Терезе Доплер было десять, а ее брату Анри восемь, когда они попали в сиротский приют забытого богом городка Междуречье на западе Священной Республики Галивар.

Вся семья попала в аварию на новомодном изобретении "автомобиль", что были в ходу едва ли пару лет, что дало обывателям причину еще пять лет судачить о том какое это безумие садиться вместо лошади в железную коробку смерти. Родители погибли на месте, сын остался калекой, дочь отделалась царапинами.

Тут же обьявились дальние родственники и прибрали имущество семьи к рукам, а сироток скинули в местный приют.

Система в сиротских приютах была простая — сироты отрабатывали собственное содержание. Еду, постель, мыло, дрова. Городские чиновники не собирались тратить драгоценные галиварские марки на содержание таких отбросов как Тесс и Анри.

Тереза работала в кухне, мела полы, стирала в прачечной с другими девчонками. Подружек у нее не завелось. Ее не любили за красоту и боялись за жесткий нрав. А еще как-то прознали, что погибшие родители были богаты, и совсем спустили бы собак, да только побаивались, после того как она исхитрилась поколотить трех девчонок старше себя, которые решили немного подшутить над ее увечным братом.

Терезе было глубоко безразлично что у нее нет друзей. У нее был Анри, младший брат, что так и не смог ходить, и о нем ей нужно было заботиться. А все остальное было вторично.

Все сироты и ждали и боялись дня восемнадцатилетия, официального вступления во взрослую жизнь, когда старуха решит их судьбу. Отработали или нет долг решала Харт и никто не имел права оспорить. Отработал — собирай котомку и вперед в большой мир, нет — старуха могла оставить в приюте еще на год, а могла и перепродать твою закладную рыбной ферме, угольному руднику или скупщикам с улицы Цветов, если они, конечно, возьмут.

Старуха Харт была богом их мира. Она решала кому жить, а кому погибать. Естественно, все сироты угождали ей как могли, и Тереза была не исключением. Притворялась кроткой дурочкой, но все знали, что она может за себя постоять, а за брата — наверное, и убить сможет. Проверять никому не хотелось.

Тесс только испольнилось восемнадцать, когда в приюте случилась история с Дылдой Анной. Красивую высокую Анну, родня которой так и не объявилась, старуха оставила работать в приюте, но через год они крепко поругались. Старуха объявила Анну должницей и продала скупщикам с улицы Цветов. Анна ревела, собирая вещи, ревела, выходя из комнаты, ревела забираясь в черный потрепанный экипаж…

Терезе уже исполнилось восемнадцать, но старуха все не заводила разговора о ее выселении из приюта. Тесс смотрела в окно на черный экипаж в который села Анна и ее трясло от злости. Корова тупая эта Анна вот и все! Не могла язык удержать за зубами. А старуха мстительная злопамятная грымза! Теперь Анна только и может что реветь, а промолчать было нельзя? Ну уж нет! Она, Тереза, не будет реветь. Толку от этого, когда тебя сажают в этот черный экипаж.

Тесс, на свою беду, уродилась очень симпатичной, и скоро узнала, что старуха Харт, оказывается нетерпеливо ждала, когда она вырастет, и не чтобы выпустить ее во взрослую жизнь, но чтобы задорого продать ее «право первой ночи» одному из богатых мужчин города.

Конечно, старуха собиралась забрать себе большую часть денег от этой сделки, ведь деньги должны были быть не малые. Тереза внешне была лапушкой со светлыми блестящими волосами, голубыми глазами и пухлыми губами. У нее были крохотные ручки и ножки, белая гладкая кожа (там где не было мозолей от вечной работы, конечно), а значит за нее могли заплатить дорого, достаточно дорого, чтобы она купила свободу себе и брату.

Тереза не собиралась упускать шанса расчитаться с долгами приюту и за себя и за брата. И уж конечно ей нечего было делать в черном экипаже, в котором увезли Анну.

Он стал сниться ей в особенно жуткие ночи. Анри, ее нежный милый Анри, свешивался с постели и расталкивал Тесс, спящую на соломенном тюфяке на полу.

— Ей, Булочка, проснись. Проснись!

И Тесс просыпалась, видела над собой его нежное лицо с рыжими взъерошенными папиными волосами, и шрам, пересекающий верхнюю губу. Так и не сошел. Тело ее нежного красивого Анри сломали, но не дух. Тереза сжимала его сильную ладонь. Руки у Анри были сильные, ведь они частенько заменяли ему ноги.

— Плохой сон?

— Опять экипаж, — хриплым голосом отвечала она

— Тебя никогда не увезут на нем. Никогда, слышишь?

И Тереза улыбалась и кивала, но в душе понимала — еще как увезут, если она что-то не придумает. Старуха продаст ее "право", потому что за нее дадут дорого. Обязательно продаст, и Тесс и пикнуть не посмеет, ведь сказать, что она все еще в должниках старухе легче легкого, ведь Анри не работал.

«Надо что-то придумать… что-то придумать…»

Улица Цветов, где были расположены городские бордели, после истории с Анной стала наводить на Тесс неконтролируемого, парализующего ужаса. Тереза вспоминала Анну, которую встретила через пару месяцев, когда с миссис Харт несла с почты посылки. Харт повадилась «выгуливать» Тесс, показывая ее на улице. Тесс прекрасно понимала к чему это все ведет — ее просто выставляли на витрину. И вот они увидели на тротуаре скандалящую, пьяную потрепанную Анну, которая разом постарела лет на пять. Тогда видя как поменялось лицо Анны, заплыли глаза от выпивки, каким затравленным стал взгляд и что на лице у нее следы побоев, Тереза раз и навсегда решила, что на улице Цветов ей делать нечего.

Тесс Доплер, даром что внешность имела кроткую и почти ангельскую, вовсе не была наивной дурой. Жизнь быстро отучила ее. Дуры тонули и опускались на самое дно, Тереза утонуть не могла. Она должна была удержать на плаву их обоих — и себя и Анри. Она терпела и ждала, была с Харт милой и кроткой, работала за двоих.

Через три месяца после ее восемнадцатилетия, возраста законного волеизъявления, старуха подсунула ей бумагу. Тереза прекрасно умела читать, так что стала бегать по строчкам глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Что ты там читаешь? Я сказала подписывай, живо! — она стукнула тростью о пол. До боли привычный звук, раскаты гнева их местного божка.

— Можно я прочту, миссис Харт, так любопытно…

— Нельзя! — старуха грохнула тростью по столу. — Подписывай сейчас же Тереза, или твой брат окажется на улице через час.

— Но Анри только шестнадцать. Патруль тут же привезет его назад. Носить его по лестнице так утомительно, хотя он любит прогулки… — кротко лепетала Тереза, жадно выхватывая слова на гербовом документе.

Тут было написано что Тереза Альберта Доплер поручает с полной ответственностью и доверием Валентине Марии Харт условится о сделке именуемой в законодательстве «право первой ночи».

Иными словами, подписав это Тереза давала право старухе продать себя кому заблагорассудиться, а после ей полагалась «справедливая часть вознаграждения». То есть кукишь с маслом, как подозревала Тесс.

— Я не совсем понимаю миссис Харт, — похлопала ресницами Тереза в последний раз. Кажется, ее игра в кроткую овечку подходил к концу.

— Подписывай и…

— Я не стану это подписывать, — отрезала Тесс своим обычным не нежным голоском, которого побаивались девчонки. Бросила перо на стол. — Разве что… — она снова стала миленькой маленькой Тесс. — Мы не впишем некоторые условия, которые станут залогом общего блага.

Старуха Харт рассмеялась.

— Нос не дорос мне условия ставить, соплячка. Хью!

В комнату тут же ворвался здоровенный детина, которого старуха оставила в приюте в качестве охранника и палача.

— Всыпь-ка мерзавке плетей, да посильнее.

— Ага… — промычал Хью и потащил Тесс вниз. Отделаться от него было легче легкого, в середине лестницы она просто изобразила обморок, навалившись на его могучие ручищи прямо грудью. Хью сопел, ворчал, дотащил ее до поленницы, но плетей конечно же не дал.