— Крог! — вскрикнул маг.

— Время платить! — послышался тихий рык из пасти люпина.

Зверь поднялся на задние лапы, явив своё истинное величие и облик, отразившийся в сиянии «Светлячка». За всю свою жизнь Шеймус не видел существа более громадного и могучего даже среди величественных конструктов, созданных мастерами Серебряных Городов. Колоссальный зверь двинулся к телу поверженного противника. Зверолюди застыли, глядя на существо, словно на олицетворение некого божества. Шеймус хотел бы выдавить хоть слово, но кусок ткани накрепко перетянул его уста, лишив возможности для сотворения магии и всяких вербальных фраз.

— Остановитесь! — невнятно простонал маг. — Прошу!

Чудовище нависло над телом орка и издало демонстративный рык. Рана на его лапе стремительно затягивалась, а огромные когти потянулись к телу жертвы. Ситуация, так схожая с тем злополучным моментом на берегу, но столь различная. Ночь. Чудовищная тварь на месте хрупкой эльфийки, но не было Лиары, Ку’сиба, «Талмона», группы недобитых наёмников и всяческого шанса на спасение. Не было шанса у орка, как и у старого волшебника, что представлял ценность для зверолюдей лишь в качестве скудной пищи и материала для амулетов из костей.

Именно в тот момент рык раздался вновь. На сей раз совсем иной, низкий, гортанный, перебиваемый стремительным топотом лап — рык, столь хорошо знакомый Шеймусу.

Кус вынырнул из тени и без доли сомнений вгрызся в шкуру исполина. Среди зверолюдей поднялся ропот. Конечно, даже столь грозный зверь, как ак’рик был не способен противостоять созданию, но Кус не испугался. Зверь закрутил и потянул на себя, старательно отдаляя чудище от тела вожака. Волчьи клыки впились в толстую шкуру, но сил челюстей едва ли оказывалось достаточно, дабы попросту прокусить шкуру. Едва ли даже всех бойцов, что участвовали в штурме резиденции Каствуда, было бы достаточно, дабы одолеть существо, но вопреки всеобщим ожиданиям колосс застыл и отступил, повинуясь усилиям волка. Кус тут же шмыгнул вперёд, заполнив образовавшуюся брешь между вожаком и исполинским созданием.

Неспешно чудовище опустилось на четвереньки и склонило голову вперёд, поравнявшись со скалящимся волком взглядами. Ещё мгновение и их мысли соприкоснулись.

«Тебе больше не нужно прислуживать, сын лесов» — раздался властный, но добрый женский голос в сознании Ку’сиба.

«Сделай шаг и я разорву тебя!» — раздался ответ.

Глава 6. Дитя судьбы

1

Лучи раннего солнца постепенно пробивались из-за пелены облаков, освещая окрестности имперского форта. Стражи стен наслаждались согревающими лучами светила в ожидании пересменки. Отряды экипированных зевающих солдат лениво маршировали вдоль территории внешнего плаца, готовясь к очередной порции муштры. В окрестностях величественного храма проповедники вели привычный крестный ход, восхваляя имя первородного дракона, что ныне являлся покровителем рода людей.

Во главе колонны, как и подобает законам церковного сана, неспешным шагом двигался епископ Николас — главный настоятель храма Небесных Драконов. В руках священника прочно сжималось толстое древко с навершием в виде массивного солнечного креста — главного и самого узнаваемого символа света. За спиной епископа сжимая в руках иконы святых и прочие религиозные атрибуты, шагали аббаты, священники в бело-золотых рясах и ряды многочисленныхных послушников в куда более скромных одеяниях. Послушники и послушницы делились на отдельные ряды, каждый под предводительством собственного настоятеля. Замыкала колону паствы обширная группа людей из числа простых прихожан и солдат, ныне свободных от строевой службы, и даже инквизиторов. Все без исключения людские уста напевали молитвы с единственным нарицательным именем — «Эльрат».

В то время как вокруг кипела упорядоченная суета, а поход паствы неспешно огибал колоннады храма, Антуан продолжал дремать на внешнем мраморном подоконнике. Редкие солнечные лучи ласкали серую в полоску шерсть. Вокруг то и дело семенили какие-то люди, звучала молитвенная песнь, но коту было плевать. Лишь изредка он лениво открывал большой зелёный глаз, дабы оценить обстановку и в очередной раз поразиться поведению этих двуногих существ.

Большую часть времени Антуан проводил в каком-нибудь тихом местечке, вроде чердака или бойниц башен, откуда открывался просторный вид на внутреннее убранство форта. Конечно, солдаты не всегда радовались подобным визитам, но и им приходилось мириться с присутствием полосатого зверя, ибо Антуан уже много лет считался местным любимчиком и одним из старожилов форта Карадан.

У кота не было потребности в ловле мышей. Он прекрасно обходился местными отбросами и теми гостинцами, что ему приносили молодые послушницы. Всегда сытый он ловил мышей лишь в качестве развлечения и удовлетворения своей охотничьей натуры. Другой частью развлечения упитанного кота становилась «игра» со сторожевыми псами. Антуан садился неподалёку от привязи собак и принимался расчёсывать шёрстку. Тёртые псы предпочитали игнорировать появления мурчащего провокатора, а порой и обменивались любезностями, но порывистый молодняк тут же мчался по душу лёгкой добычи, испуская литры слюны. Обыкновенно, кот одаривал пса взглядом лишь в тот момент, когда натянутая цепь превращался яростного зверя в скулящего недотёпу, отброшенного назад прочностью стальных звеньев. Случались, правда, и обратные эксцессы, когда одно из звеньев цепи давало слабину, и Антаун вынужденно переходил к плану «Б» — тактическому, а порой и не очень, отступлению.

Почему же, несмотря на все риски, кот из раза в раз продолжал совершать подобные злодеяния? Возможно потому, что за много лет во всём форте Карадан более не оставалось дел достойных его внимания и даже белая кошечка с чердака паба, более не приносила душе пожилого кота былой восторг. А возможно, всё дело было в том, что, несмотря на свой ленивый образ жизни, Антуан оставался настоящим проказником.

Кот в очередной раз растянулся на подоконнике и открыл зубастую пасть в широком зевке. Ожидаемо, епископ Николас продолжил крестный ход всеобщей молитвой у дверей храма, где прихожан встречала пара величественных статуй двух первородных драконов — богов света и воздуха. Весь этот ритуал казался коту приевшимся событием, как и тот момент, когда двери храма распахнулись и прихожане устремились к алтарю. Однако на сей раз, всё было несколько иначе, ибо кот ощутил в толпе аромат, что взбудоражил его сознание. Едва различимый запах, что манил его за собой, отрицая все прочие обстоятельства, и кот повиновался зову. Он спрыгнул с расписного окна и проследовал за прихожанами. Зов то исчезал, то появлялся вновь. Подошва кожаного сапога прижала кончик серого хвоста, от чего кот звучно «выругался» и ускорил шаг. Его лапы ступили на мраморный пол просторного нао́са, а все органы восприятия выискивали среди роб и мантий источник, что вновь и вновь завладевал кошачьим восприятием. Спустя очередное мгновение Антуан отыскал его.

***

Лиара подняла взор и оглядела просторные своды внутреннего убранства храма. Духовная обитель людского рода столь разительно отличалась от храма Силанны — места, в стенах коего друидесса обретала мастерство, знания и мудрость в течение последних тридцати лет. Уютные древесные комнаты, неотъемлемой частью коих становилась растительность, свет ирад и алтарь в виде пушистого золотого древа — обитель касты друидов не имела столь важной строгости в деталях, представляя собой великолепное сочетание эльфийской архитектуры и первородной природной красоты, а каждый паломник, что пребывал в его стенах, мог прикоснуться к алтарю и ощутить глубинную связь с землёй и духами природы.

Храм Небесных Драконов был иным. Просторные мраморные залы с прямыми симметричными стенами и массивными резными колоннами, общий план коего напоминал по форме крест. Все прихожане и священники заранее знали свои места, строго соблюдая порядок. Окна из цветных мозаик представляли собой настоящие произведения искусства и изображали различные исторические события, в том числе и становление Империи Сокола, и заключение союза с ангелами, и гибель императрицы Мив. Стены, как и вся площадь потолка, оказались исписанным рисунками с ликами святых, их славных деяний и, конечно же, лика первородного дракона света, что наблюдал за прихожанами с высочайшей точки потолка. Однако было и кое-что ещё — набор элементов, что превращали храм в уникальный культурный объект, ибо по соседству со своим сияющим братом, пусть и в несколько более скромной наружности красовался и сам Илат — первородный дракон воздуха.