Естественно, и Ленка, и Лёшка единогласно приняли решение выяснить, что это был за звук, действительно ли он относился к человеческому голосу, предлагали на всякий случай вооружиться чем-нибудь…

Возвращаться в цех втроём оказалось почти не страшно.

Только сердце стучало где-то в горле, а по телу периодически прокатывала волна онемения, и я бессознательно кусала губы и цеплялась за Ленкин локоть, стараясь взять себя в руки, пока мы приближались к старым распахнутым воротам…

Внутри знакомого огромного помещения оказалось нереально тихо. Всё те же ёмкости-вагоны, лестницы и перекрытия, площадка в центре…

Мы сделали несколько бесшумных шагов, дойдя почти до того места, откуда в прошлый раз я повернула назад. Переглянулись…

Никому не хотелось показывать свой страх. Но, как бы там ни было, Лёха — мужчина, и вроде как он по факту обязан…

Лёха только досадливо поморщился, переводя взгляд с меня на Ленку и обратно, ибо смотрели мы обе на него почти одинаково — с надеждой, как на героя. Поправил очки, ещё раз осмотрел цех, старательно не замечая наших отчаянных взоров. Наконец, словно решившись, крикнул в глубину помещения:

— Эге-гей… Есть кто?!

Я закусила губу, дабы истерически не рассмеяться — расшатанная нервная система почему-то именно так отреагировала на этот вопрос.

Эхо Лёхиного голоса прокатилось под потолком, осело в другом конце цеха.

Несколько долгих секунд стояла абсолютная и почему-то гнетущая тишина.

Я уже с искренней радостью готова была поверить в то, что в прошлый раз у меня случилась галлюцинация…

— …У-у-ум… Му-у-ум… — в напряжённой тишине отчётливо раздался знакомый глухой резкий звук.

Я почувствовала, как сжалась Ленина ладонь, покосилась на побледневшего как полотно Лёху…

Ну по крайней мере я не сошла с ума. Звук существует, и его слышу не только я.

— И п-правда на голос похоже… — Лёшка пробормотал себе под нос, рассеянно почесал затылок. — Надо смотреть…

Я уже ни секунды не сомневалась в том, что там человек — сейчас, когда я могла оценивать звук более хладнокровно, это не вызывало сомнений. Только… Кто?! И… что с ним?!

Мы одновременно двинулись к площадке, периодически поглядывая друг на друга и подбадривая взглядами. Уже в десяти метрах от лестницы стали слышны какие-то сдавленные всхлипы, даже, кажется, сиплое тяжёлое дыхание… Впрочем, воображение — вообще классная штука, и на фоне подкидываемых им сейчас картинок (от братской могилы, в которой кто-то выжил, до логова охотников, где прямо сейчас пытают кого-нибудь из наших, и где мы будем следующими) вздохи и охи — самое безобидное, что могло померещиться…

Я знала, что не стану заглядывать вниз. Просто не смогу. Да и зачем, если есть Лёша, который по факту обязан быть смелым и мужественным? Вот и пусть он…

— Лен?! — я машинально выпустила дёрнувшуюся Ленкину руку, оставаясь стоять в нескольких шагах от перил, окружающих зияющую в полу дыру диаметром не меньше восьми метров, и с удивлением глядя на девушку, чьё веснушчатое лицо в этот момент казалось белее снега.

Лена с отчаянием посмотрела на меня, закусила губу, первая шагнула к ограждению и посмотрела вниз. Следом за ней шагнул Лёша…

— Господи Иисусе… — Ленка прижала ладонь ко рту.

Лёха ничего не сказал, только поправил очки, сканируя взглядом лестницу, начинающуюся с круглой площадки, находящейся метрах в пяти над уровнем пола. Отсюда на неё попасть было практически невозможно — раньше, наверное, здесь существовал какой-то переходной мостик, ведущий прямо на ступени, но сейчас его не было.

Из глубины снова долетело уже знакомое "у-у-м", которое сейчас казалось надрывным истеричным воплем сумасшедшего человека. И больше этот звук не умолкал ни на секунду…

Я пересилила себя, глядя на реакцию Лены и Лёхи — никто не упал в обморок, не заорал от ужаса, не бросился прочь. Значит, не так и страшно, наверное…

— Придётся спускаться, — Лёша спокойно кивнул в сторону нагромождения лестниц и переходов. — Ей надо помочь.

Ей?!

Я стремительно шагнула к перилам, мысленно готовясь к чему угодно…

На дне идеально круглой бетонной ямы глубиной в один этаж, на куче каких-то досок и тряпья, сидела на коленях женщина. Точнее, не сидела, а беспрестанно дёргалась, пытаясь подняться на ноги и глядя вверх, на нас, безумным испуганным взглядом… Дневного света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть натянутую короткую верёвку, идущую от пола, которой были смотаны заведённые за спину руки… Но самым страшным было не это — нижнюю половину женского лица занимал огромный чёрный кляп, и с такой высоты зрелище казалось жутким…

Тёмные волосы… Оля?!

Во рту внезапно скопилась сладкая вязкая слюна, живот свело от какого-то страха, отвращения и… эгоистичного облегчения от того, что это не я сейчас сижу там, внизу…

Рядом захлюпала носом Лена…

— С нами… поступят так же?! Когда поймают? Да?! — она вцепилась пальцами в ограждение, готовясь, похоже, впасть в истерику.

— Вот когда поймают — тогда и будем думать, — я положила ладонь ей на плечо, прекрасно понимая, что мои слова ни капли её не успокоят. — Я спущусь вместе с Лёшей.

Не знаю, на кой чёрт меня потянуло вниз…

Я отвела глаза, отыскивая взглядом пробирающегося по переходам Лёху, зашагала к основанию лестницы, поднялась по железным ступенькам…

Мысли внезапно стали холодными и ясными. Горечь во рту осталась, тошнота тоже, даже руки дрожали мелкой дрожью, но разум не позволял ни единой эмоции просочиться в сознание. Нереально потрясающее чувство, однако…

Лёша уже хаотично пытался развязать узел, стягивающий женские руки, словно опасаясь подходить к женщине спереди, когда я спустилась по крутой неудобной лестнице вниз…

Бетонные стены давили, против воли вызывая приток крови к голове и повышенное сердцебиение. Если это ловушка, а связанная жертва — приманка, то для неё выбрано очень удачное место…

Я подошла к женщине, которая, полуприкрыв глаза, терпеливо ждала, пока Лёха справится с верёвкой. Да, точно, это она — наша Оля…

Тугая повязка, плотно закрывающая губы и подбородок и частично проникающая в рот, была мокрой от слюны. Исказившиеся черты лица казались болезненными, когда-то роскошные тёмные длинные волосы спутались в колтуны и висели паклями по плечам, нежно-голубой спортивный костюм превратился в бесформенную грязную тряпку… Наверное, меня немного удивил тот факт, что при женщине осталось золото: толстые цепи на шее, браслеты, кольца, тяжёлые серьги — всё это выглядело как-то нелепо в её положении…

Я опустилась на корточки, почему-то избегая смотреть ей в глаза. С какой-то опаской протянула руку, пытаясь стянуть с её лица мокрую повязку, но тряпка настолько плотно впивалась в кожу, что ничего не вышло. Пришлось потеснить Лёху и попытаться развязать запутавшиеся в волосах завязки…

Оля больше не кричала. Терпеливо ждала, пока мы закончим, лишь изредка тихонько поскуливала, заливаясь слезами.

Мы справились как-то одновременно, я и Лёха… Оля охнула, прижала ладони к лицу, ощупывая собственный подбородок и щёки… Тут же бросилась мне на шею, бессвязно шепча какие-то невразумительные слова благодарности…

Я опешила в первое мгновение, но взяла себя в руки и обняла её в ответ. Я не признавалась даже себе, но до этого момента я подсознательно опасалась того, что женщина может быть немного не в себе…

— Потом наобнимаетесь, надо уходить, — Лёша многозначительно посмотрел на меня, поднимаясь на ноги. — Как её зовут?

Я глубоко вздохнула, пытаясь ненавязчиво отцепить от своей кофты женские пальцы.

— Оля.

— Оля, надо уходить! — Лёха наклонился, крепко подхватил женщину под локоть. — Идти сможешь?

Ольга торопливо закивала, даже, кажется, умудрилась улыбнуться сквозь нескончаемый поток слёз. Машинально вытерла тыльной стороной ладони покрасневшую кожу вокруг губ… Поднялась на ноги, выпрямилась, привычным жестом заправила за ухо прядь волос…