Повсюду бродили пассажиры – в основном довольно старые мужчины и женщины в скупой пляжной одежде, многие из них собирались внизу, в тихом, освещенном дневным светом фойе.

– Идем в каюту, – сказал Дэвид и потянул меня за собой.

Такое впечатление, что каюты-люкс, куда мы направлялись, были отрезаны от основной части корпуса. Нам пришлось проскользнуть в фойе «Королевского Гриля» – длинный, узкий, приятно обставленный бар, зарезервированный специально для пассажиров верхней палубы, после чего мы нашли скрытый от посторонних глаз лифт, который и доставил нас в номера. В баре были очень большие окна, открывавшие вид на чудесную голубую воду и чистое небо над головой.

Все это епархия первого класса в ходе трансатлантического рейса. Но здесь, на Карибах, такие ограничения отсутствовали, хотя фойе и ресторан преграждали путь к оставшейся части плавучего мирка.

В конце концов мы выбрались на самую верхнюю палубу парохода и попали в гораздо более изысканно отделанный коридор, чем внизу. Пластиковые лампы и красивая обивка дверей носили отпечаток арт-деко. Освещение также было куда щедрее и веселее. Из небольшого занавешенного камбуза возник дружелюбный стюард – джентльмен лет шестидесяти, который и направил нас к нашим апартаментам у дальнего конца холла.

– А где апартаменты Королевы Виктории? – спросил Дэвид.

Стюард немедленно ответил с очень похожим британским акцентом, что апартаменты Виктории расположены всего лишь через две каюты. Он указал на нужную дверь.

Взглянув на нее, я почувствовал, что у меня волосы встают дыбом. Я знал, точно знал, что демон находится внутри. Зачем ему утруждаться поисками убежища посложнее? Мне об этом можно было не рассказывать. В этой каюте, у стены, мы найдем большой сундук. Я смутно сознавал, что Дэвид использует весь свой авторитет и обаяние, объясняя стюарду, что он – врач и собирается взглянуть на своего близкого друга Джейсона Гамильтона по возможности поскорее. Но беспокоить мистера Гамильтона ему не хотелось бы.

Ну конечно нет, отвечал веселый стюард, от себя добавив, что мистер Гамильтон целыми днями спит. Да он и сейчас спит. Смотрите, на ручке двери висит табличка: «Не беспокоить». Но разве нам не хочется устроиться в своих каютах? А вот и наш багаж.

Каюты меня удивили. Сквозь открытые двери я увидел оба номера, прежде чем удалиться к себе.

Опять сплошные синтетические материалы, пластик, лишенный теплоты дерева. Но комнаты оказались довольно большими и на вид роскошными; между ними была дверь, объединяющая их в великолепные апартаменты. В настоящий момент дверь эта была закрыта.

Меблировка комнат была идентична, за исключением небольших различий в цвете; все напоминало стандартные гостиничные номера – низкие широкие кровати, задрапированные мягкими, пастельных оттенков покрывалами, узкие туалетные столики, встроенные в зеркальную стену. Модный большой телевизор, ловко спрятанный холодильник и даже небольшое пространство, где можно посидеть, – бледный, красивой формы диванчик, кофейный столик и обитое драпировкой кресло.

Что меня, однако, действительно удивило, так это веранда. Огромная стеклянная стена со скользящей дверью, за которой находились частные балкончики, достаточно широкие, чтобы вместить стол и стулья. Что за роскошь – выйти на воздух, опереться на перила и посмотреть на очаровательный остров и сверкающую бухту. И это, конечно же, означает, что в каюте Королевы Виктории тоже есть веранда, сквозь которую ярко светит утреннее солнце!

Я не мог не рассмеяться про себя при воспоминании о старых кораблях девятнадцатого века и их крошечных иллюминаторах. И хотя бледные бездушные краски оформления вызывали у меня антипатию, равно как и полное отсутствие каких-либо качественных отделочных материалов, я начинал понимать, почему Джеймс до сих пор оставался очарованным этим своеобразным маленьким царством.

Тем временем я явственно слышал, как Дэвид вовсю болтает со стюардом, и их живой британский акцент с каждой репликой обостряется еще больше, а речь становится такой быстрой, что я уже не всегда понимаю, о чем идет речь.

Похоже, речь шла о бедном снедаемом недугом мистере Гамильтоне и о том, что доктору Стокеру не терпится проскользнуть к нему и взглянуть на него спящего, но стюард ужасно боялся допустить подобную вещь. Доктор Стокер хотел получить и оставить у себя запасной ключ к каюте, чтобы на всякий случай вести личное наблюдение над пациентом…

Только постепенно, пока я разбирал чемодан, до меня дошло, что эта беседа и вся ее лирическая вежливость сводится к вопросу взятки. Наконец Дэвид самым любезным и заботливым тоном сказал стюарду, что понимает, как тому неудобно, и будет чрезвычайно рад, если приятель в первом же порту поужинает за его счет. А если все пойдет не так и мистер Гамильтон расстроится, то Дэвид возьмет всю вину на себя. Он скажет, что взял ключ из камбуза. Стюард скомпрометирован не будет.

Кажется, битва выиграна. Дэвид явно использовал свой почти гипнотический дар убеждения. Но тут последовала вежливая и очень убедительная чепуха о том, как болен мистер Гамильтон, как семья послала доктора Стокера присмотреть за ним, как ему важно взглянуть на его кожу. Ну да, кожу. Без сомнения, стюард сделал вывод, что речь идет об опасной для жизни болезни. И в конце концов он признался, что остальные стюарды обедают, он сейчас на сигнальной палубе один, да, он отвернется, если доктор Стокер абсолютно уверен…

– Дорогой мой, я беру всю ответственность на себя. Вот, вы должны взять это себе за причиненное беспокойство. Поужинайте в каком-нибудь приятном… Нет-нет, не спорьте. Теперь предоставьте дело мне.

Через несколько секунд узкий яркий коридор опустел. С едва заметной торжествующей улыбкой Дэвид позвал меня следовать за ним. В руке он держал ключ от каюты Королевы Виктории. Мы пересекли проход, и он вложил его в замок.

Каюта была огромной и разделялась на два уровня с помощью четырех-пяти покрытых ковром ступенек. Кровать стояла на нижнем уровне и была в беспорядке, под покрывалами лежали взбитые подушки, чтобы создавалось впечатление, будто в ней кто-то крепко спит, беззаботно натянув на голову одеяло.

Верхний уровень вмещал в себя мини-гостиную и двери на веранду, задернутые плотными шторами, почти не пропускавшими свет. Мы проскользнули в апартаменты, включили верхний свет и закрыли дверь.

Кипа подушек на кровати ввела бы в заблуждение любого, кто заглянул бы внутрь из холла, но при ближайшем рассмотрении верхом изобретательности не являлась. Просто неубранная кровать.

Так где же наш дьявол? Где сундук?

– А, вот он, – прошептал я. – По ту сторону кровати.

Я было принял его за какой-то столик, потому что его полностью скрывала декоративная ткань. Теперь же я рассмотрел, что это большой металлический рундук, обитый латунью, очень блестящий и достаточного размера, чтобы в нем без труда поместился человек, лежащий на боку с поджатыми коленями. Плотная декоративная ткань, несомненно, держалась на месте с помощью клея. В прежние века я и сам пользовался этой уловкой.

Остальное было в безупречном порядке, хотя шкафы буквально раздувались от дорогой одежды. Быстрый обыск ящиков стола не дал нам никаких важных документов. Очевидно, все требуемые бумаги он носил при себе, а сам скрывался в сундуке. Насколько мы могли определить, в комнате не было спрятано ни драгоценностей, ни золота. Но мы обнаружили стопку проштампованных почтовых конвертов, с помощью которых дьявол избавлялся от награбленных сокровищ – все довольно толстые и большие.

– Пять абонентских ящиков, – сказал я, перебирая конверты. Дэвид записал все номера в кожаную записную книжку, сунул ее обратно в карман и взглянул на сундук.

Я шепотом попросил его вести себя осторожнее. Демон может чувствовать приближение опасности даже во сне. Не вздумай трогать замок.

Дэвид кивнул. Он молча встал на колени рядом с сундуком и осторожно приложил ухо к крышке, поспешно отпрянул и уставился на нее с неистовым, взволнованным выражением лица.