– Сент-Рейвен? – Затем он вновь повернулся к Крессиде. – Так, так, так…

Трис напустил на себя скучающий вид и обратил свой монокль на Крессиду.

– А кто вы, мэм, позвольте вас спросить?

Ее глаза все еще были расширены, но она уже не казалась такой бледной. Возможно, это оттого, что она поняла его. Она сделала книксен.

– Меня зовут Крессида Мэндевилл, ваша светлость.

– Я вижу, вы знаете его, – усмехнулся Крофтон. Ее удивление было неподдельным.

– Весь Лондон знает герцога Сент-Рейвена в лицо, лорд Крофтон.

– Тогда что вы делаете в чужой запертой комнате, а?

– Я не знала, что эта дверь закрыта, сэр. Я вошла через другую дверь.

Тут в комнату протиснулся владелец гостиницы, красный и потный. За ним вошли несколько слуг.

– Я послал за полицией! Я вас всех предам в руки закона! – Затем он увидел Триса. – Ваша светлость, о, ваша светлость, мне так жаль, что вас побеспокоили!

Трис повелительно поднял руку. Он прошел в комнату и подошел ближе к Крессиде, рассматривая ее и статуэтку в монокль.

– Это ваша статуэтка, мэм? Какая… необычная.

Он увидел, как дрогнули ее губы, и взмолился о том, чтобы она сыграла свою роль.

– Она принадлежит моему отцу, ваша светлость.

– Я выиграл все у твоего отца, – оборвал ее Крофтон, – в том числе эти непристойные статуэтки. Я утверждаю, что вы, мисс Мэндевилл, воровка и девка Ле Корбо, и я повторю это, когда прибудет полиция. Я позабочусь о том, чтобы тебя высекли, привязав к телеге.

Трис повернулся, он был готов в случае необходимости встать между Крофтоном и Крессидой. Он мечтал о том, чтобы Крофтон сделал первый шаг. Больше всего на свете он хотел превратить лицо Крофтона в кровавое месиво. Пока же он заставил себя даже не сжимать кулаки.

– Вы выиграли девять статуй, сэр, – сказала Крессида с ледяным отвращением. – Их было десять, это можно доказать. Вы не выиграли то, что находится в нашем доме в Лондоне.

Крофтон взвыл от злости. Как же он должен ненавидеть Крессиду за то, что ей удалось бежать из его рук.

– А как насчет Ле Корбо? Объясни, если сможешь, что ты делаешь в его комнатах?

Трис вмешался прежде, чем Крессида смогла ответить:

– Лучше скажите мне, Крофтон, что вы делаете здесь?

– Охочусь на воронов. Вы, герцог, наверное, уехали с моей вечеринки раньше, чем туда нагрянул Ле Корбо и ограбил меня.

– Конечно, я уехал. Это была скучная вечеринка. Но почему вы здесь? С месье Бурро сняты подозрения.

– Один из его сообщников легко мог выйти на дорогу в его обличье. Он обманул судей, но не обманет меня.

В этот момент в комнату ворвался разъяренный Жан-Мари Бурро, в синяках, в растрепанной одежде.

Одной рукой он обнимал свою натурщицу, закутанную в одеяло. Он усадил ее на скамью и обернулся к Крофтону.

– Вы обвиняете меня! – вскричал он, сверкнув глазами. Ах, французский темперамент. Очень кстати!

– Меня! Честного человека! – Выразительные жесты подчеркивали каждую фразу. – Вы обвиняете меня, меня! Моя невиновность доказана. Что должен сделать честный человек, чтобы его оставили в покое в этой ужасной стране? Вы вторглись в мою комнату! Нанесли ущерб имуществу! Напали на почтенную женщину…

– Почтенную? – рассмеялся мужчина, одетый тигром. Шатаясь, он пробрался в комнату и направился прямо к женщине. Жан-Мари развернулся и ударил его ногой в пах. Тот взвыл и свернулся клубком от боли.

Трис не мог удержаться – он рассмеялся:

– Браво!

Не зная, что случится в следующую секунду, он повернулся к Крофтону.

– Мой кузен, Жан-Мари Бурро, – представил он, – которого я навестил по семейным делам.

– Кузен? – взорвался Крофтон.

– Кузен. Внебрачный сын моего дяди. Крофтон, я предлагаю вам уйти и забрать ваше отребье с собой. Будьте так добры, не забудьте возместить ущерб хозяину гостиницы.

Глаза Крофтона забегали.

– Я не уйду, пока не узнаю, что здесь делает мисс Мэндевилл с этой статуэткой. Она говорит, что такая же была в доме ее отца в Лондоне. Но я думаю, что весь набор был в Стокли-Мэнор, значит, эта – одна из тех, которые украл Ворон. – Он набрался смелости и посмотрел Трису в глаза. – Это доказывает, что ваш кузен – Ворон, а мисс Мэндевилл – его сообщница.

Трис почти слышал, как крутятся шестеренки в голове Крофтона.

– Ошибусь ли я, Сент-Рейвен; полагая, что этой статуэткой заинтересовалась ваша подружка – рахат-лукум?

Трис постарался не изменить выражения лица и снова рассмотрел фигурку в монокль.

– Возможно, она подойдет. Статуэтка продается, мисс Мэндевилл?

Она сделала книксен. Он находил, что ее розовые щечки в этой возмутительной ситуации выглядят естественно.

– Конечно, ваша светлость. Я пришла сюда, чтобы предложить ее месье Бурро, – мне сказали, что он коллекционирует такие вещицы. Вы же знаете, лорд Крофтон, – добавила она с притворной сладостью, – моя семья вынуждена продать все, что не является необходимым.

Она была королевой среди женщин.

Однако эта проклятая сцена вбивает гвозди в крышку их гроба. Все эти люди, хоть и пьяные, запомнят эту встречу и будут говорить о ней. То, что Крессида была здесь, – прискорбно, но не гибельно. Однако если кто-то решит, что Крессида похожа на подружку Сент-Рейвена, то с этого момента для нее начнется дорога в ад.

Трис взглянул на Крофтона. Тот выглядел озадаченным, что было неудивительно. Перед ним была цепь событий, которая заставляла думать о сговоре. С другой стороны, кто поверит в существование преступной связи между разбойником-французом, целомудренной провинциальной леди и герцогом? Особенно если добродетельная леди представляет собой образец благопристойности – блеклая одежда, аккуратная шляпка и очки.

Жан-Мари подошел к Крессиде, взял статуэтку и стал вертеть ее в руках.

– Прекрасный образец искусства Кашмира, мисс Мэндевилл. Но я должен огорчить вас – не очень редкий.

Трис задумался, имеет ли Бурро хоть какое-нибудь понятие о том, о чем говорит.

– Я не могу предложить вам за нее больше тридцати фунтов. Как жаль, что у нее нет пары.

– Это был набор из десяти фигурок, месье. У нас есть и другие индийские вещи, однако большая часть их перешла в руки лорда Крофтона.

– Меня интересует – прошу прощения, мадемуазель, – только эротическое искусство. – Он вернул ей статуэтку. – Дайте мне знать, если захотите продать ее.

Внимание Триса было обращено на Крофтона. Его планы были расстроены, и поэтому он был опасен. Крофтон взглянул на Жана-Мари.

– Я продолжаю утверждать, что ты Ворон, лягушатник, и ты ограбил мой дом прошлой ночью. Перед тем как уйти, я обыщу эту комнату, и никто не помешает мне сделать это.

«Хорошо, – подумал Трис. – У меня есть шанс избить его до полусмерти».

– Вы забываете, Крофтон, что месье Бурро – сын моего дяди и поэтому находится под моей защитой.

– Защитой! – прорычал Крофтон, заливаясь краской. – Поговорим о защите! Эта женщина, – он ткнул пальцем в Крессиду, – такая чопорная и правильная, была вашей компаньонкой в Стокли-Мэнор. И она – сообщница Ле Корбо…

– Нет! – закричала Крессида.

Трис снова поднял руку, повернул свой монокль в ее сторону и оглядел девушку сверху донизу. Он вложил в свои слова как можно больше едкости и недоверия.

– Крофтон, я думаю, что ты сошел с ума.

Крофтон повернулся к своим спутникам.

– Вы видели гурию Сент-Рейвена! – завопил он. – Это она. Это она! И эта девчонка осмеливается при мне притворяться такой чопорной и правильной. Неудивительно, что она позволила Ле Корбо похитить себя. Это было подстроено!

– Ты взбесился, – сказал Трис.

Так и было, у Крофтона изо рта шла пена.

– Гурия Сент-Рейвена? – Это был Пью, он шатался и держался за голову. – Где? Я хочу ее.

Трис не позволил себе обслужить Пью так, как Жан-Мари обслужил «тигра». Вместо этого он указал на Крессиду:

– Лорд Крофтон полагает, что мисс Мэндевилл была со мной на его вечеринке.