— Например? — не унимался Гудмен. — Привлечет «Техасский холдем»? Мне он тоже не по нраву. Если б захотел, играл бы в казино.

— Между прочим, сэр, я тоже равнодушен к «холдему», — сказал Гриффен. — Если уж и пробовать его, то не включая в список наших игр, а отдельным проектом, на временной основе.

— Тогда какие перемены замышляешь? — Бизнесмен впервые обратился лично к Гриффену.

— Честно говоря, сэр, не знаю, — просто ответил юноша. — Вы правильно заметили, я пока новичок, и о переменах думать рано. Нужно многому научиться, хорошенько все взвесить.

— Вас должна заинтересовать одна подробность, — добавил Джером. — Гриффен с нами всего несколько недель, и я лишь знакомил его с нашей работой и людьми. За это время в нашу сеть попросились сразу восемь независимых Игр — больше, чем за весь прошлый год. Мало того. Те из них, с кем я общался, уверяли, что решили сотрудничать, потому что хотят работать с Гриффеном. Наверное, о чем-то говорит.

— Вот видишь, Гудмен? — вступился политик. — Мойс знает, что делает. Черт, жаль, что акции не продают. Я бы купил.

Мойс поймал взгляд Гриффена и подмигнул.

Ночные повадки «крысы» Квартала Гриффен перенял всем сердцем, однако Валери недоставало вкусов и привычек брата. Она все чаще и чаще выбирала дневное время.

Сначала это были утренние пробежки по набережной Мунвок, чтобы не лениться и поддерживать спортивную форму. Валери привыкла к активному образу жизни, и сердце радовалось, учащая пульс после несложных упражнений аэробики. Конечно, соблазнов хватало и днем и ночью.

Естественно, что после таких трудов праведных она заслуживала соразмерной поблажки. Чаще всего Валери завершала моцион завтраком в кафе «Дю монд». Недорогие и вкусные бенье, сокрытые под снежными шапками сахарной пудры, приводили ее в трепет не меньший, чем эндорфины после пробежки.

Обычно Валери сидела на открытом воздухе, рядом с барьером по границе кафе. Ее случайно могли задеть туристы и попрошайки, зато Джексон-сквер представала во всей красе. Ленивое воскресное утро только наползало на Квартал, а площадь уже бурлила жизнью. Откинувшись на спинку стула, Валери потягивала горячий шоколад, поблажку еще более приятную, чем крепкий кофе, почитаемый завсегдатаями «Дю монд», и смотрела, как уличные артисты то там, то сям потчуют своим искусством группки вездесущих туристов.

Художники развешивали холсты на чугунной ограде площади или устанавливали мольберты для эскизных портретов и карикатур. Валери знала, что на другой стороне площади медиумы ставят небольшие столы, чтобы гадать по руке, по картам или костям. Уличные артисты, от разодетых под серебристых роботов до жонглеров и живых неподвижных статуй, стояли перед шляпами и коробками, где виднелись кучки бумажек и монет от благодарных прохожих. Отрывистый речитатив уличного музыканта мешался с напевной мелодией аккордеона, голосом девочки, поющей по-французски, и одинокой гитарой, вновь и вновь повторявшей неизменный блюзовый рифф.

Валери, хоть и не влюбилась в Новый Орлеан с такой же страстью, как брат, все равно поддалась многим привычкам местных. Например, наблюдать за людьми. Ее восхищали типажи людей, слетавшихся сюда днем и ночью, и бесконечному потоку туристов она уделяла времени не меньше, чем относительно постоянным артистам. Будь то семьи, отягощенные толпой детишек слишком юных, чтобы наслаждаться ночным Кварталом, либо элегантные профи — участники различных конференций, в их перерывах. Или даже дорого, но небрежно разодетые пенсионеры с круизных лайнеров. Каждый привносил частичку собственного стиля и забавы. Не говоря уже об эклектичном коктейле из местных, фланировавших через площадь или по Декатур. Они кивали артистам, бросали им чаевые не реже, чем туристы, и знали: им очень повезло, что всегда есть возможность проявить гуманность, когда тянет поразвлечься.

Покончив с завтраком, она решила неспешно прогуляться по Декатур. В отличие от запруженной людьми и каретами Бурбон-стрит Декатур была разбита на две полосы, чтобы увеличить пропускную способность. По обеим сторонам выстроились магазинчики и рестораны. Нечасто, но попадались и бары. Стрип-клубов, как на Бурбон, не было и в помине. Валери заметила, что время летит, когда просто глазеешь на витрины бесчисленных лавок, торгующих всем: от дешевых футболок до ультрамодной одежды и ювелирных изделий. Она всегда находила массу всякой всячины, которую хотела бы приобрести, но ограничивала себя и покупала редко. Шопинг для нее стал зрелищным видом спорта.

На обратном пути Валери решила окинуть взглядом галереи на Ройал-стрит. И здесь разнообразие поражало. Да, картины и скульптуры, но не только. Одна дверь, другая — и вот уже из элитного салона попадаешь в толкотню скромной галереи плакатов, где, похоже, нет ничего, кроме творчества Доктора Сьюза. [16]Проходя мимо знаменитой галереи «Синяя собака» Джорджа Родрига, Валери даже не остановилась. Есть в Новом Орлеане и такое, чего ей в жизни не понять.

Само собой, над каждым магазином были квартиры, а во всяком мало-мальском закутке — дома, где жили обитатели Квартала. Валери остановилась, с любопытством наблюдая, как человек в одиночку силится пропихнуть диван через узкую входную дверь. Мало того, диван был белым. Бедняга то волочил его по земле, то царапал обшивку о дверной проем. Валери покачала головой и улыбнулась. Затем, тихо подкравшись, взялась за другой конец дивана и подняла его, когда человек снова начал тащить. Диван проскользнул, как по мановению волшебной палочки.

— Вот спасибо! Перекур.

Мужчина поднял голову и взглянул на помощницу. Челюсть слегка отвисла, и Валери, поборов желание вернуть ее на место, ответила, подтрунивая:

— Перекур? Не рано ли? Вам еще нести до входа в апартаменты.

— И потом наверх. Третий этаж, — вздохнул он.

В большинстве апартаментов действительно от выхода на улицу до дверей в раздельные квартиры было несколько шагов по коридору, не считая знаменитых винтовых лестниц сомнительной прочности. Валери, подняв голову, улыбнулась.

— Так что, собираетесь просить о помощи?

— Черт, нет. Собираюсь попросить вас зайти ко мне, чтобы пропустить по стаканчику.

— В два часа дня?

— Это же Квартал. Но, о горе мне, на вашем пути проклятый старый диван!

— Ха! Опять в печали? Думаю, вряд ли какой-то диван станет помехой между мной и бесплатной выпивкой.

— Здорово!

Парень запрыгнул на диван и, растянувшись, ухмыльнулся.

— Третий этаж, вторая дверь налево, — сказал он и закрыл глаза, притворившись спящим.

Несмотря на узкий коридор, Валери ухитрилась повернуть диван и сбросить нахала на пол.

— Где волшебное слово «пожалуйста»? — спросила она.

— Стоило попробовать, — рассмеялся парень. — Между прочим, зовут меня Малыш Блю. Гитарист, играю на Бурбон-стрит.

— Уличный артист? — удивилась Валери, пожимая протянутую руку.

— Я вас умоляю, — выпрямившись, сказал Малыш Блю с надменным видом. — Играю в одном из клубов, в составе группы. А ты?

— Ой. Меня зовут Валери. Валери Маккэндлс, — ответила она.

— Я имел в виду — чем занимаешься? На что живешь?

— Ничем, — тихо сказала Валери.

И только озвучив эту мысль, она с досадой поняла, что тревожило ее так долго.

Прогуливаясь по набережной Мунвок, Гриффен решил, что пора остепениться. Слишком долго он просиживал штаны по барам да за карточными столами. Надо подтянуть спортивную форму. Точнее, набрать с нуля, потому что склонности к спорту за ним не водилось.

Фитнес всегда был причудой Валери, и в Новом Орлеане она сразу взяла за правило вставать спозаранку и бегать трусцой вдоль по Мунвок, пока город не сомлеет от полуденной жары. Однажды сестра обмолвилась, что нашла человека, который вел фехтовальный класс в баре «Ио Мама». Поскольку второй этаж был открыт для публики лишь с четверга по воскресенье, то в другие дни хозяин позволял там заниматься чем угодно.