— Очень болит?

Нежность в его голосе поразила Эвелин. Она думала, что он спросит совсем о другом. Или, может, он хотел ее уже меньше, чем она его? Она улыбнулась чуть нервно, все еще ощущая его руку там.

— Думаю, выживу. Но что сумею пройти двадцать миль, не обещаю…

— Да, лучше нам найти кого-нибудь, кто бы подвез… Во всяком случае, нужно двигаться.

Алекс убрал руку и принялся нашаривать у кровати бриджи.

— И лучше тебе одеться побыстрее… Не могу сказать, насколько у меня хватит благородства и сдержанности.

Ей не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, уходить из его объятий куда-то в холод, но нужно привыкать обходиться без него. Заставив себя, она соскользнула на пол и стала разыскивать свою одежду.

Облачившись в бриджи, Алекс присоединился к ней. Взгляд Эвелин невольно то и дело скользил по тому месту на его бриджах, которого до вчерашней ночи как бы и не существовало. Она, конечно, знала, что мальчики внешне отличаются от девочек. Но что с возрастом эти отличия могут стать настолько существенными, не представляла. И сейчас созерцание этого места под его бриджами заставляло ее быстрее разыскивать одежду.

Она поспешно натянула сорочку и под изучающим взглядом Алекса принялась завязывать ленты. Отказалась, когда он предложил помочь с чулками. Лучше пусть о себе позаботится.

Алекс коротко рассмеялся, притянул ее к себе и поцеловал.

— Мне вообще-то нравятся женщины с норовом, но ты иногда просто беспощадна. Надеюсь, со временем научимся щадить друг друга…

— Не думаю, что мой норов остановил бы Вас… Я вовсе не беспощадна, просто сейчас не время.

Эвелин сердито натянула рубашку, потом схватила с пола юбку, пока он не решил, что время уже настало. Юбка была измята, но Эвелин даже смотреть на нее не стала.

Алекс вытащил густую волну ее волос из-за ворота и рассыпал по плечам. Они доставали почти до талин и в солнечных лучах переливались богатством оттенков каштаново-рыжего.

— Одному из нас сейчас нужно сохранять благоразумие. Не идет из головы целая тысяча вещей, которые мы не успели попробовать…

— Тысяча? — Она взглянула не него скептически.

Вот теперь его ухмылка стала дьявольской, именно такой, какую она боялась увидеть прошлой ночью. Он окинул ее оценивающим взглядом, который был красноречивее всяких слов.

— По меньшей мере. Ты думаешь, что существует только один способ делать это? Напомни мне как-нибудь, я покажу…

Эвелин вспыхнула, припомнив все, что было между ними, и отвернулась. Она не должна позволять ему думать, что все может быть так, иначе дело кончится ребенком. Завязывая юбку, она не могла отделаться от этой мысли и невольно провела пальцами по тому месту, где, может быть, уже… Нет, ничего там не может быть! Стала припоминать, сколько времени это заняло у подруг после замужества. Но это не слишком воодушевило. У Сьюзан ребенок родился через шесть месяцев после свадьбы. Мэри, правда, угадала — девять месяцев, день в день. Но сколько они занимались этим до свадьбы, Эвелин не знала.

Не позволяя себе думать, что одна ночь может сломать всю ее жизнь, Эвелин закончила одеваться и постаралась хоть как-то уложить волосы.

Алекс все время стоял у нее за спиной и мешал. Кончилось тем, что она просто стянула волосы лентой на затылке. Он взял пышное каштановое облако в ладони и поцеловал.

— Ты мне так нравишься с распущенными волосами. В тот день, когда я впервые увидел тебя, мне захотелось сдернуть эту ленту и посмотреть, как они рассыплются по подушке… Теперь я видел. Но не думаю, что когда-нибудь насмотрюсь…

Его слова будоражили больше, чем прикосновения. Ей пришлось вспомнить, что он наверняка уже не раз говорил женщинам подобные слова. Многим женщинам. Она поцеловала его почти бесстрастно, но где-то, в самой глубине, ей пришлось сдержаться.

Когда они спускались по лестнице, кухарка доложила, что их лошади чудесным образом нашлись. Вместо того чтобы обрадоваться такой вести, Алекс заметно помрачнел. Эвелин тревожно взглянула на него, пытаясь понять, винит ли он ее, но лицо Хэмптона было непроницаемо.

Ехали они, почти не разговаривая, каждый был погружен в собственные мысли. Было начало октября, и клены вдоль дороги выступали во всем богатстве багряно-желтых уборов. Но то, что произошло между ними ночью, затмевало собой все, даже это великолепие. Каждый неверный шаг наемной клячи отдавался в теле Эвелин болью воспоминаний. Она украдкой взглядывала на четкий профиль Алекса, бесстрастно и привычно покачивавшегося в седле, и уже не могла поверить, что все это случилось на самом деле. Сейчас, в резком свете дня, он казался таким красивым и в то же время далеким. Настоящий лорд. Неужели всего несколько часов назад она лежала голая под ним, в его постели? От этой мысли стало тоскливо и неуютно.

Еще она не могла поверить, что отказалась выйти за него замуж. Но сейчас, глядя на его надменно-аристократический вид, понимала, что поступила правильно. Она не могла позволить себе разрушить его жизнь, войдя в нее. Ему показалось, что он любит ее, так что своим отказом Эвелин уязвила его гордость. Это пройдет. Зато она любила его слишком сильно, чтобы сделать несчастным на всю жизнь… Она не могла стать графиней, жить в Лондоне. А он хотел именно этого. Это была его жизнь, его среда. А она, после нескольких лет в тюрьме, забудет его, постарается начать жизнь заново. Оставит склады Джейкобу и матери, а сама уедет в Нью-Йорк или Филадельфию. Начнет все с нуля. У нее получится… Должно получиться.

Так же молча они подъехали к дому. Алекс помог ей сойти с лошади, придержав за талию. Нежно коснулся пальцами щеки, когда она посмотрела на него.

— Мужайся. Я все возьму на себя…

Он взял ее за руку и повел к дому, так и не увидев изумления в ее глазах. Эвелин думала, что он до сих пор сердится и винит во всем ее. И что вдруг сделало его таким нежным и заботливым? Нежным?.. Она не могла поверить. Посмотрела на него пристально. Неужели рядом с ней тот же человек, который когда-то, стоя в дверях таверны с хихикающей шлюхой за спиной, осыпал ее оскорблениями. Кто же из этих, таких разных, людей настоящий?

Когда Алекс объявил в прихожей, что они пришли, дверь распахнулась и в комнату влетела Аманда Веллингтон с красными от слез глазами и мокрым платком в руках. По лестнице сбежал вниз Джейкоб с подозрительно слипшимися ресницами. Увидев Алекса, он кинулся к нему. И даже их милость Джордж Аптон соизволили выйти из студии, где, видимо, занимались сочинением своих филиппик.

— Вы живы? Хвала Господу!.. Вы даже не представляете… — Голос Аманды пресекся, и она повисла на руках дочери. Речь мистера Аптона была не так эмоциональна.

— У вас, по крайней мере, хватило ума не скрыться. Но могли бы оставить хоть какой-то намек, что вернетесь. Стыдитесь. Хэмптон, я полагал, вы более ответственны…

Эвелин оторвалась от матери, взяла Алекса за руку, но он заговорил прежде, чем она успела открыть рот.

— Приношу вам всем свои извинения. Небольшое происшествие заставило нас задержаться дольше, чем мы рассчитывали. Из-за темноты мы не смогли вернуться. — Он галантно поклонился в сторону миссис Веллингтон. — Вам уже известно о чувствах, которые я питаю к вашей дочери. И при данных обстоятельствах, думаю, самое время объявить официально…

Аманда еще сильнее зарыдала, даже Джорж Аптон выглядел растроганным. Эвелин несколько секунд молчала, потом усмехнулась.

— Алекс, я ведь говорила вам, что не выйду замуж ни за вас, ни за кого другого. И теперь, если вы меня извините…

Она слегка присела в реверансе и двинулась к лестнице.

Она еще слышала, как Алекс продолжал их уверять. Пусть делает, что хочет. Они не могут заставить ее.

Поднимаясь по лестнице, Эвелин почувствовала, как в голове начинает пульсировать жуткая боль. Едва закрыв за собой дверь комнаты, она повалилась на кровать и разрыдалась. Ну почему, когда хочешь, чтобы все было правильно, все получается так ужасно?

Первое оглашение было сделано в воскресенье. Едва выйдя из церкви, Эвелин, сама не зная как, очутилась в кругу доброжелательных, возбужденных женщин, которые желали ей всех благ, бросая завистливые взгляды на стоящего рядом Алекса. А она не знала, что сказать, и хотела поскорее уйти. Она умоляла его быть благоразумным, но Алекса это абсолютно не трогало.