— Идут! — сказал вдруг Меэлик, который наблюдал за улицей.

Все бросились к окну.

Приближались Пеэтер и Марью. Добрых полчаса назад они пошли к Рихо домой, чтобы выяснить, не вернулся ли Рихо и не знают ли чего о нём родители.

— Уже по их лицам видно, что добрых вестей нет, — хмуро сказал Каур.

И снова он оказался прав.

— Жуткое дело, — сказал Пеэтер, входя. — Хуже не придумаешь.

А у Марью глаза были красные.

Выяснилось, что Рыуки всем семейством должны были ехать в деревню, праздновать день рождения дедушки Рихо, которому исполнялось шестьдесят лет. Важный юбилей. Был испечён огромный крендель, цветы в саду срезаны в большой букет. Рихо получил строжайший приказ в шесть часов быть дома, чтобы успеть автобусом к семи в деревню… Дома мать Рихо в новом платье, отец при галстуке, но Рихо нет как нет. Скандал, да и только.

Марыо и Пеэтер окончили своё сообщение, и Каур тут же сказал:

— Надо действовать немедленно.

— А то крендель зачерствеет и цветы завянут, — добавил Меэлик.

Никто не улыбался.

Воцарилось молчание.

И тревога за судьбу Рихо окончательно сплотила их.

— Мы должны отправиться туда, — сказал вдруг Юрнас.

— Куда? — спросил Меэлик. — На болото?

— Мы должны пойти к родителям Рихо, — сказал Юрнас, — и рассказать, что случилось с их сыном.

Никому не хотелось беседовать с отцом Рихо. Все они в своё время слыхали о педагогических методах Рыука-стар-шего.

— Я в этой экскурсии участия не принимаю, — пробормотал Пеэтер.

— Незачем нам идти, — считал Меэлик. — Наш приход им не поможет. Наверное, там и без нас настоящая паника, а мы ещё только больше взвинтим им нервы.

— Точно, — подтвердил Пеэтер. — Нервы у них сейчас жутко напряжены. А если мы всей компанией заявимся…

Но Юрнас настаивал:

— Вы как хотите, а я всё равно пойду. Они должны знать, куда делся Рихо. Неизвестность хуже всего. И если вы со мной не пойдёте, я пойду один.

Такая непоколебимость не могла не подействовать. И Каур не вспомнил, что Юрнас обычно хотел делать всё сообща. Каур сказал:

— Я пойду с тобой.

В конце концов ведь не поднимет же папаша Рыук ремень на чужих детей!

— Я тоже пойду, — сказала Марью.

И вовсе не потому, что Рихо помогал ей поливать цветы. Куда это годится, если она останется, как рыба, холодной к судьбе Рихо?

— И я, — сказала Кярт.

Каким бы ни был Рихо, родители его, конечно же, страшно волнуются. И Юрнас прав: неизвестность хуже всего.

— Ну, если все пойдут, то и я со всеми, — переменил своё решение Пеэтер.

Эх, опять заварилась жуткая каша! Но сейчас никак не время уходить в сторонку. Надо было раньше думать. Ещё тогда, когда Рихо впервые завёл разговор о вбивании клина.

— А ты, — обратился Каур к Меэлику, — пойдёшь с нами?

Меэлик не ответил.

— Что это с тобой сегодня? — спросила Кярт.

— Ничего, — ответил Меэлик, не глядя на Кярт. — Чего время терять, давайте двигаться.

Юрнас и Каур шагали впереди, за ними Марью и Кярт, затем Пеэтер и позади всех Меэлик. Он отстал шагов на десять. Ребята спешили, потому что солнце уже опустилось низко и у них оставалось мало времени. Их тоже ждали дома, их родители тоже могли начать беспокоиться.

На улице перед домом Рихо они остановились, чтобы немного перевести дух и одновременно собраться с духом. Им требовался дополнительный заряд смелости, даже у Юрнаса прежняя решимость поколебалась.

— Стоит ли врываться туда всей оравой? — рассуждал Пеэтер. — Они совсем перепугаются.

— Верно, — согласился с Пеэтером Каур. — Пусть кто-нибудь пойдёт вперёд, вроде бы послом, что ли.

— И пусть посол держит белый флаг, — съехидничал Меэлик. — Тогда, возможно, меньше шансов сразу схлопотать от папаши Рыука!

— Не в том дело, — сказал Каур. — Но надо же подготовить родителей Рихо, чтобы они не слишком нервничали. Необходимо хорошее, сердечное начало. После этого могут вступить в дело все остальные, и мы сообща доведём начатое до конца.

— Кто же пойдёт? — спросила Марью.

Все смотрели по очереди друг на друга.

— Может быть, ты, Юрнас? — предложил Меэлик. — У тебя возникла эта идея идти сюда.

Юрнас не отвечал. Он вынул носовой платок и мрачно рассматривал его. К сожалению, платок был слишком грязным, чтобы послужить белым флагом. В такой платок можно было только высморкаться, что Юрнас и сделал.

— Давайте лучше проголосуем, — сказал Каур. — Голосование — самый честный способ, а посол, таким образом, будет облечён общим доверием, Всегда чувствуешь себя увереннее, когда знаешь, что остальные тебя поддерживают.

— Мы с Марью уже к ним ходили, — ворчал Пеэтер. — Я не хочу быть послом.

— Но если мы тебе доверяем? — Каура не удовлетворили доводы Пеэтера. — Если за тебя проголосовали, ты же не откажешься?..

Пеэтер помрачнел ещё больше. Доверие… Его беда в том и заключалась, что все они так стремились доверять ему. А он… Он явился, чтобы обманом и хитростью втереться в доверие. Он проник во вражеский лагерь, где неожиданно выяснилось, что врагов-то не существует. Это вызывало странную боль в душе и смятение чувств.

— Если вы будете голосовать, то я уйду домой, — заявил Пеэтер. — Я по горло сыт этой заварухой, а время бежит.

— Время действительно бежит, — согласился Каур. — Скоро стемнеет и… там начнут мигать болотные огоньки, тогда песенка Рихо будет спета.

И тут Кярт сказала:

— Пойдём все вместе.

Она решительно открыла калитку. Чего уж там! Пойдут все вместе без послов и белых флагов. Родителей Рихо надо успокоить, и всё.

— Лучше не шумите, — сказал Пеэтер, когда они поднимались по лестнице, — а то ещё подумают, что Рихо несут на носилках. Или что-нибудь похуже.

— Что похуже они могут подумать? — спросил Каур. И добавил: — В трясине, например, человек тонет совершенно бесшумно.

— Прекрати, — одёрнул его Юрнас.

Юрнас хотел сосредоточиться, прежде чем предстанет перед родителями Рихо. Не телепатически, а просто сосредоточиться. Но разве это возможно, если другие рядом с тобой болтают глупости?

Пеэтер и Каур умолкли, но сосредоточиться Юрнасу не удалось, потому что они уже стояли возле двери Рыуков.

— Кто постучит? — шёпотом спросил Юрнас.

— Не имеет никакого значения, — сказал Меэлик.

Действительно, если подумать, кто бы из них ни постучал, всё дальнейшее придётся принимать сообща. Но, несмотря на это, они отступили от двери, ни у кого не поднялась рука для решительного стука.

— Опять хотите голосовать? — спросил Пеэтер.

Но до голосования дело не дошло, потому что неожиданно дверь отворилась и мать Рихо с изумлением уставилась на них.

— Я слышала какой-то шорох за дверью, подумала, что, может быть, Рихо… — сказала она.

Юрнас выпрямился, секунды две сосредоточивался и сказал громко и ясно:

— Ради Рихо мы и пришли. У нас есть кое-какие сведения о нём.

— Господи! — испугалась мать Рихо. — Уж не случилось ли какое несчастье?

— Надо надеяться, ещё не случилось, — пробормотал Каур. — Может, ещё удастся всё исправить.

Но его слова, произнесённые для того, чтобы успокоить мать Рихо, похоже, не оказали желаемого действия. Поэтому Кярт сочла нужным добавить:

— Не волнуйтесь, пожалуйста! Мы сейчас всё расскажем.

— Входите же, — пригласила мать Рихо и отступила от двери. — Мы тут страшно волнуемся.

— Кто пришёл? — раздался из кухни грубый мужской голос.

— Друзья Рихо пришли, хотят что-то рассказать.

Потом, глядя на ребят, которые уже сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу, она грустно улыбнулась и сказала:

— Я и не знала, что у Рихо так много друзей.

Ребята молчали. Сейчас было не время объяснять, какая у них дружба с Рихо.

Рыук-старший вошёл в комнату.

— Когда мать открыла дверь, я подумал, что это наш молодой человек всё-таки явился домой, — сказал он, хмуря брови, — и начал было даже снимать ремень с брюк…