Я досадливо поморщилась, отгоняя прочь глупые неуместные мысли. Его проблемы. Особенно теперь, когда он выбрал не мою сторону. Не мою… Сука. Сука! Ненавижу…

Стиснула зубы, сдирая с себя кофту, майку и штаны — я всё-таки хочу ополоснуться целиком. И плевать с высокой колокольни на камеры, если они тут есть…

Я развесила на трубе перестиранное бельё. Покосилась на Ленку, старательно переворачивающую круглые румяные кусочки кабачка, нарезанные битым стеклом — нож был только у Кости…

Я полезла в карман за яблоком, но передумала. Прикурила сигарету. Снова покосилась на на наш скромный обед… По импровизированному подносу уже растёкся и дымился сок, наполняя пространство склада ароматом какого-то экзотического ресторана. У Ленки явно получается лучше, чем у Кости…

Вашу мать! Костя-Костя-Костя… Бесит уже! Жалко, чёрт возьми, да! Но если смотреть правде в глаза, то цепляет только потому, что не хочется самой за себя нести ответственность…

— Ин…

Я подняла глаза на Лену, мгновенно ориентируясь на интонацию её голоса.

— Ну?

— Кто это был?! Ну… Охотник этот… — девушка не смотрела на меня, но почему-то я чувствовала, что она ловит каждое моё движение.

Я сделала глубокую затяжку, неторопливо выпустила дым. Надо же — колечко получилось! Проводила его глазами, пока оно не растворилось в пропахшем едой воздухе… Стряхнула пепел…

— Бывший муж, — я опустила глаза, рассматривая свой маникюр. — Не спрашивай, как и почему — понятия не имею. Самой интересно… Сука…

Лена только удивлённо приподняла бровь. Помолчала немного.

— Так ненавидит тебя что ли? — она пожала плечами, дуя на ароматный кабачковый кругляшок. — Ты не думай, я не лезу… Просто молчать сил нет…

Я усмехнулась, глотая слюну — есть хочется невыносимо…

— Не знаю, — в памяти невольно всплыли полные бешенства глаза Артёма, когда он впервые узнал о том, что я ему изменяю. — Не должен вроде…

Или должен?! Глупости. Не из-за измен точно. В конце концов, в нашем окружении изменяют все. Его друзья спокойно трахают смазливых девок, даже не пытаясь скрывать от остальных свои связи. Его бизнес-партнёры легко идут на контакт с эскортницами и получают от этого искреннее удовольствие. Все мои замужние подруги также хоть пару-тройку раз сходили налево. Противно, но это своеобразная норма для нашего круга, и я ещё долго продержалась, прежде чем самой решиться на подобный поступок… Артём узнал только через год — до него, по его словам, дошли слухи, и муж хотел бы получить от меня опровержение. Но не он сам ли всегда повторял, что правда — сильное оружие и великое благо, и в любом деле лучше владеть максимально достоверной информацией? Тем более, эту информацию было легко проверить. Так зачем мне опровергать очевидные вещи, верно? К тому же, муж сам должен был понимать, что мне абсолютно недостаточно его редких визитов в мою спальню…

Я снова сделала глубокую затяжку, прикидывая в уме, может ли застарелая обида на моё немного эксцентричное признание в измене стать причиной нынешнего поведения Тёмки… Вряд ли. В конце концов, после того, как он всласть наорался и от души попинал мой диван, как вполне искренне и эмоционально пригрозил придушить меня и поубивать моих мужиков, но на деле не тронул меня даже пальцем, как напился до поросячьего визга и качественно проспался на том же самом поломанном диване, после всего этого ничего не изменилось. К нему вернулась привычная повседневная циничная холодность, и муж больше ни разу не коснулся этой темы. Будто и вовсе ничего не произошло… Тем самым, по факту, дал негласное согласие на подобный формат отношений между нами.

— А почему развелись, Ин? — Ленка протянула мне пузырящийся соком румяный кружок кабачка. — Я вот не представляю, что делала бы, если бы мой развестись предложил…

— Мой не предлагал, — я едва не закапала слюной пол. — Я сама предложила…

— …О-о-о… Девчонки! — громкий мужской голос прокатился по помещению. — Вы тут… Пахнет за километр…

Вздрогнули… Сердце застыло в груди, тут же дёрнулось к горлу…

Кабачок со шлепком шмякнулся мне на колени. Тьфу-ты…

Лёшка!

Никогда не думала, что смогу так искренне обрадоваться практически незнакомому человеку. Лёха даже засмущался, придерживая очки, пока мы с Ленкой с хохотом обнимали его с обеих сторон. Господи, если бы ещё Костик вернулся…

Однако я понимала, что сейчас это просто мечты. Что Костя может больше никогда не вернуться…

Много позже, сидя на полке стеллажа и с жадностью поедая студенистый кабачок, я периодически бросала взгляд на дверной проём… Иногда выходила покурить на улицу, но всё больше понимала, что ждать бессмысленно. И по-своему принимала данный факт — нас осталось всего трое…

Нет, возможно, мы ещё встретим кого-нибудь из своих, но это будет уже не то — изначально нас предполагалось четверо, и теперь все остальные будут восприниматься просто как гости в нашей команде. Впрочем, это уже, наверное, из арсенала чувств руководителя компании — я не выношу, когда кто-то из моего коллектива уходит на больничный, в декрет, в отпуск и уж тем более увольняется, ибо это означает вливание в наш слаженный ансамбль чужого человека, и даже не столь важно, насколько хороши будут его профессиональные качества…

Лёша, в отличие от Костика, задатками лидера явно не обладал, зато при ближайшем рассмотрении оказался очень весёлым парнем. Такие люди действительно ценят дружбу — на вид угрюмые и неразговорчивые, но стоит им сблизиться с кем-то, и они превращаются в тех самых друзей, которым можно звонить среди ночи или уболтать поехать на рыбалку в четыре утра "просто за компанию". Один, женат никогда не был, девушки нет, работает программистом в какой-то компании, производящей электронное оборудование для автомобилей, дома остался кот, которого в отсутствие хозяина кормит соседка…

Наверное, это нормально — что нам, женщинам, в мужском обществе (пусть даже это общество состоит из одного единственного мужчины) рассказать особо нечего, ибо все разговоры непременно сводятся к личному, поэтому мы с Ленкой просто слушали забавные истории из студенческой юности не в меру разговорившегося Лёшки, смеялись над его действительно забавными шутками, будто специально старательно абстрагируясь от окружающей действительности…

Это странное затишье после двух суток непрерывного напряжения расслабляло и в физическом, и в эмоциональном плане — наивно верилось, что о нашем местоположении до сих пор никто не знает, никуда не хотелось идти, тянуло спать и глубоко в душелелеять надежду на то, что всё будет хорошо…

Лишь во второй половине дня, когда неизменно встал вопрос о том, где провести ночь, я рассказала о звуках, услышанных в заброшенном цехе. Я оттягивала этот момент до последнего, периодически мучаясь угрызениями совести, ибо прекрасно понимала, что в эту секунду, возможно, кто-то остро нуждается в помощи… Иногда вообще хотелось малодушно забыть об этих стонах, промолчать и никому ничего не говорить — в конце концов, я ведь и вовсе могла не заскочить туда, а, значит, ничего бы не услышала… Но я услышала.

И да, я немного соврала… Я сказала, что звук чем-то напоминал человеческий крик, но я не уверена… Я уверена. И это самое страшное. Но вслух я не решилась признаться…

Лена и Лёша слушали мой короткий рассказ не перебивая, лишь хмурились с каждым словом всё сильнее. А мне неожиданно стало стыдно за то, что я столько времени молчала…

Я не произнесла больше ни слова, рассказав всё, что знаю. Просто смотрела на этих двоих, строящих предположения, делящихся мыслями, решающих, что делать с этой информацией. Я видела степень недоверия на их лицах, ощущала исходящее от них волнение, смешанное с любопытством, паникой и желанием помочь кому-либо, если это действительно необходимо.

Да, если бы мне кто-то рассказал подобную историю, я бы тоже, наверное, рвалась на помощь, особенно при чьей-либо поддержке. Им ведь не понять, как это — оказаться одной в такой ситуации…