— Миссис Джири, за нами сейчас наблюдает Брешь. Прямо сейчас. — Я медленно поднял ладони и развёл их в стороны. — Вы и десяти метров не одолеете. Что, по-вашему, вы можете сделать? Вы не говорите ни по-бещельски, ни по-иллитански. Я… Позвольте мне, миссис Джири. Позвольте мне для вас поработать.

Когда мистера Джири погрузили в самолёт, он был по-прежнему без сознания. Миссис Джири смотрела на меня с упрёком и надеждой, и я попытался ещё раз объяснить ей, что я ничего не могу сделать, что мистер Джири сделал это сам.

Других пассажиров было немного. Я гадал, где находится Брешь. Наша компетенция закончится, как только будут закрыты двери самолёта. Миссис Джири мягко поддерживала голову мужа, когда он раскачивался на носилках, в которых мы его несли. Когда чету Джири усаживали на их места, я показал свой значок кому-то из персонала.

— Будьте с ними помягче.

— Депортированные?

— Да. Серьёзно.

Он задрал брови, но кивнул.

Я прошёл туда, где посадили Джири. Миссис Джири не сводила с меня взгляда. Я присел на корточки.

— Миссис Джири. Пожалуйста, передайте своему мужу мои извинения. Он не должен был делать того, что сделал, но я его понимаю. — Я замялся. — Знаете… если бы он знал Бещель лучше, то смог бы, наверное, избежать попадания в Уль-Кому, а тогда Брешь его бы не остановила.

Она просто смотрела.

— Позвольте, я возьму это у вас. — Я встал, взял у неё сумку и положил на полку у неё над головой. — Конечно, как только мы узнаем, что происходит, получим какие-либо наводки, вообще любую информацию, я вам сообщу.

Она так ничего и не говорила. Губы у неё шевелились: она пыталась решить, то ли умолять меня, то ли в чём-то обвинить. Я поклонился на старомодный манер и вышел из самолёта, оставив их обоих.

Вернувшись в здание аэропорта, я достал лист бумаги, который вытащил из бокового кармана сумки, и взглянул на него. Название организации «Истинные граждане», скопированное из Интернета. Той самой, которая, как, должно быть, сказала ему его дочь, её ненавидела и в которую мистер Джири направлялся со своими альтернативными расследованиями. Адрес.

Корви ворчала, но в голосе у неё было больше покорности, чем пыла.

— Что всё это значит, босс? — повторяла она. — Разве Брешь не вызовут с минуты на минуту?

— Да. Действительно, тянут время. Уже всё должно быть готово, не знаю, из-за чего эта задержка.

— Так что за хреновина, сэр? Почему мы так с этим спешим? В ближайшее время за убийцей Махалии будет охотиться Брешь.

Я вёл машину.

— Чёрт. Вы что же, не хотите передавать дело?

— Очень даже хочу.

Итак…

— Я просто хочу сначала кое-что проверить, раз уж нам выпала эта нежданная отсрочка.

Она перестала на меня глазеть, когда мы подъехали к штаб-квартире Истинных граждан. Перед этим я кое-куда позвонил, чтобы проверить адрес: он совпал с тем, что был записан у миссис Джири. Попытался связаться с Шенвоем, моим знакомым, работавшим под прикрытием, но не смог, и полагался на то, что знал и что успел быстро прочесть об ИГ. Корви встала рядом со мной, и я видел, что она держит руку на рукоятке пистолета.

Металлическая дверь, заблокированные окна, но сам дом был — или когда-то был — жилым, а остальная часть улицы таковой и оставалась. Я подумал, не было ли попыток закрыть ИГ по обвинению в несоблюдении зон. Улица с её кажущимися случайными различиями между террасированными и отдельно стоящими зданиями выглядела заштрихованной, но это был сплошной Бещель, изменение стилей — лишь архитектурная причуда, хотя прямо за углом находилась заштрихованная область.

Я слышал, что, по утверждению либералов, это не просто ирония, что близость Уль-Комы даёт ИГ возможность запугивать противника. Конечно, как бы улькомане ни не-видели их, в физической близости они должны были на некотором уровне отмечать фигуры в военизированной форме, участки, проникнутые духом первенства Бещеля. Это, пожалуй, можно было бы счесть чуть ли не брешью, хотя, конечно, неполной.

Пока мы приближались, они толклись у входа, развалившись, покуривали, выпивали и громко смеялись. Их усилия контролировать улицу были столь неприкрытыми, что с тем же успехом они могли бы мочиться мускусом. Среди них была только одна женщина. Все не сводили с нас глаз. Они перекинулись какими-то словами, и большинство из них неторопливо прошли в здание, оставив нескольких у двери. Те разглядывали нас, затянутые в кожу и деним, а один, несмотря на холод, красовался в майке-борцовке, достойной его телосложения. Культурист, несколько человек с короткой стрижкой, а один имитировал старинную стрижку бещельских аристократов, этакий вычурный маллет[13]. Он опирался на бейсбольную биту — спортивный снаряд не бещельский, но как раз впору для того, чтобы его нельзя было задержать за «хранение оружия с намерением». Кто-то из них обратился вполголоса к обладателю стрижки, быстро забормотал в сотовый телефон, защёлкнул его. Прохожих было немного. Все, конечно, бещельцы, так что могли разглядывать и нас, и команду ИГ, что они и делали, хотя в большинстве своём чуть позже отворачивались.

— Готова? — спросил я.

— Да ну вас, босс, — пробормотала в ответ Корви.

Держатель биты покачал ею, словно от нечего делать.

В нескольких метрах от комитета по приёму я громко сказал по рации:

— У штаб-квартиры ИГ, Гьедарстращ, четыре-одиннадцать, как и планировалось. Связь через час. Код тревоги. Поддержка наготове.

Я быстро отключил рацию, прежде чем оператор мог бы отозваться: «Что вы такое несёте, Борлу?»

— Вам помочь, офицер? — спросил здоровяк.

Один из его приятелей оглядел Корви с ног до головы и непристойно причмокнул.

— Да, мы собираемся войти и задать несколько вопросов.

— Я так не думаю.

Маллет улыбался, но слова эти произнёс Атлет.

— Знаете, мы серьёзно.

— Не так шустро. — Это сказал тип, который звонил, коротко, «под замшу», подстриженный блондин, проталкиваясь перед своим крупным знакомцем. — Ордер на вход и обыск имеется? Нет? Тогда вы внутрь не попадёте.

Я переступил с ноги на ногу.

— Если вам нечего скрывать, зачем держать нас снаружи? — спросила Корви. — У нас к вам несколько вопросов…

Культурист и Маллет рассмеялись.

— Пожалуйста, — сказал Маллет, тряся головой. — Пожалуйста. С кем, по-вашему, вы говорите?

Коротко остриженный тип жестом велел ему замолчать.

— Решим всё здесь, — сказал он.

— Что вы знаете о Бьеле Мар? — спросил я.

На их лицах не отразилось узнавания.

— О Махалии Джири.

На этот раз имя им было знакомо. Телефонист поперхнулся; Маллет зашептался со здоровяком.

— Джири, — сказал Культурист. — Мы читаем газеты.

Он пожал плечами в духе que sera[14].

— Да. Урок об опасности определённого поведения?

— То есть?

Я по-компанейски прислонился к дверному косяку, заставив Маллета попятиться на шаг-другой. Он снова пробормотал что-то своему другу. Я не расслышал, что именно.

— Никто не поощряет нападений, но мисс Джири, — человек с телефоном произнёс её имя с преувеличенным американским акцентом и встал между нами и всеми остальными, — имела среди патриотов определённую репутацию. Правда, мы о ней какое-то время ничего не слышали. Надеялись, что она смогла каким-то образом прозреть. Кажется, нет. — Он пожал плечами. — Если оклеветать Бещель, он вернётся и укусит.

— Что за клевета? — спросила Корви. — Что вам о ней известно?

— Да ладно, офицер! Взгляните, чем она занималась! Она не была другом Бещеля.

— Точно, — сказал Блондин. — Унифка. Или, того хуже, шпионка.

Мы с Корви переглянулись.

— Так кто же? — спросил я. — К чему вы больше склоняетесь?

— Она не была… — сказала Корви.