— Влад, ты понимаешь, что с детьми будет трудно? — выдержав его паузу, спросила она, не смея поднять голову и чувствуя его тепло. — Это ведь они пока такие спокойные — пока ты видишь их редко. А начнут жить рядом с нами, они ведь будут во многом нуждаться — в том числе и в твоём внимании. Уверен ли ты настолько, что не откажешься от своих планов через какое-то время?

— Ну, я думаю, мне в какой-то степени даже повезло, — вздохнул Влад, прижимая её к себе. — Я успел сходить с Артёмом на рыбалку, а с Катюшкой прополоть пару грядок. Дети меня знают, — он усмехнулся, — в деле. Поэтому под конец августа мы привозим детей из деревни уже в мою квартиру, записываем их в мою когда-то школу. Две комнаты пусты. Одну отдадим им, другая будет как учебная, что ли… В общем, я не знаю, придумаем что-нибудь.

Он выпрямился. Тася сидела тихонько, как мышка, боясь шевельнуться. Неужели он всё это серьёзно?

— Хм… Пока ты не заговорила о сентябре, я как-то не думал смотреть так далеко вперёд, — признался он. — Но ты права. Думать надо. Да, кстати… — Он вдруг улыбнулся. — Если наши дежурства начинаются завтра, почему бы нам сейчас не махнуть в деревню? Прикупим детям чего-нибудь вкусного, да и махнём. На машине минут сорок туда — до заката как раз успеем.

— Я думала — ты отдохнуть хочешь, — улыбнулась Тася.

— Просто подумалось: твоя мама говорила, что в саду забор падает — укрепить его неплохо бы. А ещё… — Он усмехнулся. — Ночи в той, соседской лачужке, честно говоря, незабываемые.

Она поняла, о чём он. Уже свободней взяла его под руку и прислонилась к нему. Да, лачужка и в самом деле производит впечатление. Сарай, из грубо сколоченных и неструганых досок, вмещал в себя так называемую кровать, которая тоже, в сущности, являлась коробкой, сделанной на скорую руку из досок и бруса. Только саму постель они приносили из дома. И ночами в этом странном строении они слушали шелест трав и кустов, далёкий гул машин, грохот ливня (а один раз, бешено хохоча, удирали от него, обхлеставшего и промочившего лачужку, а потом и их самих, — в дом матери! И досыпали в сенях) и лёгкое бормотание моросящего дождя. Слушали петухов и резкий переклик проснувшихся ночной порой грачей на деревенских ивах, а рано утром — нерешительный посвист первых птах, лай собак, невнятные человеческие голоса и коровье мычание… И так здорово — в ночной прохладе искать и находить тепло друг друга…

— Так ты серьёзно? — мгновенно представив спокойную, без тревожных звонков ночь, спросила Тася.

— Конечно.

— Ну, если ты предложил…

Он встал со скамьи, не давая ей убрать руку со своего локтя, и повёл к дому.

Оживлённо разговаривая о том, что наберут в кондитерском отделе магазина, оба быстро добрались до веранды и остановились в растерянности.

— Ага, вот они! — обрадовался Макс. — А меня за вами послали, а я не знаю, где вас искать! Хорошо, что сами пришли!

— Что случилось?

— Ребята Алексеича нащупали место двух теней! Они уже уводят! Едем!

Влад и Тася переглянулись.

— Ладно, — пожала плечами Тася. — Ой, как хорошо, что с собой ничего брать не надо!

— Ты имеешь в виду трубки-факелы? — спросил Влад, быстро вместе с нею и Максом, спешащим за ними, обходя дом и направляясь к месту стоянки. — Нет, ты не права. Трубки понадобятся, если твари будут слишком сильными.

— Ну и пусть. Они всё равно в основном в машине будут. Ещё и куртки оставляем. А кофе теперь можем совершенно спокойно пить в любой забегаловке.

— Прекрасно, что ты видишь хоть такой плюс, — усмехнулся Влад. — Хотя поездки в деревню всё равно жаль.

— Август — месяц длинный, наездимся, — счастливо вздохнула Тася.