С десяток техников толклись на тридцати двух квадратных метрах. Большая часть из них миг назад и вправду были чем-то заняты: они стояли, окруженные телевизорами, приемниками, принтерами, магнитофонами, странными электрическими печатными машинками и кипой панелей управления, соединенных друг с другом лишь десятком метров спутанных электрических кабелей. Мужчины, одетые в мятые халаты, прервали работу и взглянули на Рича.

Никто не произнес ни слова. Аппаратура продолжала щелкать, пищать и трещать, мигали лампочки, а сообщения высвечивались на терминалах самых разных форм и размеров. Советское оборудование колонизировало тривиальную американскую повседневность. Стиральная машина, сушилка, ящик для инструментов — все они исчезли под подмигивающим и пикающим электромусором. Кибернетическое вторжение в утробу его Дома.

Долгий миг молчания. Рич таращился на техников. Техники таращились на него, обмениваясь друг с другом многозначительными взглядами. Машины шумели, пикали и скрипели иголками, непрестанно что-то печатая.

Снизу веяло жаром. SLEM вонял мужским потом, бумагой и горячим пластиком. Рич оперся на косяк, чувствуя головокружение. Только теперь он увидел, что стены и потолок подвала плотно выложены материалом, напоминавшим толстую алюминиевую фольгу.

Взгляды техников начали концентрироваться на чуваке, который стоял за самым большим монитором. Человек снял толстые очки, положил их в карман халата на груди и двинулся к лестнице. Он был возраста Рича и еще более заросший: густые патлы плавно переходили в рыжую бороду, спутанную с почти морковными бакенбардами, что заканчивались где-то на уровне ключиц.

— Добрый вечер, — поздоровался рыжий, остановившись у лестницы. У него был странный акцент, но говорил он не как коммуняка. — Прошу вниз. Уже время.

Холодные ручейки пота один за другим текли под рубашкой Рича. Горячие волны плескались внутри него, будто огромная электрическая собака дышала ему прямо в лицо.

Все стояли и смотрели.

Уже время.

Он почувствовал своего рода облегчение. Они его не убьют.

Он повернулся. Дмитрий и Татьяна стояли за его спиной. Он видел, что они нервничают.

Из кухонного окна за ними на него смотрел труп. Лицо — синее и хмурое — висело во тьме подъездной дорожки. Лицо отчего-то знакомое.

— Время, — повторил снизу рыжий техник.

Татьяна сообразила. Повернулась. Но трупного лица в окне уже не было.

Косяк навалился на Рича, но тот сжал его еще сильнее и не дал себя опрокинуть.

Меня не убьют?

Рич пошел вниз, осторожно, ступенька за ступенькой. Странная мысль: он чувствовал себя словно на конвентах. Все смотрели на него, молча и в нервном ожидании. Это были те несколько секунд, когда он находился в центре всех миров.

Подвал раскалился словно ад.

Рич вошел между телевизорами, удлинителями, шнурами и утыканными диодами терминалами. Сколько же его здесь было! SLEM выжрал ему Дом.

Рич случайно наступил на какой-то кабель, и небольшой компьютер возмущенно запищал.

— Прошу прощения, — сказал Рич и отодвинулся.

— Ничего страшного, — ответил шеф техников. Подал ему ладонь, сухую и сильную. — Кароль. Кароль Тихий. Инженер.

Только теперь Рич заметил его татуировки: бледные графитовые шипы (может, зубы, клыки какого-то хищника) выступали из-под густой гривы и пересекали лоб друг подле друга.

— Я понимаю ваше смущение, — Тихий время от времени щурился, раз за разом сосредотачивая взгляд на собеседнике. — Прошу принять мои искренние извинения.

— Хм, — Рич попытался отклеить штанины от бедер. В картонной коробке, лежавшей рядом с кабелем, на который он наступил, были уложены целлофанированные обложки его книг.

— Это мое? — спросил Рич.

— Да. Вернее — нет, мы привезли это с собой.

Рич расстегнул пуговицу рубашки.

— Филипп… — начал Тихий.

— Что? — спросил Рич.

— Что «что»? — удивился Тихий.

— Филипп.

— Я говорил с коллегой, — инженер указал на очкарика, стоявшего возле Рича.

— Я думал, ты оговорился.

— Хватит, — сказала Татьяна. Похоже, громче, чем хотелось.

Ее лицо уже не было молодым и свежим. Казалось, Татьяна ждала чего-то дурного, что произойдет раньше или позже. Похоже, она была значительно старше, чем показалось Ричу.

— Что… — начал Рич, в большей степени себе самому.

Из-за этой жары он не мог толком думать. Ладони потели и тряслись все сильнее.

Что они сделали с его женой? И, добрый Господь, как ее зовут?

Еще одна машина; работала громче, чем остальные, ритмичнее и все быстрее. Точно собиралась взорваться. Его сердце.

Когда он пришел в себя, лицо Кароля Тихого размазалось в бесформенное рыжее пятно. Весь подвал растекался, плыл из-за серебряной фольги на стенах. Замешательство: пот и слезы раздражали глаза.

Рич не мог вдохнуть. Чувствовал, как трясутся у него руки, от опухших пальцев до самых плеч. Так сильно хотел сбежать отсюда, от всех этих людей. Ухреначить максимально далеко, к Кейт, сильной и спокойной. К миру, где ее волосы с утра пахнут шампунем и приготовленным завтраком.

Он почувствовал себя таким одиноким — без нее и среди всех этих людей. Начал плакать.

Инженер Тихий только молча взглянул на него.

— Что вы сделали с моей женой?

Они смотрели на него, делая вид, что не смотрят.

— С Кейт ничего не случилось, — сказала Татьяна.

Уже стояла рядом, он не заметил, когда она сошла.

— Ничего не случилось.

— И ничего не случится, — добавила она. Тон холодный и точный, как разрез скальпелем. Нисколько не подходил к тому, что она говорила.

— Давайте поторопимся, — пробормотал Тихий.

Рич вытер глаза рукавом рубашки и хлюпнул носом.

Он присмотрелся к татуировке. Не отвечал. Не было сил на ответ или что-то другое. И так едва стоял.

Он стиснул веки. Миг темноты, щипавшей глаза. Он сбежал из этого мира. Хорошо бы — навсегда.

Открыв глаза, он вернулся в подвал.

Машины тихонько пикали. SLEM окружал его. Пребывал в нервном, электромеханическом ожидании.

— Здесь, — сказал Тихий.

Показал на техника, стоявшего возле устройства, что выглядело так, будто вместе соединили радио, магнитофон и машинный двигатель. Щель впереди выплевывала витки бумажкой ленты, заполненной кириллицей.

Техник подал Ричу наушники.

Те едва налезли ему на голову.

Пиканье прекратилось.

— Я ничего не слышу.

Молодой техник переключил какой-то тумблер.

Рич вскрикнул.

Тот голос. Это был тот голос.

Голос из Ночного Кухонного Приключения.

Рич сорвал наушники с головы.

— Imenno, — молодой техник кивнул, глядя на строки цифр, которые высветились на мониторе рядом.

SLEM затрясся и стал распечатывать по-русски, явственно возбужденный.

А на Рича бесшумно обрушилась Великая Тень.

Из темной пустоты он попал в полутьму, свет едва сочился из-под пропыленного абажура.

Они сидели друг напротив друга, среди теней зала. Рич в большом, вонючем кресле. Агенты ФБР на тахте. На низком столике между ними стояли три стакана с водой. За агентами — уже только стена.

Агент Слаттери задумчиво поглядывал на него своим кондоровым взглядом. Агент Хамм сосредоточился на пледе. Легонько улыбался, а его брови изгибались дугой, годами тренированная разновидность скучающего, но доброжелательного недоверия.

— О, господа, — начал Рич. — Как я рад вас видеть.

Агент Слаттери просиял и энергично закивал, будто услышал похвалу, которой отчаянно гордился.

— Мне снилось, что меня украл КГБ. И привез сюда. Ерунда, верно?

Доброжелательное недоверие агента Хамма словно возросло.

— А весь подвал у меня нахерачен советскими технологиями. У одного из техников была татуировка на лбу. Словно у какого ублюдка.