Тем временем кадет Мирзой закончил училище, получив в виде исключения – все-таки родственник! – не сквайр-лейтенанта, а сразу лорд-капитана, и был направлен на Седьмую опорную базу под явный и недвусмысленный надзор граф-маршала Мунса.
Граф-маршал носил титул императорского высочества и приходился троюродным братом царствующей особе. Разумеется, его не могло обрадовать прибытие «родственничка», тем более что самому Мунсу Мирзой-бек и вовсе доводился седьмой водой на киселе. Граф-маршал заранее представлял, как юный хлыщ будет напиваться в офицерском собрании, устраивать дебоши и вообще всячески портить кровь служаке, помешанному на дисциплине и воинской выправке. Но того, что случилось, не могла представить самая разнузданная фантазия. Новоиспеченный лорд-капитан попросился на службу в Особый отдел.
Особый отдел совмещал в себе разведку, службу безопасности и военную полицию. Предполагалось, что он будет заниматься выявлением вражеских диверсантов и засылкой своих агентов в ряды противника. Однако в условиях странной войны, когда противника так и не удалось обнаружить, особисты занимались исключительно внутренней крамолой да порой выполняли отдельные поручения щекотливого толка. Короче, это было не место для человека с хорошим именем, тем более с именем, на которое падает отсвет императорского величия. Конечно, офицеры Особого отдела тоже носили приставки перед званием, но то были почти исключительно купленные титулы. Настоящий аристократ в филеры не пойдет.
Мунс изматерил дурня и с тайным удовольствием исполнил его просьбу. Хочется молокососу вместо беспечальной службы при штабе заниматься мелким сыском – исполать ему, тем более что возможности для карьеры в Особом отделе весьма ограничены. Должность начальника отдела – вот максимум, на который может рассчитывать особист. Дорожек в имперскую ставку отсюда нет.
Памятуя, что лучший способ досадить карьеристу – это позволить ему быстро достичь потолка, а потом глядеть, как тот набивает шишки, стараясь прыгнуть выше возможного, Мунс не препятствовал росту молодого офицера, и за двенадцать лет усердной службы Мирзой-бек стал генерал-бароном и начальником Особого отдела.
Сам Мунс за эти же годы ни на шаг не продвинулся по служебной лестнице. Пожилой граф-маршал не был карьеристом и предпочитал быть царьком, а не царедворцем. Он не ездил в ставку и не докучал своей особой царственному кузену, что, кажется, удовлетворяло обоих. Мунс предпочитал жуировать жизнью, а именно – устраивать смотры и парады, тиранить подчиненных, особенно – начальника Особого отдела, и держать в ежовых рукавицах наместника провинции Великая Ньянма – одной из самых захудалых и обширных провинций империи. Всего два десятка обжитых планет и бессчетное количество ни к чему не пригодных космических булыжников с паршивой углекислотной атмосферой – плохое основание для придворной игры.
Став начальником отдела, Мирзой-бек не начал стучаться в высшие сферы, набивая себе шишки, но и не успокоился на достигнутом. Он понимал, что единственный его шанс – появление нового фактора, определяющего жизнь государства, и фактором этим могут быть только торпедники. Операция с Владом Кукашем была не первым его проектом, но все остальные задумки результата не приносили. Мирзой-бек подмял Исследовательский отдел, фактически заставив начальника отдела князь-полковника Мелоу работать на себя, разведчики базы действительно совершали разведывательные полеты, забираясь все дальше в поисках гипотетической базы противника. Единственным осязаемым результатом было то, что на Седьмой опорной базе регулярно оказывались самые высокие потери техники и личного состава, за что Мирзой-бек столь же регулярно получал головомойки от граф-маршала. Самого Мунса за потери не щучили: пока гибнут простые лейтенанты и капитаны – графы и гранды могут спать спокойно.
Результата не было, но Мирзой-бек не сдавался. «Если очень долго забрасывать удочку в сухой песок, – любил повторять он, – то рано или поздно рыба начнет клевать».
И вот клев начался, и рыба, как это обычно бывает, пошла косяком.
Номинально генерал-барон Мирзой-бек считался четвертым человеком среди командования базы, штабные хлыщи считали его вовсе пустым местом, но на самом деле пустым местом были они. Поэтому, когда торпедники – а кто же еще?! – совершили варварский и неспровоцированный налет на базу, единственный, кто не потерял головы, оказался начальник Особого отдела. Граф-маршал Мунс погиб вместе со своим заместителем, не успев завершить последний роббер интереснейшей игры, начальник штаба оказался трусом и паникером, так что вся полнота власти собралась в руках Мирзой-бека, тем более что генерал-барон остался единственным на базе человеком, претендующим на родство с императором. В ставке его утвердили временно исполняющим обязанности, но по поводу своей временности Мирзой-бек не тревожился. Всякому ясно, что двоюродные внуки и внучатые племянники государя не горят желанием подставлять грудь под вражеские торпеды, так что замену временному командующему найти будет трудно. Значит, к ближайшему тезоименитству дадут ему граф-маршала и назначат на постоянную должность.
Куда большей проблемой был обезумевший лейтенант Кукаш. Уже то, что он сумел снять поводок, делало его чрезвычайно ценным в глазах Мирзой-бека, но затем бывший заключенный проявил чудеса прыткости, с легкостью порхая из конца в конец галактики, и, наконец, продемонстрировал умение воевать. Один удачный выстрел можно было бы списать на невероятное, фантастическое везение, но два таких выстрела подряд… Генерал знал – чудес не бывает. Если человек видит чудо, значит, он плохо информирован о происходящем. А быть плохо информированным Мирзой-бек не любил.
Единственным объяснением происходящему было предположение, что Влад Кукаш умудрился вступить в контакт с торпедниками и они зачем-то оказывают ему помощь. Эта гипотеза подтверждалась тем, как уверенно Кукаш ответил на провокационный вопрос о планете торпедников: «У них нет ни единой планеты!» Отсюда следует, что беглый лейтенант знает, что у торпедников есть космические базы или же торпедники живут в недрах звезд, относясь с презрением ко всему, что не нагрето до миллиона градусов, а возможно, это просто эфирные существа, обитающие в межзвездном вакууме. Тогда не исключено, что земные звездолеты они воспринимают как вредных и докучливых насекомых и вся наша героическая война с их стороны не более чем борьба с мухами. Вот сколько выводов можно сделать из одной случайно оброненной фразы! А ведь есть еще показания пилота, ставившего бакен. Единственный человек, видевший звездолет Влада Кукаша на оптическом экране, был абсолютно уверен, что клипсу забрал корабль-призрак. Стометровая голубая сигара, которых так не любили разведчики, ничуть не была похожа на иглу патрульного катера. А локаторы базы, регистрирующие излучение гравитационного двигателя, доказывали, что за контейнером прибыл корабль Влада Кукаша. Отсюда тоже можно было вывести немало любопытных следствий.
В любом случае, упускать Кукаша нельзя. К сожалению, музыкальный кристалл, вышедший из лаборатории князь-полковника Мелоу, оказался неэффективен. Более того, совершая нападение под музыку, Кукаш недвусмысленно дал понять, что ловушку он обнаружил и нейтрализовал. Анализ записи боя, где ясно прослушивалось заключительное танго, показал, что в музыке начисто отсутствует встроенный туда гипнотический ритм. Чтобы так качественно вычистить запись, нужны опытные специалисты и очень хорошо оснащенная лаборатория. Где разжился лабораторией беглый лейтенант – оставалось неясным. Зато теперь можно быть уверенным, что теория встречного удара неверна, Кукаш действительно снял поводок, вычистил свой мозг так же, как спустя несколько дней обезвредил подкинутые мелодии. А это значит, что полузамученного гранд-майора Кальве можно оставить в покое, перевести его из наземного исследовательского центра на орбитальную базу, в госпиталь для высшего командного состава, в благоустроенную палату для неизлечимо больных. Жаль, хороший был офицер, ежели где какую подлость сделать – всегда вызывался первым. Впрочем, незаменимых людей нет, отныне заключенных будет держать на поводке сквайр-лейтенант Ногатых, которому под новую должность обещано звание лорд-капитана. А заключенным с этого времени будут дозволены музыкальные клипсы. Кто знает, вдруг кто-то из каторжников сумеет с помощью клипсы снять поводок и навести таинственное безумие на ненавистного лорд-капитана.
