На улице воцарилась ошеломленная тишина, потом, видимо опомнившись, гость с силой забарабанил в полированные доски.

Перехватив свое оружие поудобнее, Йон рывком распахнул дверь и замахнулся свинчаткой. Пискнув, теперь совершенно по-девичьи, паренек на крыльце присел и закрыл голову руками.

— Я не занимаюсь поиском убийц, — негромко пояснил Рейке, глядя в огромные плошки испуганных серых глаз. — Еще раз постучишь, руки сломаю.

— Пятьсот лян, — пропищали снизу.

Сыщик замер. Потом фыркнул в ответ.

— Что? Откуда у тебя такие деньги? Королевскую казну ограбил?

— Нет, — парень завозился, вытащил из кармана сначала одну скомканную бумажку, в которой Йон опознал свое объявление, напечатанное в типографии «Эха», потом другую. В ней объявляли о награде в пятьсот лян за обнаружение тела пропавшего тула Ойзо и за раскрытие тайны его исчезновения. То самое предложение от магистрата, что утром будет на первых полосах всех городских газет.

— Жевал ты его, что ли… — брезгливо пробормотал Йон, пробегая глазами текст. — При чем тут я? Или ты хочешь заработать, но не хватает мозгов самому решить задачку? И откуда в твоей истории взялось убийство, еще же ничего толком неизвестно? Может, папашкин баловень просто затаскался по борделям?

Скорчившийся на пороге мальчишка вдруг отвел взгляд, помялся и тихим-тихим голосом произнес:

— Потому что… я уже нашел его… тело…

Полчаса спустя, в прорезиненном плаще и калошах, Йон стоял посреди потайной анатомической лаборатории, которую его клиент собственными силами соорудил в подполе рядом с ледниками на Синей улице, и озадаченно глядел на покрытое ссадинами, искаженное смертью лицо Читела Ойзо.

Нового клиента звали Эрех но-Тьен, был он чистокровный аст — по крайней мере, чистокровный настолько, что иных примесей на внешности не отразилось — и служил штатным целителем в госпитале Чистого Сердца. А в свободное от работы время самостоятельно изучал медицину, потому что мечтал когда-нибудь из целителей переквалифицироваться в хирурги.

— Так ты доктор, — задумчиво констатировал Йон, пристально разглядывая мертвое лицо тула Ойзо.

— Я только учусь.

— Значит, доктор, — пояснение Йон пропустил мимо ушей. — А скажи мне, док, отчего ты просто не признаешься, что нашел жмурика, и не получишь свои полтысячи из рук безутешного отца?

— Я не могу, — просто ответил Эрех и откинул простыню, закрывавшую лежащее на столе тело.

Некоторое время Йон тупо пялился на аккуратный шов, стягивающий края длинного, характерного разреза от груди до лобка.

— Ты идиот? — на всякий случай уточнил он.

Клиент покраснел, но не отступил.

— А вы знаете, сколько стоит поучаствовать во вскрытии в Анатомическом театре? Пятнадцать лян за сессию. А купить тело у копателей — от сорока лян, в зависимости от свежести! Где я найду такие деньги? Я работаю по семнадцать часов в день, у меня два выходных, и я получаю за это все тридцать три ляна! А тут… Это был мой шанс, понимаете?

Йон не понимал. Он разглядывал покойника и изо всех сил пытался понять, но не мог. Мешал развитый инстинкт самосохранения.

— Рассказывай, — повелел он, желая разобраться не столько в деле, сколько в мотивах действий странного мальчика.

Клиент вздохнул, пристроил тощую задницу на пустом ящике и принялся рассказывать, глядя в пол и старательно выкручивая пуговицу на рукаве потертой тужурки.

За день до, сразу после полуночи, он возвращался из Товайхо домой и на опушке леса, недалеко от бывших прудов заброшенной королевской резиденции нашел тело. Это была редкостная удача, ведь раздобыть настоящее живое — тут Йон поперхнулся, — то есть мертвое и свежее тело для вскрытия ему было не по карману.

— Обычно я покупаю органы у мясников на рынке, свиные или коровьи, или маленьких поросят, или ягнят, и сравниваю их с рисунками в анатомическом атласе, — немного смущаясь пояснил будущий доктор причину совершенного им чудовищного идиотизма.

А тут такая удача подвалила, прям дар Богов. Приперев собственными силами — Йон даже поразился, на что способен субтильный парень, если ему хочется работать ночами — труп в лабораторию, Эрех две ночи ковырялся в его внутренностях, чтобы на практике, так сказать, выяснить, в чем разница между человеком и свиньей, и так ли человек похож на то, что рисуют в атласе. Собственно, если бы он не узнал, чье именно тело подбросила ему Судьба, он бы и не забеспокоился.

— Отчего Ойзо умер?

— Ой! Это очень интересно! — парнишка подскочил к верстаку, полностью сдернул простыню на пол. — Видите? Его сначала били, а потом зарезали. Три разреза, один на бедренной артерии, второй — в правой подмышечной впадине и третий — слева на шее, от дуги аорты. Причем сделаны все одинаково ровным движением, смотрите, как будто…

— Слева, направо, налево, — Йон взял со стола карандаш и резко, один движением, нарисовал в воздухе восходящую зигзагообразную линию. Нога, подмышка, шея. Отточенное, не хуже ножа, движение руки. — Это уже что-то.

— Вы знаете как и чем это сделано? — восторгу в голосе Эреха не было предела.

Вот же подослали Боги кретина!

— К сожалению, знаю, — мрачно кивнул Рейке, покрутил карандаш между пальцами. И кем сделано тоже. — Это кошачий коготь, севрасский изогнутый нож с коротким обоюдоострым лезвием. Его зажимают в кулаке, продев указательный палец в кольцо на рукояти, и режут так, как я тебе показал. Правда, подобный выбор оружия существенно сокращает круг подозреваемых, на улице когтем махать не научишься…

Перед мысленным взором Йона нарисовался предполагаемый убийца. Замотанный в черное тряпье, беловолосый, с выбритыми и татуированными висками севрасский кот нарезал на ленточки сначала ушастого целителя, а потом и некоего частного сыщика. Хотя…

— Надеюсь, что речь шла просто о драке или мести, а не о заказном убийстве. Если ты точно уверен, что его сперва били. Так-то севрасские наемные убийцы не бьют. В ином случае, мелкий, ты мне не только все вознаграждение отдашь, но и книжки свои подаришь.

— Мне двадцать один год и я не мелкий, — сердито буркнул Эрех. — Я знаю, кто такие севрассэ, я просто не знал, как работают когтями…

Ишь ты! Севрассэ! Сопливое дитя подчеркивает, что он, Йон Рейке, варвар эдакий, коверкает язык его великой белобрысой цивилизации, которая уже больше десяти веков лежит в пыльных руинах.

— И где ты их видел, знаток?

Дитя засопело, но неохотно призналось:

— В городской тюрьме. Служил когда-то при допросной.

На некоторое время в подвале воцарилось молчание. Рейке с возрастающим удивлением рассматривал нежное девичье личико будущего дока. С большими сюрпризами, однако, человек.

— Так, — подвел итоги Йон. — Ясно. Вернемся к нашему барану. Отдать тело ты не можешь по понятным причинам. Так почему бы не подкинуть его в морг или Анатомический театр, э?

— Я думал, — признался Эрех. — Но своими силами это невозможно. Театр и морги при госпиталях охраняются от кладбищенских воров, протащить его незамеченным не получится. И главное, вы представляете последствия, когда магистрат хотя бы заподозрит, что его сын был вскрыт в Анатомическом театре?

Рейке представлял. В его представлениях театр горел, причем вполне реальным, а не синим пламенем, а перед ним на ветру раскачивались тела всех, кто даже мимо прошел. Тул Ойзо был единственным и любимым сыном магистрата, старый козел его смерть не простит.

— Я решил, что единственная возможность избежать последствий, эм… моих действий, это найти убийцу. Тогда же никто не спросит, что конкретно случилось с сыном магистрата, так ведь? Если убийца найден…

Йон мальчишку понимал. Он разглядывал оттопыренные ушки новоявленного клиента и видел куда больше, чем тот хотел показать. Например, старую тужурку, слишком свободную для тощего тельца, с перелицованными и надшитыми рукавами. Гербовые пуговицы срезаны, заменены на простые, из скорлупы водяного ореха. Светлые, по-астийски густые волосы полностью сбриты и теперь отрастали, чтобы, скорее всего, вскоре быть сбритыми вновь. Сплошная экономия, одна десятая ляня в цирюльне раз в полгода. Усы и борода у астов не растут, покупать бритву парню сплошное разорение. Судя по весу, что у подзаборного кота, питается он плохо, в лучшие дни заедает сырую воду картошкой, в обычные же обходится просто водой и тем, что подкинут сердобольные санитарки. Благо внешность у него такая, пробуждающая родительские инстинкты. Так и тянет подкормить и оттаскать за уши, паршивца.