Вроде никого. На цыпочках проскользнул в коридор, намереваясь тихо сбежать, и тут…

— Как тебя зовут, юноша? — раздавшийся сиплый голос был ему прекрасно знаком.

— Э… — его собственный, как обычно, сорвался. — Эрех… Эрех н-но-Тьен. Ээээ… Мастер. Простите…простите меня…я…

Он подавился извинениями, когда на плечо опустилась тяжелая мужская ладонь.

— Ты сегодня спас пациенту жизнь, Эрех. Ты знаешь это?

Целитель оцепенел. Ему показалось, что усталый разум с ним шутит. Не может такого быть, совершенно не может. Он же…

— Мне понравилось, что ты сохранил самообладание и способность к анализу, даже удерживая пациента. Это о многом говорит. Ты изучаешь медицину?

— Д-да… — кажется, это все же были не игры разума. — Я прошел два семестра в Королевской академии, и еще ходил вольнослушателем на кафедру хирургии…

— А практика? Ты когда-нибудь вскрывал настоящее человеческое тело?

Эрех подавился ответом. Нет, еще не…

— Нет, — он спохватился. — Но я тренируюсь на животных! Покупаю органы на рынке…

— Похвально, — доктор Бак обошел его, потянул за собой, приглашая пройтись с ним по коридору. От такой чести у Эреха в очередной раз зашлось сердце. — Но тебе надо тренироваться на людях и ходить на вскрытия. Раз в неделю в Анатомическом театре проводят публичные вскрытия, бесплатно…

Эрех знал. Но это день плановых операций в госпитале, от которых он не мог отказаться. А на платные вскрытия у него не хватало заработка. Если только совсем престать есть, даже купленные для опытов внутренние органы коров и свиней…

— Тебе стоит вернуться в академию, это будет…

Именно тут им наперерез бросился человек в военной форме. Увлечённый беседой с великим мастером Эрех не сразу сообразил, что случилось. А военный, согнувшись в поклоне чуть ли не вдвое, вцепился доктору в рукав и зашептал столь страстно и испуганно, что это было даже неприлично.

— Сердце…везде кровь…помощь…

Доктор Бак внимательно выслушал экспрессивную речь до конца и величаво кивнул.

— Но мне понадобиться взять материалы и ассистента… — он на миг задумался, перевел взгляд на все еще стоящего рядом Эреха. — Мальчик, ты не будешь против проассистировать мне в одном важном деле?

Эрех в очередной раз за день подумал, что ослышался, но потом, сообразив, неистово закивал головой.

Он разорится на целых три персика для пресветлой Наэмы!

Йон Рейке задумчиво стоял рядом со столом главного редактора «Эха Альмейры» Марва Онойки и смотрел, как тот уныло пялится на запечатленное в «глазу».

— Ну, что ж, для последней страницы сойдет. Возьму одну картинку. Вот эту. Три ляна.

— Э! — Йон аж поперхнулся от такой наглости. — Супруга Ллойсе, купца первой категории и поставщика муки для королевской пекарни, изменяет мужу на мужнином же складе с боятским разнорабочим, а ты мне втираешь три ляна? Ты за кого меня принимаешь?!

Марв набычился.

— Послушай, мастер Рейке, это, — он ткнул пальцем в «глаз». — Плохие картинки. Почему? Потому что, во-первых, мы не видим лица мужчины, только спину…

— С ритуальными боятскими татуировками. И мы видим лицо женщины! И не только лицо!

— И я о чем — мы приличное издание…

— Давно?! — в это слово Йон вложил все имеющееся ехидство.

— Это что за намеки?! — взвизгнул Онойка, решительным жестом прервал открывшего рот для пояснений Йона. — Если ты хочешь повышенную ставку, приноси мне что-то увлекательное. Вот, если бы ее супруг ворвался в самый жаркий момент в этот сарай, вот тогда я бы дал десять!

Рейке мысленно застонал от масштабов упущенной выгоды.

— Но, все равно, поставил бы только на последнюю страницу. Потому что на первой полосе у нас таинственное исчезновение Читела Ойзо, единственного сына городского магистрата! Не тянет твой купец после таких сенсаций на что-то большее.

— Какое исчезновение?

Редактор протянул ему макет завтрашней первой полосы. На ней самым крупным из возможного шрифтом значилось: «Кровавая трагедия! Смерть в павильоне на Розовой улице! Таинственное исчезновение тела!». Чуть ниже — и существенно меньшими буквами — излагалась суть новости. Утром пришедшая убираться служанка обнаружила, что павильон, который снимал тул Чител Ойзо, пуст, все внутри перевернуто, а стены «залиты таким количеством крови, словно ее откачали из тысячи человек».

— У твоего репортера что, кровавые галлюцинации? — поинтересовался Йон, пробежав глазами эту строку. А слог-то, слог!

Марв оскорблённо поджал губы.

Если верить статье, тела в павильоне не нашли. В связи с чем магистрат Ойзо объявил награду за обнаружение его сына или раскрытие тайны его исчезновения. Пятьсот лян.

— Страшные деньги, — Онойка причмокнул.

— Страшные, — согласился Йон. — Только он их тратит впустую.

— Почему? — редактор встрепенулся, почуяв еще одну первую полосу.

Потому что лежит тело Читела Ойзо где-нибудь на дне Красного озера, с камешком в ногах, чтобы не всплыло, пока рыбки не объедят. Но так я тебе это и сказал, хмыкнул Йон про себя. Губу закатай, жмот.

— Потому, что гуси летят, — отбрил он Марва вслух. — Ты лучше давай мне мои законные пять лян и хватит вилять хвостом!

— Я сказал три!

— И последнюю страницу. Но, знаешь, многие люди начинают читать газету именно с последней страницы. Сплетни, скандалы, некрологи…

Он многозначительно посмотрел пройдохе в глаза и пошевелил пальцами. Так, как будто собирался кого-то придушить.

Марв вздохнул и сдался. На всякий случай.

— Слушай, мастер Рейке, а зачем тебе эти деньги? Ты так неистово их собираешь…

Так я тебе и сказал, вновь улыбнулся Йон, пересчитывая мелкие купюры. Улыбка вышла радостной, ведь его мечта стала еще на пять лян ближе.

Место, куда они с доктором Баком направились, находилось в Верхнем городе, на холмах, и разительно отличалось от мест, где ежедневно бывал сам Эрех: госпиталя, Синей улицы и домов призрения на западном берегу. В Верхнем городе повсюду цвели деревья, широкие улицы были вымощены не серым, а желтым камнем, который по утрам дворники мыли специальными щетками. Блестела цветная лакированная черепица крыш, за окрашенными в красный и зеленый заборами буйно цвели модные последние пару лет азалии. И воздух, конечно же, был намного чище. Восточный ветер дул отсюда, и потому не нес с собой ароматы скотобоен, плавилен, кожевенных мастерских и бедняцких трущоб. Другой мир.

Коляска остановилась в самом конце Розовой улицы, у аккуратного маленького домика, за которым начинался Королевский парк имени Фаттиха Третьего. Эрех слез на землю, прижимая к груди вверенный ему аптекарский саквояж и сверток с инструментами, огляделся и сообразил, что это за место. Знаменитый Розовый павильон, самый дорогой частный дом в столице.

Целитель разулся у порога, радуясь, что на прошлой неделе купил новые и пока еще целые носки, и, стараясь даже дышать тише, чем обычно, проследовал вслед за доктором Баком, уже предвкушая, как увидит знаменитые панели с изображением сюжетов из «Судьбы бессмертных», классической поэмы великого Кароля Линде. По легенде, эти панели написаны были по заказу самого поэта, и изначально стояли у него в доме, сгоревшей семь столетий назад вилле в Алессо.

Действительно, в Розовом павильоне их всех ждало ошеломляющее зрелище.

Золотистые циновки, затянутые дорогой золотистой бумагой, в тон циновкам, перегородки и, главное, те самые панели были щедро залиты успевшей засохнуть кровью. Эрех замер, вцепившись в саквояж, как младенец в мать. Кровь его не пугала, но Наэма Целительница… Хорошо, панели лакированные, можно будет отмыть, мелькнула стыдная мысль.

— Боги мои! Мой эрл! Что здесь случилось! — полный неподдельной тревоги голос доктора Бака вернул Эреха в реальность.

Он моргнул и только тогда осознал, что в комнате они не одни, что в ней, в кресле у окна, сидит пожилой мужчина, а у стены, переступая ногами в одних носках, мнутся, будто школьники перед наказанием, трое военных.