В гостиной все радостно приветствовали вновь прибывших. У всех, чего греха таить, на душе было смутно. Никто предугадать не мог, как все сложится. Но пока все складывалось неплохо. Убедившись, что их миссия закончилась удачно, Грэхемы стати прощаться.

Несколько обескураженная их столь быстрым уходом, Эвелин попыталась вовлечь Маргарет в разговор об изменениях, которые можно сделать в ее спальне. Алекс неподвижно сидел в своем кресле, с непроницаемым выражением на лице разглядывая свою единственную дочь. Глядя на них по очереди, Эвелин всякий раз изумлялась тому, насколько они похожи.

Когда женский разговор сам собой иссяк, Алекс, внимательно посмотрев на дочь, осторожно спросил:

— Маргарет, нам сказали, что ты хотела бы продолжить учение и закончить школу. Так ли это?

Комкая в руке перчатку, Маргарет взглянула на столь внезапно появившегося в ее жизни отца. Он был внушителен и до кончиков ногтей — граф, именно такой, как она себе представляла. Что-то гораздо более значительное, нежели окрестное дворянство, которое она наблюдала в церкви и в повседневной жизни.

Раньше она ни перед кем не испытывала страха, но теперь, глядя на фигуру отца, немного побаивалась. Она не знала, чего хотела, но в одном была уверена — ей не хотелось, чтобы эти люди опять забыли о ней на долгие годы. Но как это сделать, она не знала.

— Я одно время хотела выучиться на гувернантку, но теперь, когда папа умер, думаю… А есть школы, где учат, как управлять фермой?

Алекс не мог удержаться от улыбки, но тут же согнал ее с лица.

— Если бы такие были, я бы сам пошел туда учиться. Теперь, когда кузен умер, всеми поместьями в Корнуолле придется управлять мне. Задачка нелегкая. Может, когда ты станешь достаточно взрослой и сама сможешь вести хозяйство, я смогу тебя чему-нибудь научить. А тем временем можешь пойти в школу, где обучают французскому языку и всяким премудростям этикета… Или чему там еще учат?

Эвелин была уверена, что Маргарет неспроста упомянула о ферме. Это было для нее чем-то вроде пробного камня. До этого наверняка ни один мужчина даже слушать не хотел о ее планах. А то, что Алекс отнесся к ее намерениям достаточно серьезно, наверняка придаст ей смелости. Но Эвелин уже предвидела, что скажет девочка о роли французского языка в жизни фермера.

— Конечно, дом твой будет здесь, Маргарет, — вмешалась она. — Если ты хочешь, мы наймем домашнего учителя, но по соседству нет девочек твоего возраста. Да и в Корнуолле мы почти не знаем соседей. Может, тебе лучше будет среди своих сверстниц? Некоторых из них ты сможешь приглашать к себе домой на каникулы… Не нужно решать скоропалительно. У тебя есть время. Мы просто хотим устроить твою жизнь как можно лучше.

Маргарет, опустив голову, долго смотрела на свои руки.

— А зачем вам это нужно? — наконец проговорила она. Эвелин вздохнула и посмотрела на Алекса. У него взгляд был не менее растерянный. Но отвечать все же надо было ему.

— Я хотел сделать это с самого начала, Мэг. Я никогда не хотел отказываться от тебя. Твоя мать сама выбрала другого мужчину. Может быть, она поступила правильно. Я был тогда очень молод и не смог бы, наверное, стать настоящим отцом… Если тебе никто не говорил об этом, то могу сказать, что в молодости я был отнюдь не примером для подражания. Но сейчас это все в прошлом, и давай больше не будем об этом говорить. Я очень рад, что у меня есть такая дочь, и теперь я готов сделать все, чтобы помочь тебе определиться в жизни… Может быть, когда-нибудь, когда у тебя самой будут дети, ты поймешь это.

Девочка сердито вскинула голову:

— Я не собираюсь выходить замуж и иметь детей! Я лучше буду учить детей других людей, а своей жизнью распоряжусь, как сама захочу.

Алекс и Эвелин обменялись понимающими взглядами.

— Прекрасно, это меня вполне устраивает, — согласился Алекс А теперь — переодеваться, я умираю от голода…

В будущем предстояло обсудить тысячи вопросов, но самое главное было решено: Маргарет готова остаться. Эвелин взяла девочку за руку и, когда они проходили мимо, поцеловала Алекса в щеку.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Алекс проводил их веселым взглядом, а сердце Эвелин колотилось от давно забытой радости. Наконец она сделала что-то необходимое и правильное.

Ночью, когда они уже собирались ложиться, Эвелин обратила внимание, что Алекс был как-то необычно задумчив. И когда он подошел к ней, запустил пальцы ей в волосы, она положила ладони ему на грудь и вопросительно вскинула брови.

Он ответил на ее немой вопрос почти с горечью:

— Она очень красивая. Или мне кажется?

Сердце Эвелин заколотилось где-то у самой гортани. Не вполне отдавая себе отчета, начала расстегивать его рубашку.

— Она очень похожа на тебя, Алекс. И такая красавица, что я, кажется, начинаю ревновать.

— Ревновать? — Он поднял ее лицо и заглянул в глаза. — Что еще у тебя на уме?

Эвелин наморщила нос и опустила взгляд.

— Она красивая, умная и через несколько лет вполне сможет заменить меня. Сможет быть хозяйкой на твоих обедах, сможет развлекать жен и дочерей твоих друзей, может быть, даже управлять твоим хозяйством. А я тогда стану совсем не нужна…

Алекс с усмешкой повернул ее лицо к себе, попытался заглянуть в глаза. Потом осторожно поцеловал краешек губ и повел череду нежных поцелуев через подбородок, к шее. Пальцы его нащупали бретельки сорочки.

— Да, это на самом деле вопрос. Даже не знаю… Хм. Но для чего-то я взял тебя в жены? И теперь, кажется, знаю — для чего… Я не могу без тебя спать. Дышать мне без тебя тоже трудно. А уж о том, чтобы есть, не чувствуя тебя рядом, и речи быть не может… Так что ты для меня — что-то вроде лекарства. Хотя, когда я представляю тебя в одной ночной рубашке, мне становится не по себе. А что творится со мной, когда я вижу тебя в открытом бальном платье или в ванне, среди пузырьков пены… От всех недугов единственное лекарство — ты. Так что получается — чем больше я о тебе думаю, тем больше ты мне нужна. Какой-то заколдованный круг! И выход из него один — нарожать штук шесть дочерей, которые будут еще красивее, чем Мэг. Потому что их матерью будешь ты. И вот тогда ты никуда не денешься. Тебе придется вместе со мной растить их, воспитывать… И если они унаследуют твой характер, то забот у тебя будет полон рот.

Ночная рубашка скользнула на пол, и Эвелин ощутила, как сильные руки открывают ее от пола и несут на постель. Она попыталась вспомнить, случалось ли ей в этой комнате надевать ночной халат, но мысль тут же исчезла, смятая и отброшенная горячей волной возбуждения. Она не понимала слов, но прекрасно знала все, о чем он говорит, стоя рядом на коленях.

— Ты на самом деле думаешь, что я тебе нужна? — выдохнула она, чувствуя, как его губы скользят по низу живота. — Хоть чуточку?..

— Даже не чуточку. А серьезно и надолго… А вот этого делать не надо, иначе вся дюжина наших дочерей окажется сейчас на простынях!

Он застонал, но руки Эвелин двигались все настойчивее. Задыхаясь от счастья, она лишь рассмеялась в ответ. „

— Дюжина — это много… Вполне достаточно… одной… А потом нужно будет подумать… о наследнике…

— Наследный граф Грэнвилл? Конечно… Этих нам тоже нужно два-три, как минимум…

Алекс приподнял ее ногу, отодвинул в сторону и наконец добрался до цели. Секунду он был слишком занят, потом заговорил опять:

— Сейчас — дочь… в сентябре — сын… и еще, может быть… одна дочь…

Потом Эвелин лишь тяжело дышала и постанывала в такт его ритмичным движениям. Она не могла ничего сказать, даже если бы и хотела.

Придя в себя после сладкой минуты и краткого забытья, Алекс вдруг приподнялся на руках и глянул ей в лицо.

— Сын когда?..

Глаза Эвелин широко раскрылись, на миг в них мелькнуло беспокойство.

— В сентябре… А что?

— В сентябре? — соображал Алекс все еще туго. — Сейчас середина февраля. В сентябре… Это значит…

Мысль так поразила его, что он отпрянул от Эвелин, словно боясь повредить то, что уже было у нее внутри, откатился на край кровати, но не рассчитал и с грохотом свалился на пол.