Мирзой-бек на своей станции с восторгом следил за происходящим. Земным катерам было приказано не высовывать носа в пространство. Сейчас весь космос седьмого сектора был отдан под смертельный балет торпедников, а хитроумные аборигены Старой Земли смотрели, учились и старались понять, как следует жечь неуязвимых и таких ненадежных союзников.

Новый курбет, головоломней первого, и еще одна точка исчезла с экранов локаторов, еще один катер вместе с захватившей его наездницей обратился в яркую вспышку, которую никто и никогда не заметит. Но из ниоткуда, проламывая метрику Риманова пространства, уже вывалилась первая шестерка спешащих к расправе ведьм.

И даже не шестерка, а семерка.

Центральная цель, не корабль-призрак, а, судя по следу, одинокая торпеда рвалась к Владову истребителю, совершенно не думая, что не только дракон, но всякая дикая ступа сшибет ее на этой траектории первым же выстрелом.

– Ищейка! – отчаянно выкрикнула Чайка, с ходу понявшая, что грозит им.

С нечленораздельным проклятием Влад нажал на гашетку, но плазменный заряд прошел, словно по пустому месту. Да там и было именно пустое место, неуязвимое и смертельно опасное.

Прибывшие ступы мгновенно залатали дыры, прорванные в сети атакой Влада, и началась методичная, отточенная игра, в которую лишь мечущийся дракон и ищейка, слепо копирующая его рывки, привносили элемент неожиданности, превращающий бездушную стереометрию в убийственное искусство.

Но всякое искусство тем и замечательно, что не может длиться вечно. Трезвый разум уже мог предугадать, когда именно бой закончится, дракон замрет в беспомощной неподвижности и можно будет накинуть на него жесткий аркан.

Понимали это не только охотницы, но и жертва.

– Пелену! – прорычал Влад, производя очередной выстрел, уже не прицельно, а просто потому, что не мог сдаться без боя.

Пелена явилась немедленно, хотя Чайка лучше всех знала, что ждет ее за гранью Вселенной. Сегодня безмятежное небо Новой Земли, словно соты, расчерчено сетью шестиугольников. Уже не десятки, а сотни и тысячи ведьм ждут там, желая позабавиться охотой и воздать отмщение преступнице, осмелившейся… Да плевать, на что она осмелилась! Главное ее можно безнаказанно убить, а потом впрыгнуть в ступу, которая умеет так удивительно летать. На Новой Земле нет ни единого шанса продержаться хотя бы полминуты. Но когда тот, кто ведет бой, требует, чтобы явилась пелена, пелена должна явиться, иначе такие бойцы нигде не продержатся и полминуты.

Привычная Вселенная сложилась в плоскость, ограниченную завесами, за любой из которых ждала неминуемая смерть. И затем на глазах у десятков ужаснувшихся ведьм истребитель Влада Кукаша прорвал рыжую границу и ушел туда, откуда никто не возвращался и откуда не являлось ничего, кроме гибели.

Разъяренный вопль множества бабьих глоток не был услышан имперскими радистами, и Мирзой-бек еще долго не знал, чем закончилось разыгравшееся на его глазах сражение.

– Вла-ад!.. – кричала Чайка.

Не было в этом крике ничего, кроме отчаяния смертельно перепуганной женщины. Чайка оглохла, ослепла и, если бы не страх, вполне могла бы считать, что ее уже нет.

Великого труда стоило закричать, но крик был услышан.

– Я здесь! – раздался знакомый голос, а затем Чайка увидела Влада.

Влад, изогнувшись, нависал над пультом и, судя по всему, гнал куда-то корабль, терзая форсажем двигатели. Почему-то Влад оказался очень близко, переборка и пятьдесят шагов внутрикорабельного пространства куда-то делись, и Чайка дотянулась и прижалась щекой к босой ноге, снизу вверх глянула на единственного родного человека в этом чужом мире.

Лицо Влада было страшно. Оно разливало окрест черное сияние, и кровавые тяжи, перегораживавшие путь, лопались, коснувшись этого мрачного облака. Чайка не знала, что за струны стягивают съежившееся пространство, но четко представляла, что случится, если хоть один из этих тяжей случайно хлестнет по ней. До сих пор она была жива только потому, что горящий черным пламенем Влад разрывал багровую паутину, прикрывая Чайку собой.

– Скорость! – крикнул Влад.

Чайка не могла понять, что видит он сейчас, от кого бежит, с кем ведет бой, но послушно оборотилась к двигателям, понукая мертвую машину мчаться все быстрей и быстрей.

И все же нечто невидимое упорно догоняло их. Лиловатое плесневое свечение обозначилось совсем рядом, ноги ожгло болью, одевка вскинулась защищать и тут же была съедена, неведомое слизнуло неуязвимую одевку, кажется даже не заметив. Следом тяжкая ломотная боль охватила помело. Чайка прежде не представляла, что помело может так болеть…

– Вла-ад! Оно уже здесь!

Лиловая гниль кромсала черную ауру Влада, и чистая, незамутненная ненависть рвалась на клочья, которые тут же испарялись, а Влад, кажется, не чувствовал, как гибнет единственная защита его разума, подаренная предусмотрительным Мирзой-беком. Зато он немедленно расслышал крик о помощи. Знакомая теплая волна поднялась навстречу Чайке, и той сразу стало тепло, а лиловая муть съежилась, словно на нее плеснули кипятком. Теперь голову Влада окутывало золотистое сияние, в котором бесследно затерялись ошметки незамутненной ненависти. И когда красные струны вновь преградили путь, а их было уже нечем прожигать и Влад вскрикнул болезненно, Чайка кинула ему на помощь все тепло души, что называла любовью и что не называла, потому что сама не знала, что такое чувство живет в ее сердце.

Теперь они оба скрывались в коконе, светящемся, словно завеса, отгораживающая родной мир, и как только Влад крикнул: «Скорость!» – завеса явилась, а оранжевая Вселенная, которую они называли безжалостным словом «инферно», безропотно отпустила дерзкую пару.

Пространству вернулись прежние свойства, Чайка, поняв, что от Влада ее отделяет пятьдесят шагов и наглухо задраенный люк, вновь закричала от ужаса. Вскочив, она кинулась к люку, принялась барабанить в него кулаками. Она не чувствовала Влада и воображала самые жуткие картины. Наконец запоры поддались, люк распахнулся.

Влад сидел за пультом, уронив лицо в сложенные ладони. Экран перед ним пугал чернотой, лишь несколько бесконечно далеких точек оповещали, что корабль все-таки вырвался из недоброй оранжевой Вселенной.

Чайка сделала один шаг, второй… уронила метлу, обхватила Влада за плечи и наконец расплакалась, безо всякой истерики, легко и освобожденно.

– Ну что ты?.. – пробормотал Влад, не оборачиваясь. – Видишь же, вырвались. И приятельницы твои нас тут не отыщут, и кракена никакого не было.

– Был… – всхлипнула Чайка. – Ты его просто не разглядел, а он всех моих бирюзовиц сожрал, и птаха, и одевку. Как есть голой оставил. Он бы и меня сожрал, если бы не ты. Как ты его ударил!.. Прости, я говорила – ты слабый, а слабая, оказывается, я…

Чайка чувствовала, что сейчас, прямо сию минуту уходит что-то не просто важное, а драгоценнейшее, чего в ее жизни не бывало и, если сейчас не удержать, не будет уже никогда. Никогда не будет такого единения, как в ту минуту, когда они спасали друг друга, убегая от обитателей инферно. Словно Влад сам на себя накинул узду и теперь сидит, отвернувшись, и в голосе его нет восторга.

– Вот видишь, – сказал Влад, – как удачно я не выкинул китель. Он тебе будет как раз до колен. А там и ночь Малой Луны начнется – добудешь себе новую одевку.

– Влад, – тихо позвала Чайка. – Я тебе совсем не нужна? Ты даже взглянуть на меня не хочешь?

Влад поднялся, шагнул ей навстречу. Чайка ждала, безвольно опустив руки, помело валялось на шаг сзади. Тяжелые ладони легли ей на плечи, потянули к себе. Мир качнулся и опрокинулся, изголодавшийся зверь, которого Влад из последних сил удерживал жесткой уздой, оказался вдруг совсем рядом, и это было ничуть не страшно.