В чем-то Аркадий ему тайно завидовал: ведь человек достиг столько в те же года, жил широко, его любили женщины. А что он, Аркадий? Живет впроголодь, никто о нем не знает… Тешила мысль, что нажито это неправедно, и Бог накажет. Но Господь с наказанием будто не торопился.

И вот как раз представился случай доказать, что ничем Аркадий не хуже Цыганенка.

А иначе имеет Аркадий шанс остаток дней своих провести как мышка в подполе, в такой вот комнатушке с потресканным потолком. И незачем ему мечтать о славе, о такой женщине как Конкордия.

Да и что тут такого? В Крыму сейчас солдаты встают и идут навстречу пулям, смерти, а он боится разговора. И было бы с кем! Не с царем, не с губернатором, а со своим сверстником. Цыганенок не прост, но ведь и Аркадий разговаривал с графом, с генералами.

Надо решаться… Надо решиться… Надо.

Но отложить до утра решение было возможным.

Желая скоротать день, а, может быть, обнаружить какой-то знак, Аркадий собрался и вышел из дому. Подумалось: а может быть, в городе уже произошло нечто, прибыл какой-то офицер из столиц, и нет нужды более в личном героизме.

Прошелся дворами и улочками к Греческой, к полицейскому участку. Напротив него, на другой стороне улице под каштаном на земле все также сидели два чумака и устало играли в «чет-нечет». Было заметно, что игра и само сидение им обрыдло. Но что поделать?..

С проулка, через распахнутую калитку Аркадий зашел к Рязаниным.

— Аркадий… — послышалось от той самой беседке, где некогда был убит генерал Рязанин.

Юноша пошел на голос. На лавке полулежал, читая газету, Николай. Вид он имел бледный, помятый.

— Аркадий? Где был, дружище?.. Куда пропадал? Я заходил, но тебя не было.

— Да так…. — Аркадий пожал плечами и вдруг почувствовал, что краснеет.

— А, понятно, понятно… — кивнул Ники.

Появились два Петра, одетые в партикулярное платье.

— Едемте снами на реку купаться? — спросил артиллерист.

— Какой там на реку! Да я глазами двигать без боли не могу! Я, господа, кажется, вчера отравился.

— Чем же? — спросил пехотный Петр. — Попался несвежий коньяк? Вы же кроме него ничего не вкушали. Зачем же вчера было так пить?

— А что вчера было? — спросил Аркадий.

— Что было? — переспросил Ники. — Русская пьянка, как и русский бунт по господину Пушкину — бессмысленная и беспощадная.

— А в честь чего?

— Я же сказал — «бессмысленная».

Оба Петра уехали.

— Слыхали?.. — кивнул Ники. — Купаться они поехали. Как же. За бабами будут подсматривать.

Попросить Ники? Тот, пожалуй, не откажет. Даром, что Рязанин-старший боится Цыганенка, Николай бы со своими друзьями смогли бы прижать магната. Но не вышло бы какой-то нелепости, как произошло у Ладимировского. Николай более не допустит использования себя в темную… Открыться? Нет, Николай не шпион — это совсем на него не похоже. Но он может сболтнуть по-пьяни.

К тому же из окна выглянула хозяйка, позвала пить чай.

— Ну, зачем же так кричать?.. — поморщился Николай. — Пошли, Аркаша, нельзя родителей расстраивать.

— Родителей? — переспросил Аркадий. — Нынче же будний день. Разве папенька твой не на службе?

— Хворает он.

— Что-то серьезное? — Аркадий изобразил встревоженность.

Ники отмахнулся.

Устав ходить на службу, Городничий нафантазировал себе приступ подагры и сообщал, что не может и шагу ступить без боли, чем стал похож на Русалочку из известной сказки. Все к причуде городничего отнеслись с терпением, хотя было известно, что подагра обычно обостряется в сырости, холоде, и на перемену погоды, а помогает от нее — сухое тепло. Однако же городничий на солнце не грелся, а сидел в комнатах дома, ухаживал за геранью, да почитывал «Северную пчелу», покуривая трубку с длинным чубуком.

Порой приходил письмоводитель с бумагами, кои с неудовольствием городничий просматривал.

— Экую ты мне канитель принес, братец, мелочевку этакую, — жаловался он. — Мог бы сам решить, расписаться за меня.

Окончив просмотр, он ставил свою подпись, похожую на однокрылую стрекозу.

Заходил с докладом полицмейстер. Докладывать особо ему было нечего. Убийцы Ситнева не найдены, чумаки — все там же.

Ежедневно городничий звал к себе полицмейстера, требовал достать пропавших чумаков или их убийц хоть из-под земли. Кричал, что его, городничего, терпение иссякает…

Полицмейстер ответно калился, орал на подчиненных, но ничего не происходило.

Метода расследований преступлений полицмейстером уже был известен в городе, и стал притчей во языцех. Когда в реке находили очередного утопленника, глава полиции писал в документах, что причиной утопления была вода.

— В самом деле… — шутили обыватели. — Если бы не она, злодейка, разве кто то утонул?

К слову сказать, дело о найденном в реке Ситневе было успешно положено под сукно. Полицмейстер, глядя на карту, заключил, что Гайтан-река со своими притоками течет по территории двух губерний и пяти уездов. А убитый (и это чистая правда), забирался в своих поисках довольно далеко, верст за сорок. И убийство, возможно, было совершено не в этом уезде, и уж точно не в городе. Дальнейшее расследование оказалось сведено к ленивой переписке с соседними уездными городами.

Были и новые происшествия. Когда Аркадий и Ники явились, полицмейстер как раз рассказывал об одном. Не так давно, измученные вселенской сушью, крестьяне провели за городом крестный ход. После молебна, вернувшись из города, устроили еврейский погром, дабы жидам неповадно было распинать Христа. Одного еврейчика били чуть не до смертоубийства, и сейчас он лежал в беспамятстве.

— Лучше бы, конечно, чтоб он помер, — заметил полицмейстер. — Он ведь молодой. Очухается — затаит зло на русский народ, пойдет в вольнодумцы.

— Так незачем его было вовсе бить, — заметил Николай, наливая чаек.

Полицмейстер пожал плечами. В его понимании не укладывалось: как это — не бить евреев?..

После полицмейстера на прием зашел некий купец, открывший недавно в городе колбасное дело. Обменялись рукопожатиями: при этом городничий милостиво протянул ладонь, а его собеседник почтительно пожал кончики пальцев.

— Как ваша фамилия? — спросил городничий.

— Подопригора…

— Так вот, господин Подопригора… Почему у вас в колбасе попадается шерсть?.. Не щетина, прошу заметить, а шерсть! Это при том, что колбасу вы называете свиной! В каком месте она у вас свиная, я вас спрашиваю?

Делец стоял и мялся. Беседовали бы с глазу на глаз — купец бы предложил уладить дело приватно, то есть взяткой. Но присутствовали посторонние, в чьем статусе купец был не вполне уверен.

Во дворе послышался шум. Выглянув в окно, Аркадий увидел двуколку доктора Эльмпта. Сам доктор уже сошел на землю и направлялся в дом. Прознав о болезни городничего, он приехал к другу, дабы сделать пару лечебных кровопусканий.

— Э, нет, братец, — покачал головой Рязанин. — У меня после твоего кровопускания в самом деле ломоты начинаются, и слабость к тому же. Садись лучше чай пить. Вот уж где целебное средство. И вы, господин Подбодрибобра оставайтесь, чего уж тут.

Позвали Дашеньку и Варвару Матвеевну. Те принесли меду, сладких булочек. Вместе расположились за столом.

Чай действительно был целебным напитком — пусть и для одного Николая. С полчашки крепкого несладкого чая похмелье отступило, и он быстрей принялся листать газету. В первую очередь его интересовали новости с фронтов. Тех было достаточно: англичане бомбардировали побережье Балтийского моря, дымы их кораблей видели в Белом море. Гремели пушки в Закавказье и Румынии. Даже Аляска была под ударом — в газете писали, что англичане намерены отхватить этот огромный, но практически беззащитный кусок земли.

Однако же больше всего Николая занимал Севастополь.

— Скоро в Крым?.. — спросил доктор Эльмпт.

— Полагаю отбыть в середине августа, — ответил Ники.