— Вы же знаете мое мнение, — заговорил тот с явным довольствием. — Переработка интеллектуалов — вообще тупиковый вариант. Я с самого начала был против.

— Но результат неожиданный, вы не находите? Я бы даже сказал, обнадеживающий?

— С этим субъектом, да… Но выводы делать рано. Мы как раз заняты системной проверкой.

Я ничего не понял из их диалога, как, вероятно, и большинство присутствующих. Никто особенно и не прислушивался. Мужчины попивали винцо, которое было расставлено на нескольких столиках, распутные девицы разбрелись по помещению и подходили то к одному, то к другому с предложением услуг, но никто на них не позарился, за исключением Немчинова, который со все той же жуликоватой ухмылкой подхватил двоих и увел за дверь. Вернулся буквально через минуту, застегивая штаны и утирая бледный пот с умного разгоряченного лица. Куда делись девицы, неизвестно…

Атмосфера в комнате больше напоминала обычную светскую тусовку, чем медицинское освидетельствование. Среди гостей я с удивлением обнаружил и Олега Яковлевича Курицына. Великий гуманист расположился рядом с директором хосписа Завальнюком и что-то ему нашептывал на ухо, видимо, какие-то важные наставления. Тучный директор вздрагивал и хихикал, как от щекотки. Это было не совсем понятно. Все-таки босс есть босс, в таком отношении публики чувствовалось какое-то необъяснимое амикошонство. Впрочем, я допускал, что участвую в очередном виртуальном эпизоде.

— Эй, чувак! — крикнул оператор за телекамерой. — Ну-ка, улыбнись поширше. Оскаль зубки.

— Это вы мне?

— Нет, твоей заднице.

— Пожалуйста. — Я изобразил как можно более естественную улыбку, выпучил глаза и вывалил язык, отчего парень чуть не опрокинул штатив.

— Довольно! — раздался раздраженный голос Гая Карловича. — Так не пойдет. Он слишком скован, дайте ему водки.

Водку подала одна из распутных девиц, озорничая, вихляясь, влила прямо в рот, потому что мои руки были примотаны к туловищу.

Не успел я отдышаться, как Ганюшкин распорядился:

— Перекрестный допрос. Проверка на вменяемость. Дальше началось несусветное. Вопросы посыпались как из рога изобилия, все гости охотно приняли участие в игре Помня просьбу Робентропа, я старался не ударить в грязь лицом, тем более что Ганюшкин пообещал приз. Но какой не уточнил.

Первый вопрос задал он сам:

— Какого цвета кровь?

— Зеленого, — ответил я.

— Верно… Почему торопишься размножаться?

— Чтобы не быть одиноким.

Японец Су Линь:

— Как зовут Президента России?

— Алик Гор.

— Что слаще — яблоко или морковь?

— Халва.

Координатор Джон Миллер:

— Змей Горыныч — животное или мифологема?

— Продукт воображения.

Гай Карлович:

— Интеллигент — это профессия или призвание?

— Кличка.

Мне тоже начинала нравиться забава, похожая на телешоу. Как и участники телешоу, я отвечал быстро, не задумываясь, громко и с пафосом. Постепенно возникло ощущение азарта и давно позабытой этакой студенческой лихости. Знать бы еще, какой приз!.. У нынешних призов диапазон огромный: от чего-нибудь вкусненького до аннигиляции.

Немчинов, фракция "Правый кулак":

— На самом деле, господа, россияне слишком примитивны и не годятся для гуманитарного воспроизводства. Не проще ли ставить опыты на крысах? По традиционным методикам?

— От такого же слышу, — ответил я. Подкрался усатый телеведущий, долго хмыкал, мекал, потом изрек:

— Как известно, мистер Иванцов, в России существует всего две политические партии. Одна — Березняковского, другая — Гусаковского. Кому из них вы симпатизируете в смысле перспективы?

— С Новым годом, — сказал я, — Пошел на фиг.

По комнате прошелестел одобрительный говорок, раздались смешки. Все взоры теперь были устремлены на меня и я чувствовал себя просто-таки триумфатором. Ничего не боялся и ни о чем не думал. Наслаждался текущей минутой.

Директор Завальнюк:

— Допустим, у вас есть выбор: мешок долларов или молодая красивая бабенка. Ваше решение?

— В одном флаконе, — пошутил я, — С прокладками «Ол-вэйс» я всегда сухая.

Директор постучал кулаком по башке, обратился к Гаю Карловичу:

— Пожалуй, все ясно, да? Можно подключить к рубильнику, но думаю, картина не изменится.

— Не спеши, куманек, — отозвался владыка. — Отдыхай, расслабься. Мне он интересен как бывший человек, а не как кролик.

Разродился и писатель Курицын:

— Осведомьте, сударик мой, читаете ли вы книжки?

— Да-с, непременно. На то и грамоте обучен.

— И какую литературу предпочитаете? Небось, новомодную пакость навроде Маринычевой с Витькой Пелехиным?

Мне захотелось сделать приятное единственному здесь благожелательно настроенному человеку.

— Никак нет-с. Тянусь исключительно к вашим произведениям, Олег Яковлевич. Душеспасительное чтение. Ото всех россиянских надомников земной вам поклон.

Писатель неожиданно прослезился.

— Послухай старика, Гаюшка. Этот парень далеко пойдет. Смело пускай в переплавку. От него наше земство возродится.

Гай Карлович раздраженно поинтересовался у директора:

— Эй, Харитон, кто пустил на презентацию писателя? Ты бы еще Цыпу Одесского привел.

Завальнюк испуганно залебезил:

— Звиняйте, шеф, небольшая накладка. Он же, как угорь, повсюду проныривает. Лагерная школа.

Сделал знак — и двое санитаров выволокли сопротивляющегося и повизгивающего гуманиста из комнаты, надавав тумаков. Но били не шибко, больше для кyража.

— Вернемся к нашим баранам, — провозгласил Гай Карлович веселым голосом и, подняв со стола пульт, каким обычно переключают программы, направил его на меня. Что ж, Иванцов, поздравляю. С первым этапом справился. Воистину мозги набекрень. Но теперь самое главное. Не подведи своего наставника. Уважаешь его?

— Он мне заместо отца с матерью.

— Значит, так. Буду бить током по мозжечку, а ты терпи. Докажи россиянскую подлую сущность. Прибавлять буду помалу, по перчинке. Чтобы сразу не сомлел. Сколько стерпишь, столько твое. Лишнего не будет.

— Нельзя сразу так шарахнуть, чтобы навылет?

— Не мудри, Иванцов, это очень важный опыт. Проверка на боевитость. Готов?

— Давно готов, — ответил я, как учил Робентроп. Гай Карлович нажал кнопку, я почувствовал легкое жжение и тряску — и завопил как оглашенный.

— Ты чего? — удивился Ганюшкин, обиженно сморгнув черными бусинками. — Я же еще не начал.

— А я уже кончил, — нагло объявил я. В наступившей мертвой тишине страшно повис вопрос, обращенный к директору Завальнюку:

— И это результат двухнедельной абсорбции? Да ты что, Харитоша, издеваешься надо мной? Может, напомнить, во сколько обходится твоя богадельня?

Свекольный лик босса и тихий голос не сулили ничего хорошего, но Завальнюк не смалодушничал.

— Будьте милостивы. Гай Карлович. Я предупреждал, объект не доведен до кондиции. Программа рассчитана на три недели. Я вообще не сомневаюсь, преждевременная презентация — это следствие обыкновенной интриги. Меня нарочно подставили.

— Чьей интриги? Мировой закулисы?

— Если вам угодно, чтобы я назвал фамилии в присутствии… — С презрительной миной Завальнюк обвел рукой комнату.

— Мне угодно, — Гай Карлович понизил голос до шипения, — чтобы из меня не делали мудака за мои же денежки. Заруби себе на носу, господин директор. Если, не хочешь оказаться на его месте.

После этого снова навел на меня пульт и в ярости нажал сразу несколько кнопок. Удар получился сильней, а наполненная людьми комната, осветившись тысячью оранжевых солнц, сузилась до зияющей черной точки и взорвалась.

Проснулся совершенно здоровый — и с возвышенными мыслями. Хотелось духовной пищи, взялся дочитывать статью Курицына, но на сей раз как-то не легло. Строчки путались в голове, смысл ускользал. Хотя чувствовал: крепко сказано. Народ, соборность, святая Русь… Все убедительно, но как-то вразброд с жизнью. К примеру, меня превратили в мыльный пузырек, и противоречие того, о чем я читал у Курицына с тем, что происходило со мной, было чересчур вопиющим. И то и другое по-своему прекрасно, но ни в чем не совпадало.