— Он не терял, — сказал Хантер.

Брэдли нахмурился.

— Что не терял?

— Контроль.

Прокурор подождал, но детектив больше ничего не сказал.

— Вам трудно выражать собственные мысли? Вы можете отвечать развернуто?

— Да.

— Что «да»?

Брэдли бросил на капитана Блейк взгляд, в котором читался невысказанный вопрос: «И этому человеку вы поручили вести дело?»

— Да, я могу отвечать развернуто.

— Тогда, пожалуйста, говорите. Я хочу, чтобы вы обосновали свое утверждение.

— Какое утверждение?

— Вы что, шутите? — В уголке рта окружного прокурора появилась слюна. — Вы только что заявили, что убийца не терял над собой контроль.

Хантер пожал плечами.

— Преступник расчленял жертву обыкновенным кухонным электрическим ножом для разделки мяса. Прежде чем приступить, он обвел на руках и ногах жертвы места будущей ампутации. Отпилив одну из рук, убийца с помощью хирургических щипцов зажал артерии, для того чтобы продлить страдания жертвы на несколько лишних минут. Части «скульптуры» он соединил вместе несколькими обрезками металлической проволоки и суперклеем. В доме нигде больше не найдено крови. Только в спальне.

Слова Хантера повисли в воздухе.

Прокурор Брэдли продолжал смотреть на капитана, словно хотел сказать: «Не понимаю, с какой стати мне глядеть в лицо этому человеку».

— Преступник принес все необходимое с собой, — объяснила слова подчиненного капитан Блейк. — Он проник в дом, уже имея четкий план того, что собирается делать. На месте преступления все было залито кровью. Расправившись с жертвой, убийца и сам должен был быть весь в крови. То, что судебные эксперты не обнаружили следов крови вне пределов спальни, означает, что преступник запасся сменной одеждой. Думаю, он сунул грязную одежду в полиэтиленовый пакет. — Женщина заправила прядь выбившихся волос за ухо. — Несмотря на ужас, царящий на месте преступления, в поступках убийцы нет ничего случайного, Дуэйн. Преступление было тщательно спланировано до последней мелочи.

Окружной прокурор Брэдли тяжело вздохнул и провел рукой по нижней части своего лица.

— Деррик был не только моим коллегой. Он был моим другом.

Его тон несколько изменился. Казалось, он обращается к жюри присяжных с заявлением.

— Я знал его на протяжении двадцати лет… даже больше… Я ужинал в его доме. Он — в моем. Я знал его жену и дочерей. Именно я сопровождал их в морг для официального опознания. — На скулах прокурора заходили желваки. — Им до сих пор неизвестны подробности жестокого убийства их отца. Они понятия не имеют о «скульптуре». Не думаю, что им следует об этом знать. Это их добьет. — Брэдли взглянул на детектива. — Деррик был отличным прокурором и хорошим семьянином. Мы так расстроились, когда врачи диагностировали у него рак легких, а теперь вот…

Он бросил взгляд на папку и разложенные на столе капитана Блейк фотографии. Если окружной прокурор ожидал от кого-нибудь ответных реплик, его ожидания не оправдались.

— Барбара сказала, что первым делом вы собираетесь изучить дела всех тех, кого Деррик отправил за решетку.

— Ну… да, — сказал Хантер.

— И я бы начал с этого. Возможно, вы не настолько некомпетентны, как мне показалось сначала. — Расстегнув пуговицу на кармане пиджака, прокурор извлек оттуда визитную карточку и протянул ее детективу. — Это лучшая из моих сотрудниц.

Хантер прочел: «Алиса Бомонт. Бюро расследований окружного прокурора Лос-Анджелеса».

— Она незаменима, если надо покопаться в прошлом человека. Компьютерный гений. У нее есть доступ ко всем нашим архивам. Алиса сможет найти любые файлы, имеющие отношение к служебной деятельности Деррика.

Хантер сунул визитку в карман своего пиджака.

— Надеюсь, вы не из тех, кого пугает перспектива работать с женщиной умнее вас?

Брэдли улыбнулся. Хантер улыбнулся в ответ.

— А теперь о том, что волнует меня больше всего, — снова стал серьезным прокурор. — За годы работы Деррик очистил улицы города от многих подонков, которых ловили вы, — Брэдли бросил многозначительный взгляд на капитана Блейк, — или ваши подчиненные, Барбара. Закон прост. Вы ловите преступников, мы готовим обвинение, а потом направляем дело в суд. Там преступников ждут судья и двенадцать присяжных. Поняли, к чему я клоню?

Капитан Блейк промолчала.

Хантер кивнул.

— Если убийство Деррика Николсона — месть, то он может быть только первым номером в длинном списке.

— Верно. — На лбу окружного прокурора выступили капельки пота. — Если это месть за давний приговор, лучше будет, если вы поймаете сумасшедшего ублюдка как можно раньше. В противном случае будут еще жертвы…

Солнце нестерпимо палило с безоблачного голубого неба. Из кондиционера в салон серебристой «хонды сивик» лилась струйка прохладного воздуха. Машина свернула на Сто пятую федеральную автостраду, направляясь на запад. Дорога не должна была занять более двадцати пяти минут, но Хантер и Гарсия проторчали в пробке больше получаса, двигаясь вперед с черепашьей скоростью и то и дело останавливаясь. Их ожидали еще минут двадцать пути, а может, и больше.

Эмми Доусон, сиделка Деррика Николсона, которая присматривала за умирающим по будним дням, жила в одноэтажном частном доме с тремя спальнями вместе с мужем, двумя дочерьми-подростками и шумным маленьким песиком по кличке Крикун. Дом находился на тихой улочке в районе Леннокс, на юго-западе Лос-Анджелеса.

Эмми взяли на работу через пару дней после того, как у Николсона обнаружили рак.

Когда Гарсия наконец свернул на улицу, где жила Эмми Доусон, термометр на приборной доске показывал, что снаружи восемьдесят восемь градусов по Фаренгейту.[7] Остановив машину напротив дома медсестры, детективы выбрались из нее во влажный и спертый воздух. Лучи солнца сразу же начали обжигать им лицо.

Дом выглядел старым. От дождя и солнца краска на подоконниках и на входной двери выцвела и местами потрескалась. Окружавшая дом кованая ограда поржавела, а кое-где была погнута. За палисадником перед домом давно никто не ухаживал.

Хантер трижды постучал в дверь. Из глубины дома донесся лай. Не громкое, сердитое гавканье, способное испугать потенциального вора, а истеричное тявканье, из-за которого у человека через несколько минут начинает болеть голова. Впрочем, Хантер и так страдал от головной боли.

— Перестань, Крикун, — раздался из-за двери женский голос.

Пес неохотно замолчал. Дверь открыла круглолицая чернокожая женщина с кошачьими глазами и волосами, заплетенными в тугие косы. Ростом она была около пяти футов пяти дюймов.[8] Полную фигуру негритянки обтягивала тонкая ткань летнего платья. Эмми исполнилось пятьдесят два года, но на ее лице запечатлелось выражение, свойственное человеку, прожившему долгую жизнь и повидавшему много горя.

— Миссис Доусон? — спросил Хантер.

— Да. — Глаза женщины сузились под тонкими стеклами очков для чтения. — А вы, должно быть, полицейский, который мне сегодня звонил?

Голос звучал немного грубо, но, тем не менее, вежливо.

— Я детектив Хантер, а это детектив Гарсия.

Проверив их документы, женщина вежливо улыбнулась и широко отворила дверь.

— Пожалуйста, проходите.

Как только детективы вошли в дом, сидящий под столом пес снова залился лаем.

— Я не собираюсь повторять, Крикун. Замолчи и ступай туда.

Эмми указала пальцем на дверь в дальнем конце гостиной. Песик опрометью бросился к ней и исчез в маленьком коридорчике. Из кухни в комнату проникал аромат свежеиспеченного торта.

— Пожалуйста, располагайтесь и чувствуйте себя как дома.

Женщина указала в направлении небольшой и темной гостиной. Хантер и Гарсия уселись на ворсистом диване цвета перечной мяты. Эмми устроилась в кресле напротив.

— Хотите чая со льдом? — предложила она. — Сегодня жарковато.