Алекс стиснул губы, чтобы не заехать офицеру в лицо тяжелым кулаком. Впрочем, офицер наивно полагал, что сделал благое дело, выпустив женщину. В следующее мгновение Алекс опомнился, кивнул офицеру.

— Я позабочусь, чтобы о вас в Лондон дошли самые благоприятные отзывы, капитан. Отвечать за это безобразие будут старшие офицеры.

Он взял Эвелин под руку и почти силой вывел из комнаты. Ярость душила его. Он освободил ее, а что делать дальше?

Джейкоб издал радостный вопль и кинулся обнимать сестру. Она слабо улыбнулась, погладила его по голове, но в ответ на все его вопросы только молчала.

Алекс, стремясь направить кипучую энергию парнишки хоть в какое-то русло, сказал:

— Давай быстро к дяде за каретой. Мы подождем тебя вон на той скамейке. — Он указал на место рядом с закрытой лавкой, где здания отбрасывали на улицу густую тень.

Когда Джейкоб убежал, они устроились на скамейке, подальше от глаз прохожих. Эвелин молчала, ей, похоже, было все равно, как добираться домой.

— Джейкоб говорит, они нашли другую контрабанду, кроме бренди. Ты знала о ней?

Вопрос был, конечно, дурацкий. Но Алекс не мог больше молчать.

— А если бы и так?

Она горько усмехнулась. Это был первый признак, что она хоть как-то реагирует на происходящее.

— Эвелин, черт возьми, Вы меня до смерти напугали! И не смотрите на меня, как на суд присяжных!.. С вами все в порядке? Никто не обидел вас?..

— Урон нанесен только моей гордости. — Она со вздохом посмотрела на свои руки. Алекс в своем роскошном костюме рядом с ней выглядел человеком из другого мира. Она не понимала, что он здесь делает. Несколько поцелуев украдкой не обязывали его давать взятки властям.

— Все это касается нас обоих. Не думаю, что ваш дядя позволит втоптать в грязь вашу драгоценную репутацию. Вам ничего не грозит. Но кто мог спрятать на складе контрабанду так, чтобы вы не знали?

Ему хотелось ее обнять, но он сдерживался. Сейчас, когда она еще не пришла в себя, это означало воспользоваться ситуацией. Эвелин, словно пробуждаясь, посмотрела на него.

— Вы имеете в виду, что дядя как-то причастен к моему аресту или, наоборот, сделает все, чтобы его имя не связывали с этим?

— Я ничего не имею в виду. У меня нет доказательств. Я просто не доверяю ему, и он мне не нравится. Кроме того, сегодня утром мы здорово повздорили. Чувствую, что мои слова задели его. Я сказал, что вы собираетесь распродать неоплаченные векселя своих должников. Я надеялся, что, если он вовлечен в контрабандные дела, это послужит ему предупреждением. Знаком, что от игры пора отказаться. Но он, похоже, решил сделать ответный ход.

— О Господи! — Эвелин с тоской посмотрела вдоль пустой улицы. — Если он действительно замешан, тетя Матильда умрет от позора. А Френсис никогда не найдет себе достойной партии. Она живет только этим! Своих денег у них нет, только дядины. Родственники моей матери люди гордые, но небогатые. Моя мать не простит себе, что уговорила сестру приехать сюда… Ах, как плохо все вышло!

— У меня появилось огромное желание увидеть вашего дядю… — хмуро усмехнулся Алекс.

У него были иные взгляды на семейную гордость, родовую честь. Его род давным-давно распался на множество чужих друг другу людей. Поэтому он не понимал, почему Эвелин так заботится о репутации своих родственников.

— А я бы никого не хотела сегодня видеть. Вы просто не представляете, как стыдно, когда тебя незаслуженно обвиняют. Я не уверена, что смогу когда-либо пройти с гордо поднятой головой. А что будет, если меня завтра осудят?

Эта мысль ему в голову как-то не приходила. Если бы в порту стоял корабль, он просто увез бы ее отсюда. А теперь, без семьи и без денег, что он собой представлял? А если что-то и представлял, то вовсе не был уверен, что это именно то, что требуется в данной ситуации.

Карета прибыла прежде, чем Алекс успел ответить себе на все вопросы. Он усадил Эвелин и, одобрительно кивнув Джейкобу, который устроился рядом с кучером, сел в карету сам.

— Я сегодня же поговорю с вашим адвокатом. Потом попробую разыскать судью. Постараюсь сделать все, что смогу. Вы только не падайте духом раньше времени. Они должны все расследовать. Время пока есть…

Алекс коснулся ее руки, чувствуя, что здесь, в уединенности кареты, это можно сделать.

— Вы не обязаны ничего для меня делать, — сказала Эвелин. — Это не касается вас, Алекс… Я ценю вашу заботу, но мне, наверное, нужно самой позаботиться о себе… И не нужно разыгрывать из себя весельчака.

Алекс сердито убрал руку, и был момент, когда казалось, что он готов дерзко ответить ей. Эвелин невольно отшатнулась. Она только хотела сказать, что он больше не обязан участвовать в обмане с фиктивной помолвкой, и совершенно не подумала, что ее фраза может так обидеть.

— Вы на самом деле считаете меня негодяем, мисс Веллингтон?

Вот и вернулись к «формальным титулам». Эвелин опять посмотрела на свои руки, и ей сделалось стыдно.

— Нет, просто из-за меня вы попали в ситуацию, в которую не должны были попасть. Не хочу дальше быть причиной Ваших бед.

— В этом я как-нибудь сам разберусь. И защитить себя сумею. Я привык, что люди поддерживают со мной отношения, надеясь на какую-то выгоду, но думал, что у нас другие отношения… Если я ошибаюсь, то готов немедленно избавить вас от своего присутствия и обязательств, связанных с помолвкой.

Он произнес все это резко и надменно, но Эвелин услышала в его словах разочарование и обиду. У такого человека, как Александр Хэмптон, наверняка не счесть родственников и друзей. Неужели он на самом деле так одинок?

— Кроме того, я не хочу вовлекать Вас в скандал, который может сказаться на Ваших отношениях с кузеном, — отозвалась она спокойно. — Я сделала бы то же самое для любого своего друга.

Он распрямился и, свысока глянув на нее, усмехнулся. Потом вздохнул и сказал:

— Тогда не спорьте и слушайте меня. Приедете домой, примите ванну, отдохните. А мне предоставьте роль озабоченного жениха. Поверьте, у меня больший опыт общения с судебными властями, чем у вас.

Когда экипаж остановился, Алекс помог ей выйти и сдал с рук на руки матери. Глядя на обеих заплаканных женщин, он понял, что ни в какую гостиницу не переедет.

Вечером Алекс, рассказав им о результатах переговоров с судьей, вновь куда-то собрался, и Эвелин не смогла удержаться и не подглядеть за ним украдкой из окна своей спальни. В этот раз он оставил свою трость, снял элегантный шелковый сюртук, облачился в одежду попроще и отправился со двора с целеустремленным видом.

Неужели он каким-то образом дознался о собрании в Фэйнил-холле?

Эвелин работала в складе. На ней были платье цвета индиго из тонкой шерсти и передник, испачканный в пыли. Прядь рыжевато-каштановых волос выбилась из прически и свисала над ухом. В тот момент, когда она взглянула окно, в дверь склада постучал Алекс.

— Войдите, — сказала она, спешно поправляя прическу. Алекс был одет как всегда элегантно и модно. Эвелин разозлилась.

— Если Вы пришли посмеяться над теми, кто вынужден трудиться ради куска хлеба, то можете убираться. Сегодня я не в настроении.

На самом деле его добродушная улыбка наполнила ее сердце нежностью. Он так редко улыбался, что ей порой самой хотелось рассмешить его.

В последние недели Алекс стал образцом порядочности, что, однако, вызывало у Эвелин противоречивые чувства. В ожидании суда она терзалась неизвестностью. Ей так хотелось опереться на сильное плечо, чтобы забыться хотя бы на несколько минут. Но разве Алекс ее понимает? Она не была уверена. Мало того, она чувствовала, что их отношения зашли в тупик, и не знала, радоваться ей или нет.

— Я пришел, — сказал он, — полюбоваться вами. Разве мне в этом отказано? — Он обошел прилавок и поправил выбившиеся пряди у нее за ухом. Потом, послюнив палец, стер грязное пятно со щеки. — Это все равно как очищаешь античную статую, вновь открывая бессмертную красоту.