— Из еды могу предложить грибы или вяленое мясо. Разносолов, увы, нет.

— И то, и другое, — слабо рассмеялся Арч. — Мне кажется, что я еще ни разу в жизни не чувствовал себя таким голодным.

Однако свои силы раненый явно переоценил, не осилив даже и порции наскоро подогретых грибов. Отложив миску, он поудобнее устроился на лежанке и внимательно посмотрел на Венделу, благо, неверный свет костерка дарил возможность хоть что-то увидеть.

— Тебе Никас передал мое приглашение в Эйдал?

— Да, спасибо. Предложение весьма заманчивое, и я обещаю его обдумать.

— Я бы хотел тебя отблагодарить, правда. Просто здесь, в Приграничье, мои возможности весьма ограничены. А дома, поверь, я смогу в должной мере воздать тебе почести за спасение младшего принца.

Повисла напряженная тишина. Арч понял, что сдуру раскрыл свое инкогнито. И хотя, он был уверен, что спасительница Венди, столь чудесным образом оказавшаяся на пути их отряда, ему не враг, но открывать все карты он планировал не раньше, чем вернется в столицу.

Вендела же старательно пыталась убедить себя, что ей послышалось, что ни одной особы королевских кровей в Пустоши нет и быть не может, что это все усталость играет с ней злую шутку. Но нет, разум уже ухватился за мысль, что перед ней находится сын человека, отправившего убийц к ней и ее отцу, и что лучшей возможности для мести просто не существует. Двое раненых и один спящий. Что может быть проще, чем просто перерезать им глотки — перед внутренним взором тут же встало воспоминание о смерти отца, булькающего кровью из точно также предательски перерезанного горла — и бросить тела на растерзание тварей Пустоши. Никто ничего не узнает. Отряд просто сгинул, мало ли таких случаев?

— Ты — принц Артур, сын короля Антония? — вмиг севшим голосом уточнила искательница. Собеседнику ничего не оставалось, как просто кивнуть.

Не в силах справиться с обуревающими эмоциями, девушка вскочила на ноги и принялась мерить шагами комнату. Ей хотелось выть, драть на себе волосы, разбивать руки в кровь, но единственное, что она могла себе сейчас позволить — это просто спрятать лицо в ладонях и тихонько застонать. Искатель не может обнажить оружие против своего собрата в Пустоши, какими бы ни были отношения между ними. На большой земле — легко, хоть головы друг другу поотрубать, но в землях Разлома — ни в коем случае. Пусть даже ее собеседник и не являлся полноценным искателем, он сейчас в Пустоши, а это уже говорит о многом. Кроме того, она не может хладнокровно убить тех, кого еще совсем недавно вытаскивала с того света. Или, допустим, взять того же Никаса — он ведь помог ей с полуночником, хотя сам еле на ногах держался. Приютил, поделился последними запасами еды. За что?!

— Почему ты не мог промолчать? — В отчаянье воскликнула Вендела и бросилась к своим вещам. Срочно уходить. Она не может оставаться здесь больше ни минуты!

Сборы не заняли много времени: запихать в заплечный мешок те немногие пожитки, что были при ней, проверить наличие самого ценного — тубуса с бумагами, накинуть на плечи плащ — и вперед.

— Что случилось? — Недалеко, прислонившись спиной к стене и все равно пошатываясь от слабости, стоял Арч. Как только умудрился встать с лежанки и доползти до нее? Да и она тоже хороша! Увлекшись своими мыслями, не смогла услышать его приближения!

— Случилось? Моего отца убили по приказу твоей поганой семейки! Пришли в наш дом, как гости, и перерезали ему горло! — Из глаз полились слезы, голос сорвался, но Вендела не могла заставить себя успокоиться. Накопившиеся эмоции требовали выхода. — А вместо меня они убили мою подругу, просто перепутав нас! Это благодаря тебе, твоему венценосному козлу-папашке или еще какой твари из твоей семейки я вынуждена скитаться по Пустоши, боясь выйти к людям. Ненавижу вас всех! Вы лишили меня всего, что мне дорого! Всех моих родных! И, поверь, я отомщу… Ты еще будешь харкать кровью, глядя в мое улыбающееся лицо. Ненавижу!!!

И, развернувшись на пятках и глотая слезы, искательница нырнула в лаз, ведущий на первый этаж. Прочь, прочь отсюда, пока не свершилось непоправимое. Бежать, скорее! Только вот куда?

Огорошенный пламенной речью, Артур опустился на пол прямо там, где стоял. Сил не осталось совершенно. Он абсолютно не понимал, о чем говорила девушка, но отчетливо ощутил, что не простит себе, если не докопается до истины. А, может, еще не поздно ее вернуть? Куда она пойдет одна ночью в Пустоши? Нужно собраться с силами и разбудить Никаса. Он сможет что-нибудь придумать. Всего лишь встать и дойти до спящего искателя. Сколько это шагов? Десять? Двадцать? Тридцать — край. Сейчас, он посидит еще минутку, и встанет.

Артур проснулся от того, что кто-то осторожно тряс его за плечо. От неудобной позы тело ныло, а яркий свет из окна слепил глаза. Кое-как проморгавшись, он разглядел перед собой обеспокоенное лицо Никаса.

— Арч, что случилось? Почему ты здесь? И где Венди? — вопросы сыпались из искателя, как из рога изобилия. Глаза смотрели с мольбой, прося дать хоть какие-то ответы.

— Она ушла. Еще ночью. Это я во всем виноват…

На просторах Срединного Королевства.

Кора спрыгнула с лошади и потянулась, разминая ноющую от целого дня в седле поясницу. Затекшие ноги неприятно покалывало, что тоже не добавляло девушке хорошего настроения. Прошедшая неделя дороги казалась ей настоящим мучением: первые сутки, пока отряд не отъехал от Силджа на более-менее приличное расстояние, ей приходилось поддерживать образ юноши. И если, благодаря амулету личины, о внешности беспокоиться не приходилось, то поведение нужно было контролировать очень жестко. Чего стоил один только поход в кустики! Чтобы не вызывать особых подозрений, ей приходилось изображать медвежью болезнь, что тут же породило огромное количество скабрезных шуточек со стороны дружинников лорда Винтердейла. О том, кто на самом деле едет под видом непонятно чем привлекшего внимание аристократа субтильного юноши знали только сам лорд Сайрус и его верный камердинер Рихард. Остальные же совершенно явно задались целью научить неоперенного птенца, непонятно каким образом прибившегося к их отряду, жизни.

Но отдельным, самым большим раздражителем для Коры в этой поездке оказалась ее лошадь. Молодая, не так давно ожеребившаяся кобыла, повинуясь своим лошадино-материнским инстинктам, все внимание уделяла жеребёнку, весело переставлявшему свои нескладные ноги в любом нужном ему, но никак не Коре, направлении. Естественно, его мамаша постоянно останавливалась, чтобы присмотреть за отпрыском, при этом совершенно отказываясь слушаться поводьев или каких-либо других команд. Первый час девушка ещё пыталась ее урезонить, срывая голос в крике и впиваясь пятками дорожных сапог в бока непослушной животины под заливистое ржание бойцов лорда Винтердейла. Потом, не выдержав упрямства и непробиваемого спокойствия молодой матери, срезала хворостину и от души отходила свое транспортное средство по крупу. Метод оказался более действенным, но результат, увы, не сильно долговечным. В такие моменты Кора сильно жалела, что у нее нет под рукой хлыста с металлическим наконечником. В своих кровожадных мыслях девушка представляла, как сначала обучит повиновению лошадь, а затем и своих хамоватых спутников — держать языки за зубами.

Кроме того, Кора совершенно не понимала, почему подобную ситуацию вообще допустил лорд Сайрус. Что мешало ему дать распоряжение, чтобы ей выделили нормального коня, а не этот кожаный мешок, набитый мясом и костями, ничего не соображающий из-за материнского инстинкта. Или, раз уж действительно, как ее уверял Рихард, других вариантов из-за столь неожиданного и срочного отъезда подобрать не удалось, хотя девушка была уверена, что с деньгами аристократа ему бы продали любого коня, на которого тот показал бы пальцем, он мог ради ее спокойствия хотя бы приструнить своих головорезов. Но нет, похоже, что сам Винтердейл вполне был доволен сложившейся ситуацией и откровенно наслаждался беспомощностью и унижением своей любовницы. Или правильнее сказать, служанки?