— Хе? — удивился Рогозинский.

— Ха-ха-ха-ха!!! — мы разом разразились дурным громким смехом, таким образом выпуская напряжение.

Это, пожалуй, было лучшим вариантом. Всё-таки миром правит не тайная ложа, а явная лажа... Никакого мирового заговора — просто привычка местных товарищей бежать впереди паровоза и проявлять совершенно чудовищное рвение. Кто написал четыре миллиона доносов? Это Довлатов спрашивал, да? Вот так вот и написали... Тоже, наверное, сверху попросили проявить бдительность. Они и проявили. А эти — прощупали. Нащупались, черт бы их...

— Нет, ну а как вы хотели? — Рогозинский, кажется, успокоился и понял, что штурхенцоў ему тут никто давать не будет, и принялся оправдываться. — Ну, представьте — к Петру Мироновичу на расстоянии вытянутой руки приблизится вот такой вот человек.

Он выразительно глянул на меня.

— Какой же? — ухмылка так и оккупировала мою физиономию.

— Ну... Странный! Слушайте, вот мне Валентин Васильевич... Ну, Сазонкин! Так вот, он сказал, что вы чуть ли не новый Мессинг или там Горный! Мол, в УГРО про вас такие байки рассказывают, что просто фантастика! А товарищ Сазонкин — человек прагматичный.

— Так а почему он на Малиновского не позвонил, коллегам? — удивился я, — Тамошние меня уже того... Прощупывали.

— А почему вы думаете, что не позвонил? — ответил вопросом на вопрос Рогозинский. — Просто он не складывает все яйца в одну корзину.

Мы помолчали немного. А потом я спросил:

— Как у вашего Вагобушева самочувствие?

— А вы такой сердобольный? — настало время Рикка ехидничать.

-Да нет, просто у меня бардак в доме страшный теперь. Вот как выпишется — вместе будем всё на место ставить. Я бы и вас, Иван Петрович, пригласил. Настоятельно! — несмотря на разрядку смехом, злобы во мне было еще много.

— Да! — сказал Волков. — Это будет справедливо!

— Послушайте, я директор крупного предприятия... — начал было возбухать Рогозинский.

— А я — новый Мессинг! — отрезал. — Хотите — порчу наведу? Или предскажу, когда вы умрете?

И сделал страшные глаза.

— Н-нет, спасибо... — обмяк в кресле директор крупного предприятия

— А вы можете? — прищурился Волков.

И я брякнул, не подумав:

— Насколько я знаю, в две тысячи двадцать втором вы будете еще живы, — еще бы я не знал!

С этим титановым стариканом я столько кругов по Дубровице нарезал, выявляя недостатки в благоустройстве и комфортности городской среды... Волков был председателем городского Совета старейшин и терзал исполком и коммунальщиков со страшной силой! Заслышав стук его трости по тротуарной плитке, дворники начинали мести с удвоенной силой, муравьи бегали строем, а мелкие чиновники покрывались испариной и пытались притвориться шлангом. Из которого клумбы поливают. Так что тут я знал, что говорил.

— Ого! — сказал Рикк. — Девяносто перешагнешь, Николаич! А про меня и не говори — я свои сроки и сам знаю.

— Не хотите — не надо, — и хорошо, что не хотел.

Я и понятия не имел, сколько он проживет. По крайней мере, общаться с ним лично мне не довелось — может, к детям в Минск на старости лет переехал, а может и умер... Или репатриировался. Потому тут великий экстрасенс Гера Белозор мог и опозориться.

— И я не хочу, — сказал Рогозинский, — Давай, я на выходных бригаду пришлю?

— Не-а! Мне уже Привалов стекольщика предлагал. Я считаю — это несправедливо. Вы раздолбали — вы и чините. Будем ручками, ручками...

— А вы за справедливость? — злобно глянул на меня директор "Интервала".

— Да-да! Причинять добро, наносить радость, сеять справедливость... Или ручками — или пойду заявление в милицию писать, или морду вам набью. — я тоже умею злобно зыркать! — Просто подойти поговорить со мной, значит, не судьба, а убрать последствия своей бурной деятельности — неохота?

Всё-таки мозги у него работали, и чувство самосохранения не исчезло, он молча кивнул — я бы, ей-Богу, отлупил его тут, в этом самом кабинете. Надоело! Сколько можно — строят из себя сильных мира сего, а вытворяют натуральную лажу! Это ж так сложно — подойти и пообщаться, позвонить, в конце концов! Да знай я, что это охрана Петра Мироновича Машерова — я бы что, против был? Я разве идиот и не понимаю, что встреча с первым лицом Республики — дело серьезное? Деятели, мать их... Нахрен вобще этот Рогозинский Волкову и Рикку?

— Всё, всё! Охолонули! — развел руками Волков, — У нас дел по горло. Давай, Гера, выкладывай, что там у тебя по планам на город? Вы, Иван Петрович, в состоянии сейчас слушать и слышать?

— Да, да... Я выводы сделал, — явно наговорит там про меня этому Сазонкину, ну и черт с ним.

Не от одного Рогозинского он же информацию черпает, если профессионал!

И я выложил. Про возможные пожертвования от трудовой молодежи города на Дворец спорта, про минеральные воды, реликтовые сосны и санаторий, а еще — про садики и школы, и скверы вокруг завода "Интервал". В мое время там настроили панелек и торговых центров, а инфраструктуру и зеленые зоны отложили "на потом" — и это потом продолжалось лет тридцать, и конца этому не было видно. Из района "Интервала" народ на автобусах пёр детей в центр в сады и школы минут сорок, и если для какой-нибудь Москвы это мелочи, то для Дубровицы — настоящая трагедия!

А потом изложил концепцию "Федерации Дворового бокса", и понял, что попал в десятку. И Рикк. и Волков как-то подобрались, в глазах появился задорный блеск:

— А, Борис Францевич, вышел бы со мной? — обнажил желтые крепкие клыки главный дубровицкий деревообработчик.

— А думаешь, сдюжишь? — поднял бровь в ответ Рикк.

— Сдюжишь — не сдюжишь, а причешут — заутюжишь! — усмехнулся Волков.

— Кто кого еще причешет! — металлург картинно стал в стойку и сделал несколько ударов в воздух. — Идея — огонь! Моим парням с завода точно по душе придется! И не обязательно ждать для этого нового Дворца спорта... У нас вон неплохой спортзал, можно ринг оборудовать!

— А у нас есть ринг! — довольно сказал Волков. -Да! Приглашаем в гости!

— Ой, и придем!

— Ой, и приходите!

Кажется, выплеснуть вечную дружбу-конкуренцию между "деревяшками" и "железячками" на ринг было просто отличной идеей... А есть ведь и другие предприятия!В общем, я был доволен. А что касается Дворца спорта и санатория — это они обещали подумать.

— Давай с пожертвованиями определись... Да! Что там у тебя опять? Новый клад, небось? — Волков всё-таки был человеком проницательным. — Гляди, не заиграйся! Нам нужен живой и здоровый Белозор.

— Прям-таки нужен? — засомневался я. — Без Белозора оно всяко спокойнее...

— Зато с Белозором — куда как интереснее! — откликнулся Рикк. — И вообще — ты про цех цинкования писать собираешься или нет? Развел мне тут — бокс, санатории... Работать надо!

— Так я ж как пионер!

— Что — инфантильный и в прыщах? — юморист, однако! Юмор у него такой — прямолинейный, как металлопрокат.

— Всегда готов! — додавил я и продемонстрировал диктофон и фотоаппарат. — Аппаратура с собой!

— Тогда чего ждем? И вы, гости дорогие, собирайтесь... Пора и честь знать! Поживиться нечем, фуршета не будет! — Рикк бесцеремонно распахнул двери перед Рогозинским и Волковым.

Директор "Интервала" на прощание всё-таки подал мне руку. Я ее сильно жать не стал, так — по-человечески.

— В пятницу позвоните мне по поводу ремонта? — спросил он.

— Позвоню, позвоню. Вагобушеву вашему передайте пожелания здоровья. До свидания.

Я думал — не переборщил ли, заставляя такого важного начальника так унижаться? С другой стороны — я не собирался их сильно напрягать. Так, символически — окно застеклить, например. А потом и посидеть за рюмочкой чаю, отношения наладить. Всё-таки "Интервал" — огромное перспективное предприятия, тем более — микроэлектроника. Нет ничего более перспективного!

В общем, статья выстрелила. По крайней мере, в Дубровице даже бабуси у подъезда обсуждали, как Гера Белозор маньяка поймал. Ну, то есть маньяком никто его не называл, потому что в Советском Союзе не бывает маньяков, это удел загнивающего Запада. А вот серийным убийцей — вполне. Так оно даже более солидно звучало.