Гарри попытался вырваться из объятий Сириуса, но сил хватило только на то, чтобы слегка выгнуться.

— А если это произойдет снова? — разочарованно спросил Гарри. — И если кто‑то будет в этот момент рядом? Неужели не понимаете? Я — угроза для окружающих! Выброс, конечно, помог мне выбраться сегодня. Но это нечестно! Я не должен был участвовать в Турнире! Это несправедливо по отношению к остальным!

Сириус, присев на кровать, погладил Гарри по спине, пытаясь его успокоить. Он беспомощно посмотрел поверх плеча парня на Ремуса, но друг также выглядел растерянным. Оба не представляли, чем можно помочь подопечному.

— Знаю, ты напуган, Гарри, — наконец произнес Сириус. — Эти выбросы тоже пугают меня, но не потому, что кто‑нибудь, находящийся рядом, может пострадать — это маловероятно, — а из‑за того, как это влияет на тебя. Поппи поила тебя зельями даже после того, как тебя принесли сюда. Так что тебе следует пока оставаться в этих стенах. Ремус и я сделаем все, чтобы помочь тебе.

— Бродяга прав… в кои‑то веки, — добавил Ремус, пока Сириус укладывал Гарри обратно на постель. — Постарайся отдохнуть. Мы поговорим с Дамблдором и постараемся уладить все к завтрашнему утру. Надеюсь, к тому времени ты уже сможешь двигаться. — Он потянулся и мягко пожал руку парня. — Не будь столь требователен к себе. Мы все знаем, что ты не можешь пока контролировать эти выбросы.

Гарри кивнул, и опекуны покинули Больничное крыло. Они, конечно, правы, но он продолжал терзаться тем, что эти выбросы помогли ему — и не только в битве с подводными существами. Он каким‑то образом заставил тело превысить свои возможности, а теперь пожинал последствия. Вздохнув, Гарри закрыл глаза. Да, он не может пока полностью контролировать выбросы, но ведь тот второй выброс ему проконтролировать удалось. Быть может, профессор Дамблдор ошибся, предложив использовать ожерелья для подавления. Возможно, ему стоит провести некоторое время без ожерелья, чтобы самому разобраться, как правильно обращаться с выбросами.

"Дамблдор никогда не позволит этого!" — ворвалась в голову мысль.

А Сириус с Ремусом? Они ведь с самого начала были против использования ожерелья. Но Гарри тут же одернул себя: сначала нужно дождаться конца Турнира. Сириус ведь сказал, что они с Ремусом помогут, когда Турнир закончится. Теперь осталось только дотерпеть до июня, и все будет хорошо.

Если бы только все было так просто…

На следующий день Гарри проснулся из‑за раздававшихся рядом с его кроватью голосов профессора Дамблдора, Сириуса и Ремуса. И резко выдохнул, ощутив на шее ожерелье. Руки уже обрели подвижность, и парень дотронулся до "украшения". Оно было холодным и гладким на ощупь и, кажется, немного большим, чем предыдущее. Открыв глаза, он увидел справа от койки три расплывчатых силуэта людей, скорее всего сидевших на стульях. Солнечный свет заливал комнату, намекая, что уже давно наступило утро. Попробовав осторожно подвигать ногами, Гарри облегченно выдохнул: все было нормально. Создавалось впечатление, что тело нуждалось лишь в ночном отдыхе и, получив его, вернулось в работоспособное состояние.

— С добрым утром, Гарри, — раздался ласковый голос профессора Дамблдора. — Уверен, ты уже лучше себя чувствуешь.

Гарри кивнул, и Дамблдор продолжил:

— Сириус и Ремус сообщили о твоем беспокойстве из‑за выбросов. Должен заверить, я не ожидал, что произойдет два выброса за столь короткий промежуток времени. Ожерелье, которое ты носил вчера, не было рассчитано на такое количество магии и переполнилось. То, что на тебе сейчас, способно поглотить гораздо больше и, как и раньше, сообщит мне, когда начнет забирать из тебя магию, если с тобой, конечно, будет все в порядке.

Гарри моргнул несколько раз, пытаясь уяснить все то, что ему только что наговорил Дамблдор.

— Э… хорошо, — запинаясь произнес он. — А что с обучением контролировать это? Знаю, нужно подождать окончания Турнира, но насколько необходимо ждать сентября, когда я могу заниматься этим и дома?

Прищурившись, Гарри различил задумчивое лицо профессора Дамблдора.

— А вель ты прав, Гарри, — согласился он. — Лучше начать летом, когда тебя не окружают одноклассники. Надо подумать, как поступить в связи с законом о несовершеннолетних. К тому же, после двух твоих предыдущих летних каникул, очередное лето без магии будет довольно‑таки странно представить.

Дамблдор встал и подошел ближе, наклонившись над подростком.

— Должен сказать, ты немного напугал мадам Помфри, — весело произнес он. — Она никак не могла понять, почему ты излучаешь тепло, пока Фред Уизли не припомнил, как в прошлом году на квиддиче ты применил согревающие чары. Достаточно изобретательно, однако, мы думаем, эти чары как раз и спровоцировали гриндилоу на атаку. Они могли почувствовать излучаемое тобой тепло.

— Скорее всего, — пробормотал Гарри.

— Однако, — продолжал Дамблдор веселым тоном, — должен тебя предупредить. Мадам Помфри настаивает, чтобы ты провел еще по крайней мере один день здесь, и не потерпит возражений. У нее присутствует немного странная уверенность, что ты не сможешь о себе позаботиться и свалишься, едва выйдя из Больничного крыла. Есть идеи, почему?

— Потому что она слишком остро реагирует на все? — предположил Гарри. — Правда, сэр, я в порядке. Совершенно не о чем волноваться.

— Не согласен, — возразил Дамблдор. — Боюсь, я не могу позволить этому продолжаться. Я знаю, что в последнее время ты мало ел, но ты не можешь отмахиваться от потребностей своего тела. Тебе нужно есть и спать. Тебе нужно больше думать о себе. Твои друзья упоминали, что ты ложишься позже всех и встаешь ни свет ни заря. Я заметил, что иногда ты пропускаешь прием пищи. Я понимаю, ты волнуешься из‑за Турнира, и прости, что не смог избавить тебя от участия в нем, но ты не должен доводить себя до изнеможения из‑за этого. Чтобы события опять не вышли из‑под контроля, мы — твои опекуны и я — приняли решение, что раз в неделю ты должен будешь приходить сюда и проходить осмотр у мадам Помфри. Если у нее возникнут сомнения, что ты не уделяешь себе должного внимания, она уделит его тебе сама.

В полнейшем ужасе Гарри смотрел на Дамблдора. Почему он выдвинул этот ультиматум? Что произойдет, если он не будет спать наравне со всеми и есть как Рон? Какое право он имеет? Не из‑за него ли, в частности, он сейчас на первом месте?

Гарри медленно сел и сердито посмотрел на Дамблдора.

— Позвольте мне самому решать, — проговорил он сквозь зубы. — Вы ждете от меня, что я буду участвовать в этом чертовом Турнире, и не видите того, что мне приходится делать, только чтобы выжить? Я на три года младше любого другого участника! У меня на три года меньше знаний! У меня не было и нет никакого желания принимать в этом участие! — Гарри не замечал, как предметы вокруг него начали дрожать — он был слишком зол на Дамблдора, чтобы замечать что‑либо еще. — Нет, вы решили не возражать против моего участия! Теперь пожинайте плоды!

Окна разлетелись на тысячи осколков, и Гарри повалился на кровать, зарывшись лицом в подушку. Тело била дрожь, которую он не мог унять. Сириус с Ремусом вскочили на ноги и бросились к Гарри, оттолкнув Дамблдора с дороги. Ремус стал ласково гладить Гарри по спине, а Сириус шептать на ухо что‑то успокаивающее. Дамблдор к тому времени успел восстановить все разбившиеся окна.

Сузившимися глазами Ремус посмотрел прямо на Дамблдора. Он был зол и имел на это право.

— Думаю, вы уже сделали достаточно, господин директор, — прорычал он. — Будем признательны, если вы нас оставите.

Дамблдор вздохнул и покинул Больничное крыло. Ремус достал палочку и увеличил кровать, на которой лежал Гарри. Сев на нее поудобнее, он снова принялся поглаживать Гарри по спине. Сириус обежал вокруг кровати, сел на нее, откинувшись на спинку, и принялся ерошить волосы подопечного. Опекуны переглянулись и вновь принялись наблюдать за дрожащим парнем.