— Ну, худощавый, среднего роста, голос такой тонкий... Хотя после того, как трубой металлической по спине получишь — у кого угодно голос тонкий станет... Вроде брюнет, но могу ошибаться. В кепке. А! Нос кривой. Из особых примет — на данный момент у него будут большие проблемы с ухом. Его туда сова клюнула!

— Какая, мать ее, сова? — удивился Привалов.

— Из мыльного камня. Светильник такой, — пояснил я. — Я как понял, что дверь взломали — ключом ее закрыл, поэтому-то он в окно и выпрыгнул. А я его сбил — на взлете. Он еще стеклом весь исцарапался.

— Та-а-ак, значит, завтра я проясню, по чьему он ведомству... Вот гады!

— Это привет от Солдатовича? — спросил я.

— Бери выше! — скорчил гримасу Привалов. — Я тебе оставляю Соломина — в засаде. Он тут улики соберет, которые недособрали, и вообще — поживет пару дней... Всё равно у него выходные. Были.

Соломин обидчиво засопел.

— Да не дуйся ты! Я ж тебя не в Наровлю отправляю! У Белозора вон какие хоромы — очень прилично! Харчами обеспечу... А то глупость будет — придут они еще раз, а тут и нет никого, чтобы в морду дать да панику поднять... Рацию-то захватил, капитан?

— В машине рация...

— Машину есть куда спрятать? — повернулся ко мне полковник.

— Гараж имеется.

-Вот! Так что — бдите! Точнее — ты, Соломин, бди — кто будет отираться рядом, у соседей то-сё спрашивать... А ты, Гера — живи как жил, будто и не было ничего. Мол, тебе есть что скрывать, потому и в милицию не заявлял.

— Так соседи...

— Пантелевна твоя — кремень! А остальные по домам сидели, нос боялись высунуть. А мы, вишь ли, не зря на гражданских машинах прискакали. Мало ли кого ты там на подмогу звал... А заявления — не было! Дело не заведено. Так что наверху по официальным каналам про это не узнают, а по неофициальным — посмотрим, посмотрим.

Мы попили кофе и Привалов засобирался, скомканно попрощавшись.

— А что искали-то? — спросил я вдогонку, глядя на его широкую спину, которая удалялась в сторону двери.

— Делали вид, что деньги — ты же у нас кладоискатель, — ответил вместо своего начальника Соломин, — А на самом деле — компромат.

— Пф-ф-ф, — сказал я, — В том компромате, который тут имеется, разобраться могу один я. Хочешь, покажу? Только ты сразу в психушку не звони, ладно?

— Уже страшно... Но — конечно, хочу!

И мы пошли на второй этаж. Ублюдок здорово тут напакостил — всё разбросал, сорвал со стены стенды и схемы, вывернул ящики... Бардак и мерзость запустения! Но всё равно — впечатление на Соломина оно произвело.

— Это что — у тебя типа штаб?

— А что? — поднял палец вверх я. — Журналистские расследования — дело серьезное!

На самом деле я был здорово зол: уродец с фонариком испортил труд нескольких месяцев! Но виду не подавал. Пускай доблестная милиция думает, что это мои причуды. Кинулся к углу, где располагался сейф с ружьем — он был не тронут, и показушно-облегченно вытер лоб:

— Фу-у-у...

— Что — заначка?

— Нет, оружие. Пошли вниз, найдем тебе спальное место, товарищ Соломин. Как там говорят — незваный гость хуже татарина?

— Это чегой-то? У меня вообще-то бабка — татарка казанская! — обиделся капитан.

Судьба у него была, видимо, сегодня такая — обижаться.

— Вот, на диване тебе постелю. Ты извини, соображаю плохо — три литра на четверых вкатили...

— Ого! И что там было?

— Медовый самогон!

Соломин с пониманием покачал головой.

После того, как машину его мы загнали в гараж, милиционер достал с заднего сидения рацию и бережно понес в дом.

— Это что? — спросил я, когда он уложил этот странный прибор рядом с табельным оружием на тумбочке у изголовья.

— Это портативная радиостанция 70 РТП "Днепр"! — с гордостью сказал он. — Давай спать, Гера, а? Ночь на дворе!

И, чтоб меня, разделся до исподнего, укрылся одеялом, лег на подушку, по-детски подложив под щеку ладонь, и уснул! Вот так — просто! Это ж уметь надо! Ну и Соломин, ну и черт! Хорошо хоть — не храпел!

Я еще сходил в душ, почистил зубы и улегся далеко за полночь. Долго ворочался, пытаясь отогнать пытающиеся настигнуть меня "вертолеты", а потом провалился в тяжелый, густой и вязкий сон.

***

Наутро меня разбудил не будильник, а запах жарящейся яичницы и шкварок. Вот тебе и Соломин! Покушать жирненького да сытного после вчерашних возлияний — это просто праздник какой-то! Да и амброзия прополисовая — тоже штука прекрасная! Голова ясная, никаких мерзких ощущений... Чудеса!

— О! Проснулся! А я уже бдю! — помахал мне капитан от плиты, когда увидел, как я плетусь в туалет. — Иди, ешь давай, потом покажешь мне своё поместье.

— Знаешь, товарищ милиционер, если б я догадывался, что ты еще и завтраки готовишь — я бы сам ограбление инсценировал! — одобрительно сказал я. — Но я жду от вас самой подробной информации, так и знай. Это ведь черт те что — кто-то вламывается ко мне в дом, что-то ищет... Я, конечно, понимаю, что тот же Сазанец или Солдатович имеют на меня большой зуб, но такое... Это, кажется, уже слишком. Мы ведь не в тупом американском шпионском фильме находимся, а в полесской провинции! У нас так не принято!

— Гера, — развел она печально руками, — Чтоб я сам знал — то поделился бы! А так... Сказали бдить — буду бдить! И ни одна муха мимо не пролетит!

Все эти тайны мадридского двора начинали меня усиленно напрягать. Я так старался не вляпаться в большие игры больших дядей, что, по-видимому, влез в них по самые уши! И меня явно использовали втемную. Приваловы, Волков и его "красные директоры", неизвестные важные гости из Минска, для которых я проводил экскурсию, и черт знает кто ещё. И это жутко бесило.

***

И потому, как только я оказался в редакции — тут же сел на телефон.

— Василий Николаевич? Нужно срочно встретиться. Как — с кем? С теми, кто в вашей песочнице решает вопросы. Накопилось, да. Громы и молнии? Ну, какие еще громы и молнии, Василий Николаевич? Где я — и где молнии? Я очень хороший мальчик и никаких молний... Мне просто очень-очень хочется быть уверенным, что я в какой-то момент не окажусь в придорожной канаве с простреленной башкой по неизвестной мне причине. Ах, если по известной? Ну, если по известной — то это будет не так обидно. Понял... К двенадцати — в приемной у Рикка...

Не успел я положить трубку, как в дверь ко мне влетела Ариночка Петровна:

— Гера, Гера, Рикк звонил, с металлургического! Он тебя хочет и только тебя!

— Тьфу, тьфу, — сказал я, — Не дай Бог.

— Что?

— Ничего! В хорошее время, говорю, живем. В правильное. А что Рикк?

— Так цех новый открывают, по производству цинкованных метизов или чего-то такого... В общем — хотят материал.

— А во сколько...

— В двенадцать у него в приемной!

Я шумно выдохнул. Опять Волков меня переиграл — и это было хорошо. Эти "красные директоры" всё-таки пытались оставаться людьми порядочными, и в любом случае собирались мне что-то прояснить... По крайней мере, я на это надеялся. Не хотелось бы оказаться в одной лодке с доморощенными интриганами. Или — в одной камере.

— Сделаю! — произнес я вслух, — Когда я тебя подводил, Ариночка свет Петровночка?

— Никогда! — часто-часто закивала девушка, — Вот за это я тебя и... Ой!

И убежала.

Этого мне еще не хватало!

В отличие от ПДО на Дубровицком металлургическим заводе никаких финтифлюшек типа декоративных фонтанов и клумбочек не водилось. Тут правила бал функциональность: трава была выстрижена как затылок у рекрута, большая часть территории — покрыта асфальтом или бетоном. Здания тоже не изобиловали яркими красками — в большинстве своем это были типичные коробки из кирпича, стали и цемента. Огроменные такие коробки!