― Папа говорил мне о проклятии Империус, ― нервничая, выговорил он.

― Точно, довольно сложное проклятие, ― кивнул профессор Моуди, встал и, открыв ящик стола, достал банку, в которой сидели три больших черных паука. Ученики молча наблюдали за тем, как профессор Моуди достал одного и положил его на ладонь. Указав палочкой на него, он произнес: ― Империо!

Все сразу увидели, что паук начал двигаться, и двигался он совсем не так, как это делают пауки. Находясь в прострации, Гарри испытал странное чувство. Оно было похоже на то, что кто‑то пытается подавить его свободную волю. Он быстро закрыл глаза и потряс головой. Гарри смутно слышал смех окружающих, но был настолько занят восстановлением контроля над своими мыслями, что не замечал этого.

― Полагаю, это смешно до тех пор, ― прорычал профессор Моуди, ― пока оно не наложено на вас. ― В кабинете снова повисла тишина. ― Это проклятие делает того, на кого оно наложено, полностью покорным воле наложившего. Его можно побороть, но это чрезвычайно трудно. Не у каждого найдётся достаточно сил, чтобы это сделать. Лучший способ для вас, это не дать проклятию коснуться вас. Поэтому вы должны соблюдать ПОСТОЯННУЮ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Все подпрыгнули на стульях от такой резкой смены тона. Профессор Моуди затем продемонстрировал проклятие Круциатус, причиняющее жертве невообразимую боль. И снова Гарри отвернулся, когда Моуди накладывал заклинание на паука. Как бы невероятно это не звучало, но Гарри мог поклясться, что почувствовал боль в тот же самый момент. Когда пришло время смертельного проклятия, Гарри оставалось только изо всех сил не давать своему ужасу прорваться наружу. Почему это происходит? Что это такое?

Гарри зажмурил глаза и схватился за края стула. Именно в этот момент раздался крик профессора Моуди: «Авада Кедавра!» Даже с закрытыми глазами, Гарри видел зеленую вспышку. Он услышал высоких голос Волдеморта и мольбы своей мамы о пощаде. Он почувствовал острую вспышку боли на лбу прямо в том месте, где располагался его шрам, а затем все прошло.

― Нет конрт–проклятия, нет способа заблокировать, ― голос профессора Моуди ворвался в голову Гарри. ― Есть только один человек, выживший после него, и, думаю, вы все его хорошо знаете. ― Неприятная тишина повисла в классе. ― Мистер Поттер, с вами все в порядке?

Гарри поспешно кивнул, но глаз не открыл и склонил голову. Естественно, он был не в порядке. Он был напуган. Неужели вот так умерли его родители? Было ли им больно? Дементоры в прошлом году «помогли» ему услышать голоса, но боли он не помнил. Неужели это проклятие наиболее болезненный способ умереть?

Профессор Моуди вышел из‑за стола и несколько секунд постоял рядом с Гарри, прежде чем вновь оглядеть класс.

― Никто из вас не сможет создать такого мощного заклинания. ― прорычал он. ― Но вокруг будет достаточно тех, кто может. Я показал вам их потому, что вы должны о них знать. Вы должны быть готовы. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

И снова все ученики подпрыгнули на своих местах.

― Использование любого из Непростительных проклятий ― Авады Кедавры, Круциатуса или Империуса ― приводит к пожизненному заключению в Азкабан, ― продолжил профессор Моуди. ― А теперь все достаньте перья и запишите это…

Всё оставшееся занятие они посвятили Непростительным проклятиям. Гарри стоило немало усилий, чтобы понимать, о чем говорит профессор Моуди. В голове вертелось множество вопросов… Почему он почувствовал боль? Почему он вообще что‑то чувствовал? Конечно, ощущения были не сильные, но они были, словно воспоминания… но ведь нельзя чувствовать воспоминания… так?

И снова Гарри был вырван из мыслей, на сей раз колоколом, известившим о конце занятия. Желая как можно скорее отсюда убраться, он быстро собрал свои вещи и уже хотел сорваться с места, когда заметил, что профессор Моуди снова подошел к нему. Гарри медленно перевел на него взгляд и увидел, что оба глаза профессора заинтересованно на него смотрят. Живот парня внезапно скрутило ― нехороший признак.

― Мистер Поттер, на пару слов? ― прорычал профессор Моуди.

Подавив желание сказать нет, Гарри оглянулся на Гермиону, с волнением глядящую на него.

― Уходи, ― тихо произнес он. ― Поговори с Невиллом. Его всего трясёт.

Гарри не имел понятия, почему сказал это, но был уверен, что сказал правду. Невилл испытал то же самое, что и он.

Когда Рон с Гермионой ушли, Гарри повернулся к профессору Моуди, по–прежнему смотрящему внимательно на него. Гарри почувствовал себя не в своей тарелке. Не понятно почему, но ощущение было такое, будто он сделал что‑то плохое и его должны сейчас наказать. Если бы он стоял напротив Волдеморта, такого бы не было, но преподаватель ― человек официальный, и это добавляло остроты чувству.

― Мистер Поттер, я заметил вашу реакцию на смертельное проклятие, ― прорычал профессор Моуди. ― Поправьте меня, если я не прав, но вы ведь вспомнили, что происходило той ночью? ― вместо ответа Гарри кивнул и отвернулся. ― Понимаю. Извините, если поставил вас в неприятное положение, но вы должны были узнать о нем. Вы должны быть готовы. Есть вероятность, что вы снова с ним столкнетесь…

― Знаю, ― перебил Гарри и посмотрел прямо в глаза профессору Моуди. ― Не беспокойтесь, сэр. Вам не за что извиняться. Вы правы. Мы должны знать, что нас ждет за пределами школы.

Профессор Моуди продолжал смотреть на Гарри, будто не до конца поверил ему, но все же отпустил парня. Выйдя из класса, Гарри вдруг понял, что идти на ужин в переполненный учениками Большой зал он совсем не хочет. Ему нужно побыть одному. Зная прекрасное место, чтобы «скрыться», Гарри направился в совятню и был радостно встречен Хедвигой. Он не знал, сколько времени пробыл здесь, гладя сову, но, как бы то ни было, Гарри успокоился. Хедвига являлась его первым питомцем и первым подарком, который он получил.

Поглаживая ее перья, Гарри заглянул ей в глаза и улыбнулся. Он мог поклясться, что временами она знает, что делать, чтобы он почувствовал себя лучше.

― Не против кое–куда слетать? ― спросил он, в ответ раздалось согласное уханье. ― Я только быстро напишу письмецо, хорошо?

Хедвига спрыгнула с руки Гарри, дав ему возможность достать пергамент, перо и чернила. Сев на пол, Гарри немного подумал, что нужно упомянуть в письме и стал писать. Он знал, что должен писать как можно бодрее, а то тут же получит двух беспокоящихся гостей… ну хорошо, одного беспокоящегося и другого старающегося его успокоить.