей было не до него. В носу до сих пор стояло зловоние Литтла С. Порца. Дешевый одеколон, застаревший пот и тухлая отрыжка голодного желудка.