Йон, не моргая, глядел, как пес приближается и смотрит, насторожив острые уши. Глядел, пока не заслезились глаза, пока не растворились в воздухе очертания его собственной души.

Показалось ли, или и вправду невидимая рука одобрительно потрепала его по загривку? Он машинально сунул ладонь под воротник, ощупал шею, откуда сбегали вниз к заднице оставшиеся после отречения шрамы.

Гладкая кожа безо всяких следов старых ран.

Йон Рейке устало прислонился спиной к бортику арены. Сидел долго, слушал, как снаружи шумит ливень, да грохочет где-то на полпути приближающаяся гроза. Поднялся, сунул револьвер в кобуру и побрел на выход.

Первыми, кого он обнаружил, распахнув тяжелую ткань полога, были два придурка, стоявшие под проливным дождем, один с ножом, другой — с неведомо где взятой лопатой. Группа спасения, чтоб их. Два мокрых мыша. В свете фонаря короткие волосы мелкого светились, подобно нимбу.

— Я кому сказал сидеть и не высовываться? — соскребя в кучку остатки суровости, уточнил Йон, поочередно поглядев сначала в круглые серые глаза, потом — в прищуренные темные.

Док смутился, котенок безуспешно попытался изобразить взрослое высокомерие на настороженной детской физиономии.

— Вас очень долго не было, мастер, — укоризненно сообщил Эрех, покрепче перехватывая лопату.

— Да? — дождь и молнии мешали понять, сколько времени он проторчал в долбаном цирке. — Ну, это ничего. Главное, что все закончилось.

Он поднял голову вверх, к мрачному небу, и внезапно рассмеялся.

****

Раннее солнечное утро было именно таким, каким должно быть ранее солнечное утро. Сияло летнее небо. Вдалеке, на Часовой площади, колокола Главной башни отбивали час Белого Голубя. Йон Рейке, стоя дома перед маленьким зеркалом, внимательно разглядывал собственное отражение, облаченное в костюм, в котором он когда-то женился.

Расследование, в которое сыщика втянул непутевый целитель, прикончило всю его повседневную одежду. Вернувшись домой Йон бросил в мокрую, неопрятную кучу у двери то, что когда было формой ищейки, кое-как умылся и рухнул спать, напомнив себе, что утром непременно надо завершить все дела и уж точно покончить с этой историей.

Удовлетворившись увиденным, Йон достал из тайника в полу жестяной сундучок на замке, открыл и пересчитал содержимое, скопленное за восемь лет прилежного труда. Прикоснулся к прикрепленному на стену акварельному рисунку, на котором были изображены маленький домик в окружении цветущего сада и море за ним. Элеми очень хорошо рисовала.

— Как-нибудь в следующий раз, — пообещал он.

Жизнь, конечно, не книга, но лично Йон Рейке всегда верил, что если заканчиваешь какой-то ее этап, то надо учесть все мелочи.

Час спустя он пинком, по причине занятых рук, распахнул дверь в кабинет магистрата Ойзо и скинул на пол перед письменным столом завернутое в мешковину тело Читела Ойзо.

— Забирайте сына, эрл, — только и сказал Йон, бросая поверх свежий экземпляр «Эха Альмейры».

Йорр Лунте только глаза вытаращил, когда посреди ночи к нему ввалился мокрый Рейке в грязи по колено, тащивший за собой двух мальчишек. Зато вся первая полоса была их. Йон лично проследил, чтобы криворукие наборщики без ошибок сложили все имена.

— И в следующий раз, вернее, в следующей жизни, постарайтесь не потакать своему ребенку. Если, конечно, Боги доверят вам ещё одного.

Задержался у двери, вспомнив кое-что еще:

— Ах да, обещанные пятьсот лян можете переслать в адвокатскую контору Эрайна но-Фосса.

Любезный шурин, который последние восемь лет не уставал предлагать хоть что-то для него сделать, сейчас занимался оформлением показаний Тэфе и его сестер. Совершенно бесплатно.

Покинув магистратское обиталище, Йон купил с лотка палочку рыбных шариков и зашагал через весь город, в Южные кварталы.

Жизнь в столице кипела. Дул свежий ветер с реки, радуясь прошедшему дождю, трепал в синем небе разноцветные флаги и бумажные фонарики. Веселясь, бегали по улицам дети и кошки. Спешили по утренним делам женщины, внося своими яркими нарядами приятное глазу разнообразие в скучную толпу мужчин.

— Сенсация, сенсация!

— Большой скандал в благородном семействе!

— Уйдет ли магистрат в отставку! Читайте сегодня!

— Кровавые подробности страшного преступления! Только в «Эхе Альмейры»!

Йон ухмыльнулся, дожевывая. Кажется, «Эхо» сделает тройную выручку, тем самым потеснив авторитет «Альмеррайдского гудка». Марв должен упиваться триумфом.

Рейке миновал Кривую улицу, переулок Трех Повешенных, свернул через Старую площадь и, пройдя мимо фонтана, остановился перед распахнутыми воротами. Краем глаза заметил, что преследователь, смуглый человек в костюме в тонкую полоску, остался ждать на углу. Очень мило с его стороны не мешать тому, что сыщик собирался сделать.

Йон вошел под мраморные своды храма. В центре полукруглой залы возвышалась статуя рогатой женщины с корзиной в руках, а у ее подножья сухонький старичок поправлял фитили бесчисленных свечей да ветви цветущих персиковых деревьев в бронзовых вазах.

— Здравствуйте, настоятель, — с почтением в голосе произнёс сыщик, склоняясь в приветствии. — Я пришел к вам по одному очень личному делу.

****

Эрех сидел на пороге жилища мастера Рейке и тосковал.

С утра он, следуя полученным инструкциям и подзатыльнику, отвел Тэфе с сестрами в адвокатскую контору, где они пробудут до вечера, и на этом его обязанности закончились. Труп, с которого все началось, сыщик забрал, никаких забот не предвиделось, потому, внезапно, на но-Тьена навалилась такая тоска, что он просто не знал, куда от нее деться. Кружилась голова да болело побитое накануне лицо.

От нечего делать сходил к госпиталю, полюбовался издалека на очередь из паломников, на ветви, торчавшие из окон первого этажа. Вспомнив об обещании, купил на рынке корзину персиков, но в храм не пошел, боясь, что не выйдет. Так и сидел теперь, ожидая, когда вернется хозяин дома, смотрел на открывающийся ему с холма вид. Персики томились рядом.

— Опять сопли жуем, э? — Йон Рейке возник из ниоткуда, навис тенью, заслоняя солнце.

Странно. Ночью Эрех зашел-таки в шатер и видел все, что там произошло. Вернее, последствия произошедшего. Но страха при этом совершенно не испытывал.

У каждого из них свой Бог и свой долг, вот и все.

— Ну, чего ты такой нерадостный? — спросил сыщик, переставляя корзинку с порога на тротуар и устраиваясь рядом. — Все же закончилось.

— Именно, что закончилось, — грустно ответил целитель и, не выдержав, признался. — Я ж тогда, ночью, прежде чем ваше объявление увидеть, просил Богиню помочь… И… Отблагодарить ее надо, а я не могу даже шага в сторону храма сделать. А вдруг я больше не выйду?

Йон слушал внимательно, не улыбаясь.

— С другой стороны, — вдохновленный его молчанием, продолжил жаловаться Эрех. — Это же нормально. У меня был выбор, и я его сделал, Тэфе жив, с его сестрами все хорошо. Ну, и что с того, что я не смогу быть свободным?

Никакого ответа.

— Просто иногда я устаю от того, что выбор только такой — потерять и обрести одновременно. Почему никогда нельзя обрести, без потерь? Мне кажется, это нечестно.

Сыщик опять не ответил. Смотрел туда же, куда и Эрех до этого. Вниз с улицы, к подножью холма, на цветные черепичные крыши Альмейры.

— А вы как же? Ну, после… — Эрех задал вопрос, мучавший его с того самого момента, как он увидел арену. — Ваши…

— Ты за меня не беспокойся, — отозвался, наконец-то, мастер Рейке. Улыбнулся чему-то. — Что думаешь делать? Наши с тобой пятьсот лян… я, конечно, магистрату напомнил, но сам понимаешь… надеяться осталось только на его порядочность.

Пришла очередь Эреха пренебрежительно хмыкать.

— Вернешься? — он не сказал, куда, но только идиот бы не сообразил.

— Вернусь, — внезапно согласился целитель. — Ничего не поделать, раз так вышло.

Указал на стоящие в пыли персики.