— Ага, — сказала я.

— Не агакай, — засмеялась совсем по-домашнему. — Что ты как маленькая… Вот это, — погладила бумаги, — очень перспективный коммерческий проект, можно сказать, суперпроект. Но у Громяки есть сомнения, и они вполне обоснованные. Деньги нам нужны, скоро выборы, и суммы за этим проектом фантастические, но лоббировать его в открытую нельзя. Если пресса пронюхает, будет такой скандал, какого еще не бывало. Громяке это никак не подходит. На него и так вешают всех собак. Кем он только не был. И растлителем младенцев, и педиком, и фашистом. Ему только недоставало работорговли. А ведь могут повернуть и так. Хотела бы я спросить наших записных моралистов, чем еще может торговать Россия в ее нынешнем положении, кроме нефти?

Я робко попыталась повернуть ее мысли в нужную сторону:

— Значит, то, что мы видели, вот эти мужчины и женщины?..

— Ну да, это клоны. Величайшее в мире научное открытие. Самая дешевая рабочая сила. И штука в том, что россияне подходят для унифицированного отбора лучше всего. Может быть, наравне с африканцами. За последние десять лет все в этом убедились. Основные качества россиянина — неприхотливость, долготерпение, стадность мышления. Такого человеческого фактора, как говорил Горбач, нигде не сыщешь. А тут — греби лопатой. Десять лет умерщвления — и никакого серьезного протеста. Свобода, общечеловеческие ценности Любой бред проглатывают, как собаки сырую печенку. Теперь представь, Надечка, с какой охотой россияне воспримут идею биологически скорректированного самовоспроизводства. Конечно, пока еще это все общая идея, научный эксперимент, но…

— Не шутишь? — пискнула я, испугавшись сумасшедшего блеска в ее глазах.

Она отмахнулась от глупого замечания.

— Откровенно говоря, Надин, я горячая сторонница проекта. Больше того, многим пожертвовала ради него. Об этом как-нибудь после… нам почти удалось убедить Владимира Евсеевича. Почти! Он боится огласки, но не только это. Намешалось личное. Он ненавидит Ганюшкина. Чего они не поделили, не знаю, еще до меня было, но при одном упоминании этого имени мой прямо весь синеет, как баклажан. А у него давление. Он с виду такой богатырь, на самом деле — рыхлый, как навозная куча… Тебе необходимо подписать контракт?

— Еще бы! Меня и держат, чтобы подписывала, не сумею — фьють! — и башки нету. Сама понимаешь.

— Понимаю… Тогда давай сделаем по-хитрому. Представим так, что «Дизайн» тут ни при чем и ты действуешь самостоятельно.

— Кто в это поверит?

— Неважно. Главное, Громяку не разозлить, не задеть его мужское самолюбие. И потом — за тобой Гуревич, банк «Анаконда». Это солидно. Громяка не будет вдаваться в детали, но тебе придется пойти со мной.

— Куда?

— К Владимиру Евсеевичу, куда же еще?..

— А где он?

— Наверху. Сейчас позвоню — и пойдем. Юбочку покороче подтяни.

— Ой? — вздохнула я.

Громякин сидел под огромным полотном: Георгий Победоносец повергает копьем Змея. Обличьем святой Георгий неуловимо напоминал самого Громякина. Скорее всею, картина написана по спецзаказу — художественный пиар все больше входил в моду. Вождь партии небрежно махнул рукoй на кресла.

— Быстро, Оля. У вас пять минут. Еду в Кремль. Ольга сухо повторила слово в слово все то, что перед тем сказала по телефону: проект «Клоны», договор о намерениях, никаких обязательств. Промежуточный вариант. Дослушав, Громякин окатил меня свинцовым взглядом, по-медвежьи прошелся из угла в угол. Опять сел. Грозно уставил палец.

— Кто такая?

Я сделала вид, что затрепетала. Ответила Оля:

— Директор фирмы «Купидон». Посредник, Владимир Евсеевич.

— Не засланный казачок?

— Ни в коем случае, моя школьная подруга. Надин Марютина. Ваша давняя фанатка. Протеже Гуревича.

— Мне начхать, чья она протеже! Разворовали Россию мерзавцы! Ничего, скоро всех уроем, вместе с Гуревичем. Тюрем хватит.

— Ой! — сказала я.

Вождь повернулся к Ольге:

— Идиотка?

— Нет, Владимир Евсеевич. Робеет.

— Ну-ну… Надеюсь, не демократка?

— Монархистка, Владимир Евсеевич. У нее корни дворянские по батюшке.

— Все нынче дворяне… А я вот простой русский мужик от сохи, с чем вас и поздравляю… В Бога веришь, Марютина?

— Православная я.

— Православная, говоришь? Чего ж тогда занялась непотребным делом? Не боишься геенны огненной? Или денежки не пахнут?

Я оглянулась на Ольгу, но та будто воды в рот набрала. К счастью, Громякину не потребовался ответ. Он снова вскочил на ноги, пробежался по кабинету, делая характерные пасы, знакомые миллионам россиян. Вещал как на митинге:

— Россиянин терпелив, но всему есть предел. Рыжие подонки уже почуяли близкий конец. Ишь как забегали. Вопят как недорезанные. Президент их не устраивает, гимн не устраивает, народ не устраивает. Все воровать мешают. К америкашкам взывают: Клинтушка, голубчик, наших бьют! Ничего, скоро разворошим осиное гнездо. И до Клинтушки доберемся, и старушке Европе задерем подол. По-суворовски. Не хотели добром, получите, заразы, наших российских клоников. Мильоны нас! Да Клинтушка и так накрылся пыльным мешком. У америкашек своего ума нет, под израильскую дудку пляшут, а все-таки сообразили в последний момент. Глобалисты хреновы! С Россией шутки плохи, нам только дай размахнуться. Верно, девоньки?

Неожиданно упал в кресло, отдышался, с сомнением оглядел мои коленки.

— Ишь вырядилась, коза! Но товарец есть, одобряю… некогда лясы точить, давай бумаги, Ольга Анатольевна. Учти, на твою ответственность.

— Как обычно, Владимир Евсеевич.

Через секунду выкатились из кабинета, как из бредового сновидения.

— Как он тебе? — спросила Оля.

— Настоящий народный лидер.

Мне хотелось ей угодить. Я еще не утратила надежды на ее помощь. Пусть она не в себе, пусть заигралась в чумовые игры, пусть считает себя важной шишкой, но ведь есть вещи, от которых нельзя отмахнуться просто так. Светлые школьные денечки, разделенные девичьи мечты, один на двоих прекрасный витязь Коля Елдак.

— Как лидер он, к сожалению, выдохся. Год за годом повторяет сам себя, дудит в одну дуду. Его конек — патриотизм, а кто теперь не патриот. Рейтинг, по последним опросам, упал почти до нуля… Нет, я о другом. Как он в человеческом плане?

— В смысле — как мужик?

— По секрету, Надюх, предлагает обвенчаться.

— Как? У него же есть жена.

— Не имеет значения. Можно обвенчаться тайно.

— Да? И что тебя останавливает?

— В сущности, конечно, ничего. Но ведь он педик, Надь. По-настоящему его интересуют только мальчики. Я ему нужна для прикрытия. На случай, если коммуняки вернутся.

— Ой! — сказала я.

После того как я удачно справилась с подписанием контракта, Геннадий Миронович исчез из конторы на целую неделю, не появлялся и не звонил, я не знала, что и думать. Еще не было явных признаков надвигающейся опасности, но я Понимала, что время, отпущенное мне на предпринимательскую деятельность, уменьшается, сужается, как шагреневая кожа. Отсутствие Мосла и штиль в конторе — косвенное то, свидетельство. Вполне возможно, «Купидон» открыли лиц, для разовой операции. Я мучительно искала выход — и не находила. Бежать? Но куда? Обратно в гостеприимные Эмирату? В Турцию? В Европу? Догонят везде, у меня не было иллюзий Не то чтобы я представляла какую-то особую ценность, но девочки с такими сведениями, как у меня, на свете не задерживаются. И обижаться не на что — рынок. В коммерческих суперпроектах без издержек не обойтись. Не удивлюсь, если Мосол окажется лишним, а уж капризная бухгалтерша Зинаида Андреевна — точно. Не говоря уж о несчастной секретарше Вадике. Так всегда было и будет. Лес рубят — щепки летят.

И тут меня осенило. Тошка Сидоркин. Вот кто мне нужен. Таинственный, неуловимый, похожий на Иванушку-дурачка. Мы с ним познакомились при довольно пикантных обстоятельствах. Он меня подобрал в ночном клубе «Ниагара», где двое хачиков собирались меня отметелить. В клуб я попала случайно, увязалась за Скомороховым, а он меня кинул. Пошел в туалет и не вернулся — его обычный прикол. С горя я крепко набралась в баре, и хачики приняли меня за местную обслугу. Я динамо не крутила, сразу культурно объяснила, что я с кавалером, он просто пошел отлить, но чем-то все же задела их обостренное мужское самолюбие, и они поставили ультиматум. Пока кавалер, дескать, отливает, по-быстрому обслужить обоих. С кавказцами я вообще-то умею ладить и знаю, что не так страшен черт, как его малюют. Главное, держать дистанцию. Причем такая тонкость, даже если вступила с кавказцем в интимный контакт, ну мало ли как бывает, понадобились, допустим, быстрые бабки, а кавказцы всегда отстегивают сразу или вообще не платят, кидают по-черному, с грязными оскорблениями; так вот, даже в этом случае надо вести себя с умом, не допускать душевного сближения. Чисто техническая сделка. Ничего личного, никаких эмоциональных нюансов. Ни страха, ни любви. Иначе можно так влипнуть, что не выпутаешься. Если заподозрят бабью слабину — тебе крышка. В прямом и переносном смысле. Короче, я кавказцев не боялась, как некоторые, просто предпочитала не иметь с ними дела. Правда, живя в Москве и ведя светский образ жизни, на них все равно натыкаешься то тут, то там.