Вода в ведре закипела и выплеснулась на огонь. Угли зашипели и зачадили. Поплыл белый дым.

Мальчик быстро оттащил ведро. Пока остывала уха, он неторопливо стал припоминать длинный день. Захотелось узнать, какая щука взяла животка. Жалко, что ему не удалось ее вытащить! Потом он представил, что делает сейчас Тайга. Интересно, вернулась ли она на кордон или продолжает бежать за его салкой по берегу. Хоть бы узнать, что поделывает сейчас бобр. Миха-пчеловод стоял у него перед глазами. Жалко, что он подробно не расспросил его, трудно ли получать витаминный мед. Шиповника у них в лесу хоть отбавляй, а елок еще больше. Вернется, попробует дрессировать пчел. Витаминный мед можно будет сдать в колхозную больницу.

Размечтавшись, Колька совсем забыл, что он находится на реке и очень далеко от кордона. Невольно он снова подумал о матери и сестре Ольге. Вспомнив маленькую сестренку, Колька еще больше взгрустнул. Он представил, как она вечером плакала. На ночь он рассказывал ей сказки. Сказки Колька придумывал сам. Сказки у него двух сортов: смешные и страшные. Страшные Колька рассказывает днем, а смешные — вечером. Вернется он и расскажет Оле, как догонял бобра.

Расскажет он девочке о лобастом голавле, которого ему удалось поймать на обманку. Колька жадно втянул наваристый запах. Очень хотелось есть. Чтобы скорей остудить уху, поставил ведро в воду.

Колька ложкой поймал рыбу. Положил ее на толстый пень и, крепко посыпав солью, откусил. Покончив с рыбой, обсосал все косточки и выпил юшку. От сытости потянуло в сон.

Среди ночи Колька проснулся от холода. Гудели комары. Сияли звезды, и узкий серпик месяца плыл лодкой по облакам. Отражение звезд и месяца дробилось в воде.

Было удивительно тихо. Костер погас. Под серым налетом пепла едва теплились угли.

Колька наломал сухих веточек и подул. Пламя взметнулось и выкинуло длинные языки. Когда огонь разгорелся, мальчик в стороне развел новую теплину. А сам лег поспать на горячий песок, где был недавно костер. Так делать научил отец. Скоро Колька снова пригрелся и заснул.

Три раза он переносил свою теплину и укладывался спать на новых местах. Колька проснулся, когда из-за черных верхушек елей брызнули лучи солнца. Дунул ветер, и отражение в заводи реки дрогнуло и ожило.

Колька неторопливо прошелся по песчаной отмели. Река лизала песок, выбрасывая веточки и листья деревьев.

В лесу заливались птицы. Где-то недалеко застучал черный дятел. Сухое дерево тонко запело, разнося громкие удары по лесу.

На песке перед Колькой были набиты четкие строчки птичьих следов.

— Амик, Амик! — несколько раз прокричал Колька, приставив свернутые ладошки ко рту. — Амик!

В лесу Колька наломал веточек смородины, чтобы заварить чай, и вернулся к костру.

Скоро мальчик напился чаю, закусил куском хлеба. Когда он оттолкнул салку, перед самым плотом проплыла большая стая голавлей.

Глава 9. Капустный календарь

Шел второй день Колькиной погони за бобром. Порой мальчику начинало казаться, что ничего особенного с ним не произошло, и он не спустился от кордона по течению на двадцать пять километров, не было встречи и знакомства с пчеловодом Михой, не вытаскивал он на обманку и лобастого голавля, не ночевал холодной ночью около теплины. Но больше всего он с тревогой думал о доме, об отце, матери и Ольге.

А между тем салка все так же боком двигалась по реке, шлепая расчалившимися бревнами, поскрипывая мокрыми связями. Навстречу выплывали незнакомые берега: левый — весь залитый солнцем, а правый — в тени лесистых круч. С болот подымался густой, опаловый туман и, растекаясь в безветренном воздухе, нес запахи воды и трав.

Иногда салку сносило под кручу, и тогда мальчик зябко ежился в сумрачной прохладе леса, настывшего за долгую ночь.

Шлепая босыми ногами по воде, Колька прошел на край плота. Зарываясь тупыми комлями в воду, бревна гнали от себя воду.

На толстом шершавом стволе сосны мальчик увидел ночную бабочку. Он накрыл ее ладонью. С мохнатых крылышек облетала пыльца. Когда Колька разжал пальцы, бабочка не взлетела и продолжала все так же крепко спать. Ночная бабочка лишний раз напомнила, что уже прожиты день и ночь и впереди еще долгая дорога и новые тревоги.

Особенно внимательно мальчик осматривал песчаные отмели и заливы. Не пропускал он заросли камыша и рогоза. На мелководье вырастали они островками. Вокруг круглыми блинами плавали листья желтой кувшинки и лилий. А навстречу им от потопляемых берегов двигались вербейник, чистец и водяной перец.

Но ни на отмелях, ни около густых зарослей растений мальчику пока не удалось обнаружить следов бобра.

Устав осматривать берега, Колька присел отдохнуть. Тревожные мысли перенесли его на кордон. Как там без него? Небось все беспокоятся его отлучкой? Что думает отец? Что говорят бородатый егерь и шофер Алешка? Если мама вернулась с Олей из района, ей все рассказали. Она, наверное, не спала всю ночь. Очень она пугливая!

Знакомая картина предстала перед ним. Загремев подойником, мама идет доить корову. В избе еще темновато. Небольшие оконца пропускают мало света. В печи весело потрескивают дрова. В чугунах варится обед. В деревянной деже подходит тесто. Пока они с Олей спят, мама вымесит тесто и посадит на горячий под печи хлебы.

Проснутся они с Олей, а на столе дымится еда. От чугуна со щами идет наваристый запах мяса. Вареная картошка в пару.

— Продрал глаза, помощник? — Отец вскинет голову и улыбнется. — Я в обход собираюсь, пойдешь?

Дожидаясь ответа, он, как всегда, примется неторопливо хлебать щи.

— Пойду! — Колька помчится умываться, а потом будет, обжигаясь, глотать горячие щи, уплетать картошку.

Может быть, мама сегодня затерла картофельные деруны? Или напекла пшенные блины из толченого зерна?

Вспомнив так некстати о еде, Колька судорожно проглотил слюни. С каким бы удовольствием он пожевал корку свежего, душистого хлеба, умял бы несколько штук здоровых дерунов и выпил бы корчажку ряженки!

Салка проскребла по песку. Развернулась на месте и, сносимая течением, медленно обогнула кривулю.

Впереди на лугу показалось стадо. Коровы, отмахиваясь от наседавших слепней, торопливо входили в воду.

Старик пастух в толстом брезентовом плаще, топорщившемся на нем, как лист железа, приставил ладонь ко лбу и негромко прокричал:

— Ты чей, парень?

— Синицына Василия Ивановича!

— Не слыхал. Издалека, что ли?

На бугор вымахал мальчишка в больших резиновых сапогах. Чтобы легче было бежать за салкой, мальчишка взмахнул ногой, и сапог, кувыркаясь в воздухе, полетел в траву. Еще взмах ногой, и второй сапог в траве.

— Куда плывешь? — звонкий голос мальчишки пронесся по реке. — Скажи!

— Не знаю.

— Катаешься?

— Бобра ищу. Не видел? Убежал с кордона.

— Не приметил. Кто будет — зверь аль птица?